Павел Огурцов - Конспект

• Название: Конспект
• Автор: Павел Огурцов
• Издательство: Права людини
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-8919-86-2

«Конспект» – автобиографический роман, написанный архитектором Павлом Андреевичем Огурцовым (1913–1992). Основные события романа разворачиваются в Харькове 1920-х – 1941 гг. и Запорожье 1944 – 1945 гг. и подаются через призму восприятия человека с нелегкой судьбой, выходца из среды старой русской интеллигенции. Предлагая вниманию читателей весьма увлекательный сюжет (историю формирования личности на фоне эпохи), автор очень точно воссоздает общую атмосферу и умонастроения того сложного и тяжелого времени. В романе представлено много бытовых и исторических подробностей, которые, скорее всего, неизвестны подавляющему большинству наших современников. Эта книга наверняка вызовет интерес у тех, кому небезразлична история нашей страны и кто хотел бы больше знать о недавнем прошлом Харькова и Запорожья. Кроме того, произведение П.А. Огурцова обладает несомненными литературными достоинствами, в чем мы и предлагаем вам, дорогие читатели, убедиться.

---

Харьков освобожден, Марийка уехала, что мне здесь сидеть? Надо возвращаться на Украину и работать по специальности. Но как этого добиться? Сейчас эвакуированные начнут рваться домой — это естественно, их не будут отпускать — это понятно: они нужны здесь. Многие из них будут, как Федя, прибегать к любым средствам и способам, лишь бы вырваться домой. И меня, конечно, так просто не отпустят. А какие у меня есть средства, способы или причины? Да никаких. И еще я очень опасаюсь, что в нашем обществе и при нравах наших руководящих деятелей возвращение из эвакуации будет происходить не по желанию работающих, а в приказном порядке либо коллективами, как Федин институт и, наверное, институт Витковского, либо по специальному отбору: потребовались для восстановления какого-то объекта такие-то работники — спустят разнарядку, составят списки, и езжайте, да не домой, а куда приказано.

Тихонько спросил Гуляшова — будет ли он возражать, если я попытаюсь уволиться. Он удивленно на меня взглянул и усмехнулся.

— Представляю возмущение директора, когда он увидит мое «Не возражаю» на вашем заявлении. Замену вам найти трудно, но какое право я имею возражать, если бы сам с удовольствием уволился? Только кто будет считаться с моим мнением? Директор вас ценит и именно поэтому не отпустит. Он, конечно, уже обдумал, кого с собой взять в Донбасс на восстановительные работы. Можете не сомневаться — вы в этом списке не на последнем месте.

— Опять промышленное строительство под руководством директора? Не радует меня такая перспектива.

— А что делать? Я был городским архитектором. Признаюсь вам — когда освобождали Донбасс, я чуть было не написал в горисполком просьбу, чтобы они постарались меня отсюда отозвать, — у меня не было и нет сомнений, что там я сейчас куда нужнее, чем здесь, но затею эту я оставил как бесплодную. Во-первых, городское начальство, наверное, переменилось, и кто меня сейчас там знает! Но главное — не в этом. Мы с вами работаем в системе наркомата угольной промышленности, а он подчиняется союзному совнаркому. Значит, чтобы кого-то из этой системы забрать, надо или иметь хороший блат в Наркомугле, или обращение Совнаркома Украины в Совнарком Союза. А кто такой Гуляшов, чтобы о нем ходатайствовать, по сути, перед Сталиным? Даже смешно. Никто сейчас не станет такими делами заниматься. Можно было бы поднять такой вопрос и сейчас, но только не об одном, к тому же безвестном, архитекторе, а о многих, скажем — нескольких десятках, необходимых для восстановления разрушенных городов. Но я думаю, вопрос этот будет решен иначе. Придет время, когда откладывать восстановление городов будет уже невозможно, потребуются архитекторы, нас без чьих-либо ходатайств начнут разыскивать, отзывать и направлять на эту работу. Как у нас в таких случаях делается, создадут какую-нибудь центральную комиссию или комитет по восстановлению городов, он и будет этим заниматься.

— Значит, ждать окончания войны?

— Нет, я так не думаю. Вы же знаете: самое главное звено в нашем народном хозяйстве — тяжелая промышленность. Она, естественно, и военная. Ее и начнут восстанавливать в первую очередь, да, наверное, уже начали. Но людям где-то жить надо, хочешь – не хочешь, а восстанавливай и города. Одно тянет за собой другое. Вот косвенное доказательство, но только, Петр Григорьевич, это — между нами. Директору пока не удается в план следующего года включить строительство новых объектов на заводе. Я думаю, что эти средства пойдут на восстановление разрушенных предприятий, хорошо бы — нашего завода, скорей вернемся домой.

Они-то вернутся домой, а мне что делать? Прошлогоднюю встречу в Ворошиловградской столовой с Табулевичем я помню хорошо. Он сейчас, конечно, в Харькове — там правительство Украины. Не написать ли Табулевичу: а вдруг и он меня запомнил? Но здравое рассуждение Гуляшова, удержавшее его от подобного шага, удерживает и меня. Не думал, что на мне отражаются переживания, и вдруг Андрей Корнеевич спрашивает:

— Что это ты, Григорич, такой хмурый? Ну, туча тучей. Случилось что?

