Эдмондо Де Амичис - Сердце

• Название: Сердце
• Автор: Эдмондо Де Амичис
• Издательство: Камея
• Жанр: Детская проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-88146-014-6

Написанная с большой любовью к детям книга «Сердце» итальянского писателя Эдмондо Де Амичиса (1846–1908) относится к выдающимся произведениям детской мировой литературы. На живых примерах поведения детей и взрослых автор без наставлений учит честности, состраданию, любви к родине. Простой язык книги делает легко доступными мысли и суждения автора, стремившегося отдать детям свое большое и любящее сердце.

Книга «Сердце» переведена на 25 языков и с удовольствием читается и детьми, и взрослыми.

Перевод с итальянского В. Давиденковой.

---

Тем временем мальчики из Борго-на-По, которые стояли рядом с нами, подались вперед и стали делать знаки своему товарищу, чтобы он обратил на них внимание, вполголоса окликая его:

— Пин, Пин, Пинот!

В конце концов они добились своего, — мальчик посмотрел на них, и, прикрыв лицо шапкой, заулыбался.

Вдруг вся стража выстроилась «смирно», — вошел городской голова в сопровождении многих сеньоров. Городской голова, весь седой, с большим трехцветным шарфом через плечо, стал за столом, все остальные — позади него, справа и слева. Оркестр перестал играть. Городской голова сделал знак, и все затихли.

Он начал говорить. Первые слова я плохо расслышал, но понял, что он рассказывал о подвиге мальчика. Потом голос его зазвучал громче и разнесся, ясный и звонкий, по всему двору, так что я не пропустил больше ни одного слова:

— Когда этот мальчик, проходя по берегу, увидел барахтающегося в реке товарища, уже охваченного страхом смерти, то он сорвал с себя одежду и, не теряя ни мгновенья, бросился ему на помощь. Ему кричали: «Ты утонешь!» — он не отвечал; его удерживали, — он вырывался; его звали по имени, — но он был уже в воде. Река вздулась, опасность была велика даже для взрослого человека. Но мальчик, который смело бросился на поединок со стихией, доказал, что хотя у него маленькое и слабое тело, но зато большое сердце. Ему удалось вовремя настигнуть и схватить несчастного, который был уже под водой, и вытащить его на поверхность. Маленький герой отчаянно боролся с захлестывавшими его волнами, крепко держа утопающего; не раз он исчезал под водой и снова отчаянным Усилием выплывал на поверхность. Он упорно, смело стремился к своей высокой цели, — не как мальчик, спасающий другого мальчика, а как мужчина, как отец, спасающий сына, в котором для него вся надежда, вся жизнь.

И судьба не допустила, чтобы такое самоотверженное мужество оказалось напрасным. Маленький пловец вырвал у огромной реки ее жертву, вытащил утопающего на берег и еще оказал ему, вместе с другими, первую помощь. После этого он спокойно вернулся домой и просто рассказал о том, что сделал.

Синьоры! Прекрасен, достоин восхищения геройский поступок взрослого человека, но геройский поступок ребенка, в сердце которого нет еще никаких честолюбивых или иных личных стремлений, ребенка, который должен быть тем храбрее, чем меньше у него сил, ребенка, от которого мы еще не требуем никакого героизма, который ни к чему не обязан, которого мы считаем хорошим и благородным не за то, что он совершает благородные поступки, а за то, что он понимает и признаёт; благородное самопожертвование других, — геройский подвиг ребенка поистине велик.

Я больше ничего не прибавлю, синьоры. Я не хочу украшать напыщенными похвалами его скромное величие. Вот он перед вами, этот смелый и благородный мальчик. Солдаты, отдайте ему честь, как брату; матери, благословите его, как сына; школьники, запомните его имя, его лицо, чтобы он навсегда запечатлелся в вашей памяти и в вашем сердце. Подойди, мальчик. От имени короля Италии я даю тебе медаль за спасение утопающих.

Громкое, единодушное «ура!» потрясло стены. Городской голова взял со стола медаль и прикрепил ее на грудь маленького героя. Потом он обнял и поцеловал его.

Мать мальчика закрыла себе глаза рукой, отец опустил голову на грудь. Городской голова пожал руку обоим и, взяв со стола грамоту о награждении, перевязанную лентой, протянул ее матери. Потом он снова повернулся к мальчику и сказал:

— Пусть память об этом дне, таком славном для тебя и таком счастливом для твоих родителей, ведет тебя в течение всей твоей жизни по пути доблести и чести. Прощай!

Городской голова ушел, оркестр снова заиграл, и, казалось, что всё уже кончилось, как вдруг отряд пожарных раздвинулся и показался мальчик лет восьми-девяти, которого подталкивала вперед женщина; она сейчас же скрылась, а ребенок подбежал к награжденному и бросился ему в объятья.

Снова двор загудел от криков «ура» и рукоплесканий. Все сразу поняли, что это был спасенный мальчик, который явился поблагодарить своего спасителя. Ребенок поцеловал его и взял за руку, чтобы выйти вместе на улицу. Они пошли впереди, а за ними — отец и мать. Они медленно подвигались к воротам, прокладывая себе путь в толпе:

Стража, мальчики, солдаты, женщины — все в беспорядке расступались перед ними. Многие протискивались вперед и становились на цыпочки, чтобы посмотреть на мальчика, а те, которые оказывались на его пути, пожимали ему руки.

