Павел Огурцов - Конспект

• Название: Конспект
• Автор: Павел Огурцов
• Издательство: Права людини
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-966-8919-86-2

«Конспект» – автобиографический роман, написанный архитектором Павлом Андреевичем Огурцовым (1913–1992). Основные события романа разворачиваются в Харькове 1920-х – 1941 гг. и Запорожье 1944 – 1945 гг. и подаются через призму восприятия человека с нелегкой судьбой, выходца из среды старой русской интеллигенции. Предлагая вниманию читателей весьма увлекательный сюжет (историю формирования личности на фоне эпохи), автор очень точно воссоздает общую атмосферу и умонастроения того сложного и тяжелого времени. В романе представлено много бытовых и исторических подробностей, которые, скорее всего, неизвестны подавляющему большинству наших современников. Эта книга наверняка вызовет интерес у тех, кому небезразлична история нашей страны и кто хотел бы больше знать о недавнем прошлом Харькова и Запорожья. Кроме того, произведение П.А. Огурцова обладает несомненными литературными достоинствами, в чем мы и предлагаем вам, дорогие читатели, убедиться.

---

Если не считать того обстоятельства, что немецкие войска хорошо увязли в Югославии и Албании, напоровшись на мощное партизанское сопротивление, то в состоянии войны с Германией находится одна Великобритания. Из всех остальных стран Европы только три — Швейцария, Швеция и Ирландия – пока еще сохраняют независимость и соблюдают нейтралитет.

С оккупированных территорий, расположенных поближе к Великобритании, немецкая авиация жестоко ее бомбит. К сбрасываемым бомбам добавились летающие ракеты — новый вид оружия. Иx пусковые установки — на берегу Ла-Манша. Полностью разрушен город Ковентри, и появился новый глагол — ковентировать. Мне этот термин кажется циничным, а наша пресса его чуть ли не смакует.

Опубликованы указы, — теперь сказали бы — пакет указов, — Президиума Верховного Совета СССР. Установлен восьмичасовой, — вместо семичасового, — рабочий день, установлена семидневка, — вместо шестидневки, — рабочая неделя с днями отдыха по воскресеньям. За опоздание свыше 20 минут — под суд, наказание — принудительные работы с удержанием части заработной платы. За прогул — под суд, наказание — тюремное заключение. За укрывательство прогула и опоздания — под суд. Разрешается любого работающего по найму без его согласия переводить на другое предприятие или в другую организацию и в любой другой населенный пункт; за отказ — тюремное заключение. Запрещается увольнение по собственному желанию; за самовольный уход — тюрьма. Я уверен, что эти указы означают одно — запахло войной. Но с кем мы будем воевать? Часто с работы иду пешком, хотя бы часть дороги, иногда встречаю соучеников, теперь они жалуются как трудно высидеть шесть дней по восемь часов. Я же не замечаю как летит время — хватает работы: меня часто отрывают на более срочные или более важные объекты, а так хочется закончить проект поселка!

Румынии объявлен ультиматум, и на другой день Красная Армия, не встречая сопротивления, уже занимала Бессарабию и Северную Буковину. Захват Бессарабии, населенной в большинстве молдаванами, обоснован тем, что до революции она входила в состав Российской империи. Как тут не вспомнить: «Вiд молдаванина до фiна на всiх язиках все мовчить, бо благоденствує». Захват Северной Буковины, населенной преимущественно украинцами, — компенсация за многолетнюю оккупацию Бессарабии. Это событие навело на многие мысли. Румынское правительство — профашистское, в дружбе и союзе с Гитлером, и без его согласия Сталин не решился бы оттяпать часть румынской территории. Значит, и это входило в их сговор… Вторжение в Румынию — не та война, ради которой стоило принимать драконовские указы. Так с кем же мы готовимся воевать? Неужели в союзе с Гитлером?.. И, наконец, было бы глупо надеяться, что Сталин заинтересован в объединении украинских земель, у него это — лишь одна из маскировок каких-то своих целей.

Мой путь с работы лежит через городской сад им. Шевченко мимо овражка, поросшего лесом, — в нем летний шахматный клуб. Наверное, этот клуб работает по вечерам и в выходные — когда я прохожу мимо него, оттуда доносится стук костяшек домино, и однажды после удара я услышал возглас «Гитлер!», а через несколько ударов и «Муссолини!» Спустился вниз, примкнул к зевакам-болельщикам и вскоре увидел, что Гитлер — это дубль-шесть, а Муссолини — это дубль-пять, а когда уходил кто-то сделал крышу, и я услышал: «Дюнкерк».

Дома выхожу на крыльцо и ясно представляю, почти вижу, бегающего по двору малыша в коротких штанишках — моего сына. Переписка с Люсей давно заглохла.

4.

