Александр Кравчук - Галерея римских императоров. Принципат

• Название: Галерея римских императоров. Принципат
• Автор: Александр Кравчук
• Издательство: Астрель
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-26532-7

Книга Александра Кравчука, крупнейшего польского ученого-историка, знатока Античности и известного писателя-популяризатора, представляет собой собрание очерков-портретов римских цезарей-принцепсов, как хорошо нам известных, так и тех, о которых мы можем найти лишь краткое упоминание в других исторических источниках. Как происходило становление величайшей римской империи? Что способствовало расцвету Рима? Что стало причиной его упадка?

Очерки Александра Кравчука — тот редкий случай, когда глубочайшее знание исторического материала счастливо сочетается с увлекательной формой интереснейшего чтения, рассчитанного на самый широкий круг читателей.

---

Нашелся уцелевший представитель правящей династии. Сенат совершенно о нем забыл — и ничего удивительного, ведь его не воспринимали всерьез даже в собственной семье. Его мать, Антония, называла сына монстром, которого природа начала делать, но не закончила. Желая подчеркнуть чью-то глупость, она имела обыкновение добавлять: «Он даже глупее моего сына Клавдия». Ливия, бабка Клавдия, женщина умная и проницательная, тоже относилась к внуку с презрением. Август избегал появляться публично в обществе Клавдия, хотя и отмечал благородство его души и умение хорошо формулировать свои мысли. Однако Клавдий страдал дефектом речи, поэтому все, что он говорил, звучало комично. К тому же у него тряслась голова, и при ходьбе он волочил ногу. Видимо, все это было следствием перенесенной в детстве болезни, но современников это обстоятельство отнюдь не смягчало. Они были глубоко убеждены, что человеку с такими дефектами нельзя претендовать на какое-либо участие в политической жизни и ждать, что окружающие вообще станут принимать всерьез такого шута горохового.

Таким образом, пятьдесят лет своей жизни Клавдий оставался в тени: ни государственных, ни военных ответственных должностей ему не поручали. Он считался непрактичным и безобидным чудаком, которого интересовала лишь история. Клавдий и сам писал ученые трактаты, которые впоследствии опубликовал. До тех пор он вел тихую незаметную жизнь, любил играть в кости и хорошо поесть. Почетные должности, дарованные Калигулой, принесли ему лишь унижение и разорение. Да, сенаторы были совершенно правы, исключив его особу из своих политических калькуляций.

Об этом нерасторопном чудаке поначалу не вспомнили и солдаты, лишившись своего военачальника. Но вот какой-то солдат преторианской гвардии, пробегая вечером по опустевшим покоям императорского дворца, заметил чьи-то ноги, видневшиеся из-под портьеры на веранде. Он раздвинул портьеру и, увидев перетрусившего Клавдия, воскликнул: Ave Caesar! — Да здравствует император!

Для преторианцев это был поистине дар богов. Им обязательно нужен был господин, все равно какой, лишь бы они по-прежнему могли пользоваться своими привилегиями, вести беспечную жизнь, к которой привыкли. Преторианцы на руках принесли Клавдия в казармы и тут же провозгласили его императором. В столице им никто не посмел противиться. Так Клавдий, историк и чудак, стал императором.

Впрочем, пока не официально. Он все еще дрожал от страха, не зная, на что решиться. Меж тем по столице разнеслась весть, что Клавдия утащили в преторианские казармы, но неизвестно, с какой целью. Ходили слухи — чтобы покончить с ним. Потом стало известно о решении преторианцев.

Сенат той же ночью начал с Клавдием переговоры, пытаясь убедить его устраниться от власти. Самого Клавдия, может быть, и удалось бы уговорить, если бы — снова случайность — в эти решающие ночные часы рядом с ним не оказался его ровесник, давний добрый друг, умный советчик, иудейский царь Ирод Агриппа. Он был внуком Ирода Великого, известного нам по библейской истории «избиения младенцев». Ирод Агриппа прибыл в Рим для переговоров с Калигулой и угодил в самую гущу событий. Он решил принять сторону Клавдия, рассудив, что это будет выгодно и для него самого, и для народа Иудеи. Будущее показало, что Ирод не ошибся.

Наконец днем 25 января произошло решающее событие: городские когорты, до сих пор поддерживавшие сенат, присоединились к преторианцам. Сенат вынужден был уступить и признал Клавдия императором.

Итак, Клавдию помогла цепь случайностей: медлительность заговорщиков и нерешительность сенаторов, а также то обстоятельство, что полвека его никто не замечал при дворе, благодаря чему Клавдий смог пережить бури, заговоры, злодеяния, в которых один за другим погибли все представители его рода.