Когда он проходил мимо школьников, то они замахали, в виде приветствия, своими беретами. Мальчики из Борго-на-По подняли страшный шум, стали дергать его за руки и за курточку, крича:

— Пин, да здравствует Пин, браво, Пинот!

Он прошел совсем близко от меня. Я заметил, что лицо его горело и сияло от радости. Медаль висела у него на груди на трехцветной (белой с красным и зеленым) ленте. Мать мальчика и плакала и смеялась одновременно, а отец крутил свой ус слегка дрожащей рукой.

Наверху, в окнах и на галереях, продолжали наклоняться вперед и аплодировать. Вдруг, когда всё шествие уже готово было войти в подъезд, с галереи дочерей военных посыпался дождь анютиных глазок, букетиков фиалок и маргариток, которые падали на головы мальчика, его отца и матери и на землю. Многие бросились поспешно подбирать их и отдавали матери мальчика. А оркестр в глубине двора продолжал тихо-тихо играть чудесную арию; казалось, что поют тысячи серебряные голосов и звуки песни медленно уносятся вдаль, туда, к берегам величественной реки По.

МАЙ

Beep и краски

Вторник, 9 мая

Мама — очень добрая, и у моей сестры Сильвии такое же доброе и нежное сердце.

Вчера вечером я сидел и переписывал часть ежемесячного рассказа «От Апеннин до Анд». Этот рассказ такой длинный, что учитель каждому из нас дал переписать из него по не большому отрывку.

Вдруг в комнату на цыпочках вошла Сильвия и тихо и быстро сказала мне:

— Пойдем вместе со мной к маме. Сегодня утром я слышала, как она разговаривала с папой; у него неприятности на работе, он очень расстроен, и мама уговаривала его не падать духом. Мы сейчас в очень, стесненных обстоятельствах, понимаешь, у нас может не хватить денег на жизнь. Папа сказал, что нам придется пойти на кое-какие жертвы, чтобы снова оправиться, и я думаю, что мы, дети, тоже должны принести свои жертвы, — ведь ты согласен со мной, правда? Ну вот же хорошо, тогда пойдем сейчас же к маме, и обещай мне, что ты будешь подтверждать и одобрять всё, что я стану говорить.

После этих слов Сильвия взяла меня за руку и повела к маме, которая задумчиво сидела и шила что-то. Я примостился на скамеечке с одной стороны от мамы, Сильвия — с другой, и сразу же она начала так:

— Послушай, мама, нам обоим нужно серьезно поговорить с тобой — Мама с удивлением взглянула на нас, а Сильвия продолжала: — Ведь у папы сейчас затруднения с деньгами, не правда ли?

— Что ты говоришь? — возразила, покраснев, мама. — Это не так! Что ты можешь знать о таких вещах? Кто тебе это сказал?

— Я это знаю, — твердо продолжала Сильвия. — Так вот слушай, мама, мы тоже хотим принести свои жертвы. Ты обещала в конце мая подарить мне веер, а Энрико — краски, но, теперь нам ничего этого не нужно, мы не хотим, чтобы вы тратили деньги нам на подарки. Мы будем довольны и так, понимаешь?

Мама пыталась что-то сказать, но Сильвия продолжала:

— Нет, так и будет. Мы так уже решили. И пока у папы трудности с деньгами, нам не надо ни фруктов, ни других лакомств, нам довольно одного супа на обед, а утром мы будем есть только хлеб. Таким образом у нас сократятся расходы на еду, на которую мы сейчас тратим слишком много. И мы тебе! обещаем, что всегда будем всем довольны… Ведь правда, Энрико?

Я отвечал, что да.

— Мы всегда будем всем довольны, — повторила Сильвия, закрывая маме рот своей рукой, — а если нам нужно будет принести и еще какие-нибудь жертвы, например в одежде или в чем-нибудь еще, мы это тоже сделаем с радостью, мы готовы даже продать те подарки, которые получили от вас раньше! Я с удовольствием стану помогать тебе, мы ничего не будем больше заказывать, я буду хозяйничать вместе с тобой целы день, буду делать всё, что ты захочешь, я готова на всё, на всё, — при этом Сильвия порывисто обняла маму, — лишь бы опять видеть вас обоих спокойными и веселыми, как раньше вместе с вашей Сильвией и вашим Энрико! Я вас так люблю что с радостью отдала бы за вас свою жизнь!..

Я никогда раньше не видел маму такой счастливой, как в эту минуту, когда она услышала эти слова; никогда раньше она так нежно не целовала нас, одновременно плача и смеясь. Она не в силах была произнести ни слова.

Потом она стала уверять Сильвию, что та плохо поняла ее разговор с папой, что мы, к счастью, не дошли еще до такой крайности, как думает Сильвия. Мама тысячу раз благодарила нас и была очень весела весь вечер, пока не пришел отец, которому она сразу же всё рассказала. Бедный отец, он не ответил ни слова, но сегодня утром, когда мы сели за стол, то одновременно и обрадовались и огорчились: я нашел у себя под салфеткой ящичек с красками, а Сильвия — веер.