В дни рожденья Лизы, Сережи, Гали, когда-то и отца, в большие религиозные праздники, в дни смерти дедушки и бабушки и на Новый год издавна у нас собираются родственники и такие старинные друзья, что их и от родственников не отличишь. Но уже давно они приходят к нам и в тревожные времена. Я много раз слышал как Сережа и Лиза обсуждают, что купить для обеда в выходной день. Иногда Лиза спрашивает: «Ты думаешь — будет сбор всех частей?» – «После таких событий нагрянут непременно», — отвечает Сережа. Для постоянных гостей наш дом – клуб, в котором можно говорить что думаешь, осуждать и высмеивать власти, строить предположения, спорить, — как говорится, — отводить душу. Теперь я удивляюсь долгой жизни этого клуба. Конечно, невозможно представить, чтобы среди его членов был доносчик, но могли кого-то арестовать… А многие ли выдержат пытки?

Приехал в отпуск отец, молчаливый и замкнутый более обычного. Собрался наш клуб. В оценке Финской кампании — единодушие: война — агрессивная, а ее ведение так бездарно, что мы после всех воплей о мощи нашей армии вдруг всему миру показали ее неспособность на протяжении месяцев сокрушить сопротивление маленькой страны.

— Не сомневаюсь, что Сталин намеревался расправиться с Финляндией, как Гитлер с Польшей, — сказал Федя.

— А получился такой позор! — сказала Надежда Павловна. — Даже мне стыдно.

— Я удивляюсь, — говорит Михаил Сергеевич. — Совсем недавно в Монголии успешно били японцев. Что случилось? Неужели финны настолько сильней?

— Не в том дело, Миша, — отвечает Кучеров. — Совсем недавно, но Сталину достаточно, чтобы за это время уничтожить высший командный состав.

— Не только высший, — добавляет Федя. — Кажется, что и от среднего мало что осталось.

— Вот, вот! — говорит Сережа. — Как это прикажете понимать? Не дурак же он, чтобы не видеть, к чему приводит его нескончаемый террор.

— Я иногда думаю вот о чем, — говорит Галя. — Вот шли эти суды над старыми большевиками, и всех их обвинили в том, что они шпионы и агенты империализма. А может быть это — «Держи вора!» Может быть он сам чей-то агент? Тогда хоть как-то можно объяснить то, что у нас делалось и делается.

— Это было бы слишком простое объяснение, — ответил отец.

— Ну и что, что простое?

— Да его бы его бывшие соратники — старые большевики – давно на этом бы поймали, — сказал Федя. — И давно бы с ним расправились.

— У него свои цели, — сказала Клава.

— А какие? — спросила Галя.

— А это ты у него спроси, — ответил отец.

— Похоже, что его цель — власть, личная власть, никем и ничем не ограниченная, — сказала Клава, — над страной, а в мечтах, как у Гитлера, над миром — под видом борьбы за коммунизм. Не сомневаюсь, что он на самом деле мнит себя гением.

— И как у всех большевиков, цель оправдывает средства, — добавил отец. — А по поводу нашей Финской кампании я вот что думаю: как бы Гитлер не переменил свои планы.

— То есть? Ты что имеешь в виду? — спросил Сережа Нашу пословицу: куй железо, пока горячо. Как бы он вместо того, чтобы вторгаться в Англию, не повернул войска против нас.

— И я этого опасаюсь, — сказал Федя.

— Выходит, если Гитлер не дурак, он не упустит такой возможности, — задумчиво, как бы про себя, сказал Кучеров.

— Он будет дураком, если воспользуется этим моментом, — сказала Клава.

— Спасибо, удружила! — ответил Кучеров.

— Ну, чего ты, Володя? Я же о Гитлере. Сережа переводил взгляд с отца на Федю, на Кучерова, на Клаву и, наконец, сказал ей:

— Объясни, пожалуйста, почему ты так думаешь.

— В одиночку немцев не одолеть. Европу, как союзника, мы потеряли, она под каблуком Гитлера и, можете не сомневаться, Гитлер заставил ее хорошо работать на себя. Англия? Она уже пыталась открыть фронт в Европе, но сил у нее для этого нет. Остается надежда на Америку. А для Америки лучшего плацдарма при наступлении на Европу, чем Британские острова, нет. Можно наступать и из Африки, но это куда сложнее.

— Да зачем Америке за нас заступаться? — спросила Надежда Павловна. — Для нее Гитлер и Сталин — два сапога — пара.

— Не за нас, а за Европу, за ее цивилизацию. И получится, что мы с Америкой, хотим этого или нет, окажемся союзниками.

— Значит, ты считаешь, — спросил Сережа, – что Германия нападет на Советский Союз только после захвата Великобритании?

— О, нет! Ручаться за это я не могу — соблазн, действительно, велик. Я говорю только о том, что если Гитлер нападет на нас до захвата Великобритании, он совершит непоправимую ошибку.

— Если бы Америка готова была вступить в войну сейчас, — говорит Федя, — твоя правда, и других мнений быть не может. А ты вспомни, когда Америка вступила в прошлую войну. В немецком генеральном штабе не дураки сидят, разведка у них, можешь не сомневаться, хорошо поставлена, и если Германия сейчас нападет на Советский Союз, можно быть уверенным, что вступления в войну Америки вскоре не ожидается. А захват Великобритании Гитлер отложит на потом, но, конечно, до вступления Америки в войну — тут ты права.

— Потом не получится. Потом немцам будет не до захвата Великобритании — они увязнут в России.

— В России они увязнут, — сказал отец. — Этого им не избежать, получат второй фронт. А этого они больше всего боятся.