— Домой хочется, Андрей Корнеевич.

— Ну, удивил! Кому же не хочется? К примеру, у меня там какой-никакой, а домишко с садом-огородом и старики уже такие дряхлые — в чем душа держится. Ну, ничего, дела пошли куда веселей, скоро и домой тронемся, это я тебе верно говорю. Сам посуди: заложили мы, как водится, в план будущего года строительство новых объектов, а нам — вот! — Андрей Корнеевич, как в приветствии, выбрасывает вверх и вперед руку с кукишем и смеется. Ну, закончим мы строящиеся объекты, а после что ОКС’у тут делать? И выходит — собирай манатки и — домой, наш завод восстанавливать. И ты, Григорич, тут не засидишься, будь спокоен, — там и тебе работы хватит.

Я молчал. Для меня важнее не куда ехать, а на какую работу. Неужели так прилипчиво нелюбимое дело? Была таким электротехника. Сколько лет прошло, казалось — расстались навсегда, а в позапрошлом году пришлось от нее отбиваться. А как избавиться от промышленного строительства? Тяну эту лямку по необходимости, с работой справляюсь, но радости от нее не испытываю. Влечет меня, как в детстве, к тому делу, по которому всегда у меня чешутся руки и ради которого мне, наконец, удалось получить диплом. Мысли возвращаются к Табулевичу. Условия изменились, и, возможно, уже пора ставить вопрос если не о восстановлении городов, то хотя бы о подготовке к восстановлению. Вдруг я испугался: а что, если как раз сейчас у Табулевича составляют список архитекторов для отзыва на эту работу? А я опоздаю и получу ответ, что список уже передан, — или отправлен, — и мне придется ждать составления нового. На другой день я отправил письмо Табулевичу.

Киев, как по заказу освободили к октябрьским праздникам. Телеграмма Табулевича отправлена еще из Харькова, значит — до переезда правительства Украины в Киев. Более точно определить время отправления телеграммы не смогу. Удивил ее огромный размер — с небольшое полотенце. Удивило слово «Правительственная» — большие красивые буквы в верхнем левом углу. Два адреса: директору завода и мне. Табулевич просит откомандировать работающего на заводе архитектора Горелова в распоряжение наркомата коммунального хозяйства Украины на работу по восстановлению разрушенных городов.

В приемный день дождался очереди к директору.

— Я слушаю.

— Я в связи с телеграммой наркома коммунального хозяйства Украины. Вы ее получили?

— Получил и вот что я тебе скажу: можешь про нее забыть. Он мне не начальник, и никуда я тебя не откомандирую.

— Но я там нужнее, чем здесь. Неужели вы не хотите с этим считаться?

— Подождите, не кипятитесь. Потерпи — поедем вместе Донбасс восстанавливать. И говорить об этом больше не буду! Другие вопросы есть? Тогда до свидания. — Он звонит и говорит секретарю, чтобы зашел следующий.

В первой половине декабря Людмила Игнатьевна родила дочку. Назвали ее Женей. Марийка пишет, что пока все благополучно.

22.

Когда мы жили на Урале, новости поступали не только с фронта, но и из Кремля. Распущен коммунистический интернационал, как не отвечающий современным условиям. Гимн «Интернационал» оставлен как партийный и утвержден новый государственный гимн, в котором прославляются великая Русь, Ленин и Сталин. Авторы текста — неизвестный мне Эль-Регистан и, к моему удивлению, Сергей Михалков. Вспомнились доктора наук, рекомендовавшие питаться опилками. Наша армия теперь называется не Красная, а Советская, и в ней введены погоны, за ношение которых убивали ровесников моего отца. Созван Собор русской православной церкви, на котором избраны Патриарх Московский и всея Руси и Священный синод. Говорят, что власти возвращают уцелевшие храмы и возвращаются из мест заключения и ссылок уцелевшие священнослужители.

— Трудно поверить, но ходят упорные слухи, — говорит Витковский, — что в Магнитогорске строят церковь, а колокола для нее отливают в Златоустье.

Были и другие – не знаю, как лучше сказать, — то ли новости, то ли возвращения к старому, давно забытому, но, как ни называй, все они ничуть не затрагивали основ нашего общества, сохраняя в неприкосновенности господство партии, абсолютную власть Сталина, их идеологические догмы и их репрессивный аппарат. Тогда зачем все эти нововведения? А это Сталин прихорашивается перед союзниками и еще извлекает выгоду из восстановления церкви: она уже собрала деньги на эскадрилью «Александр Невский». Уверен, что так оно и есть, и другого ответа не ищу.

Очень приятно было услышать новость, пришедшую из Соединенных Штатов Америки: всемирно известный композитор и пианист, живущий в Калифорнии, белоэмигрант Рахманинов пожертвовал советскому правительству для нашей победы забыл какую, но огромную сумму. Конечно, белоэмигрантом теперь его не называли.