ЦЕЗАРЬ-ИСТОРИК. ИСТОРИЯ И ЦЕЗАРЬ

Клавдий стал правителем, и все равно римская аристократия не могла простить ему два огромных недостатка, или даже порока. Первый — несолидную внешность Клавдия. Да что там несолидная, просто смешная внешность! Второй порок заключался в том, что Клавдий остался в живых и, более того, осмелился появиться на политической арене в самый неподходящий момент, когда вполне реальными стали шансы на возрождение республиканского строя. Не удивительно поэтому, что в произведениях писателей той поры — а все они, так или иначе, были близки к сенату — чувствуется негативное и предвзятое отношение к Клавдию. А уж о таком выдающемся мастере художественного слова, как Сенека, имевшем личные поводы ненавидеть Клавдия, и говорить нечего. Поскольку же в веках сохраняются именно литературные произведения, и именно по ним потомки составляют свое мнение о делах минувших дней, ибо все прочие исторические документы сохранились лишь в отрывках и известны лишь ограниченному кругу специалистов-историков, в сознании европейцев утвердился малопривлекательный образ этого императора.

Правда, уже появились труды специалистов, в которых делалась попытка создать более объективный портрет Клавдия, что повлияло и на произведения художественной литературы (как пример можно привести известные романы английского писателя Роберта Грейвса «Я, Клавдий», «Клавдий и Мессалина»). Тем не менее и сейчас еще далеко до всеобъемлющей и объективной оценки личности Клавдия и его деяний. Да и сомневаюсь я, что такая оценка вообще возможна, коль скоро главные источники информации — труды писателей-историков — заражены предвзятостью, а все другие документы той эпохи дошли до нас лишь в отрывках. Теперь очень важно не впасть из духа противоречия в другую крайность — апологетику, удержаться от стремления создать в одних лишь светлых тонах портрет цезаря Клавдия, который и в самом деле обладал многими недостатками — не только относящимися к смешным сторонам его внешнего облика, но и весьма серьезными отрицательными качествами характера.

К слову сказать, случай с Клавдием ярко иллюстрирует одну простую мысль: как сильна над людьми власть однажды созданного стереотипа, относится ли это к человеку или целой эпохе. А уж если этот образ создавался такими мастерами, как Тацит или Сенека… Кто из писателей последующих веков посмел бы соперничать с ними в покоряющей силе художественной выразительности, кто еще обладает таким утвердившимся в веках авторитетом историка и писателя? Отсюда следует простой вывод, который должны хорошо усвоить все правители, все сильные мира сего всех времен и народов: потомки судят политических деятелей не по их делам, а по тому, что и как напишут о них современные им писатели. Значит, главная заповедь всякого правителя — жить в согласии с творческой интеллигенцией, и тогда о тебе останется добрая память на века. Разумеется, если ты в состоянии отличить заурядного льстеца и прихлебателя от действительно талантливого мастера, если ты в состоянии сносить все странности, причуды и даже злонамеренные выходки, столь часто присущие Аполлоновой братии.

Вернемся к Клавдию и попытаемся все-таки, хотя это и очень трудно сделать в нескольких словах, дать объективный образ этой, несомненно, противоречивой личности, по возможности справедливо представить читателю ее достоинства и недостатки. Начнем с констатации наиболее важных конкретных фактов с первых дней правления Клавдия — фактов бесспорных, подтвержденных свидетельствами, — а затем попытаемся сделать анализ основных направлений его деятельности, уже отступив от хронологического принципа.

Убийцы Калигулы были приговорены к смертной казни, иначе Клавдий не мог поступить. Правда, племянника своего он ненавидел, но другого решения император не имел права принять, ибо предание человека смерти без суда и следствия всегда остается убийством и должно быть наказано во избежание опасного прецедента. Но одновременно с этим новый цезарь издал указ, освобождающий от ответственности всех, кто 24 и 25 января позволил себе антиправительственные высказывания или действия. Указы же прежнего императора были тщательнейшим образом пересмотрены и многие из них, главным образом о налогах, отменены. Также были пересмотрены все политические процессы за время царствования Калигулы, изучены списки осужденных. Освобождены были все, за исключением настоящих уголовных преступников. Зато одновременно были привлечены к ответственности те рабы и вольноотпущенники, которые писали доносы на своих хозяев. Вернули из изгнания лиц, сосланных Калигулой, в том числе и двух его сестер, Юлию и Агриппину. Конфискованные Тиберием и Калигулой состояния были возвращены прежним владельцам или их наследникам. И наконец, был издан указ, запрещающий возбуждать дела по обвинению в оскорблении величества. Мне могут возразить — дело обыкновенное, каждый новый правитель обычно начинает с правильных мероприятий и красивых жестов, которые со временем сводятся на нет, и все возвращается к прежнему порядку вещей. Ведь так было и в начале царствования Калигулы. Это правда, но в данном случае принципы законности и правопорядка соблюдались во все время правления Клавдия, хотя не обошлось без ошибок, осечек, злоупотреблений и просто нарушений закона. И даже если Клавдию и приходилось ломать им же установленные правила, в нарушениях не всегда был виноват он лично. Так, например, и ему пришлось устроить политический процесс и сурово наказать виновных. Случилось это на второй год правления, в 42 году, когда поднял мятеж наместник Далмации Камилл Скрибониан, объявив о свержении Клавдия и восстановлении республики. Его тут же поддержали многие сенаторы, по-прежнему презиравшие Клавдия. Однако легионы не пошли за наместником, солдат вполне устраивал существующий строй, а от республики еще неизвестно чего можно ожидать. Мятеж был подавлен, его зачинщики сурово наказаны.