Виктор Смирнов - Приключения-1966

• Название: Приключения-1966
• Автор: Виктор Смирнов
• Издательство: Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1966

ПРИКЛЮЧЕНИЯ. 1966 г. Сборник приключенческих повестей и рассказов. Составитель Ю. Попков. М., «Молодая гвардия», 1966 г., 448 стр. с илл.

---

Совсем низко над землей тарахтит оранжевая стрекоза. Зубами рву подкладку куртки, поджигаю вату и размахиваю над головой. Вата вспыхивает, дымит — получается нечто вроде костра. Может быть, в этот момент пилот посмотрел в мою сторону. По изменившемуся рокоту мотора догадываюсь, что вертолет разворачивается и летит ко мне. Наверное, такое бывает только в сказке. Но разве все, что приключилось с нами, не похоже на сказку?

Вертолет несется, едва не задевая колесами за камни. В поблескивающих стеклах кабины замечаю лицо пилота; тот знаками пытается мне что-то объяснить, но я не понимаю его. Взревев мотором, машина зависает. Из грузовой дверцы падает, раскручивась, веревочная лестница. Хватаюсь за нее. Она рвется из-под ног, почти опрокидывает навзничь. Чувствую, лестницу подтягивают. У самых ступенек меня подхватывают под руки и втаскивают в кабину.

— Немедленно нужен врач! — кричу я, пытаясь разглядеть в полумраке кабины лица моих спасителей,

— Туристы из Москвы? — спрашивает меня офицер-пограничник.

— Откуда вы знаете?

— Тьфу! — в сердцах произносит второй — видимо, бортмеханик. — Так я и знал! Зайдут черт знает куда, переломают ноги, а потом врача им подавай.

— Да не мне! Мы задержали нарушителя! Он ранен. И одна из группы тоже! — кричу я в отчаянии. — Вот мои документы. Я вам серьезно говорю.

Офицер смотрит на мой паспорт, на разрешение находиться в пограничной зоне и кивает бортмеханику:

— К заставе!

Путь, на который я потратил бы еще день, вертолет пролетает за десять минут.

Вид у меня, наверное, настолько истерзанный, что капитан, начальник заставы, сразу же вызывает врача. Пока тот промывает и перевязывает мои ожоги и ссадины, я рассказываю о наших поисках каравана Джангира, о двух нарушителях, о пакете, найденном у Шёневеттера.

— Любопытно! — барабанит по столу капитан и щелкает рычажком селектора. — Дежурный! Тревога!

Он поворачивается к пилотам:

— На перевале трудно зависать, но надо лететь. Что вы предлагаете, лейтенант?

— Максимально облегчу машину, полечу без второго пилота и механика, возьму только врача.

— Действуйте! А остальных... — капитан смотрит на офицера, который летел в вертолете, — мы вывезем на лошадях. Выполняйте!

— Товарищ капитан! — Я невольно вскакиваю с места. — А меня куда?

— Отдохните у нас. Мы справимся одни.

— Никак нельзя, я хорошо знаю тропу и место, где остались ребята.

Тон у меня решительный. Капитан улыбается:

— Ну что ж, действуйте. Умеете на лошади?

— Приходилось...

Вскакиваю в теплое, нагретое солнцем седло. Лошадь нервно водит ушами.

— Отделение... галопом... — звонко командует офицер, вырываясь вперед, — марш!

Кони несутся к перевалу, где меня ждут друзья.

13. ПОГРЕБЕННЫЙ В ЛАВИНЕ

Мы доехали до ледника и услышали рокот вертолета. Машина уже возвращалась. Представляю, как трудно было пилоту найти площадку среди сплошных скал и ледяных торосов, забрать Ляльку и подняться. Вертолет покачивается с боку на бок — пилот дает знать, что все в порядке.

Мы невольно подгоняем коней. Крепкие мохнатые лошади, приученные к горным тропам, и без того идут быстро.

К вечеру добираемся до пещеры и видим такую картину: Шёневеттер со связанными руками сидит на краю тропы. Юрик и Стас около глубокой траншеи растирают снегом и спиртом неподвижное тело второго нарушителя с морщинистым, обезьяньим лицом. Стас, смахивая пот, говорит:

— Знакомьтесь, Карл Минцель... Во всяком случае, так нам рекомендовал его господин Шёневеттер.

— Он мертв? — спрашивает офицер-пограничник.

— В глубоком обмороке, — отвечает Стас. — Ему повезло: в момент падения лавины он прижался к скале, и снег не задушил его.

Юрик шутливо толкает меня в бок:

— Ты слетал прямо на крыльях, Егорушка!

— Да уж и вправду повезло!

Двое пограничников, сменив Юрика и Стаса, энергично делают искусственное дыхание Минцелю. Наконец тот издает слабый стон. Офицер вливает ему в рот спирт. Минцель кашляет и открывает глаза. Он различает зеленые погоны на гимнастерках солдат, переводит взгляд на нас.

— Плохо, деер шлехт, камараден, — выдавливает он.

— Почему же плохо? — спрашивает Стас. — Мы вернули вас из ада.

Приподнявшись, Минцель замечает Шёневеттера. Тот безучастно смотрит в сторону.

— Плохо потому, что я остался цел. — Он вздыхает и снова закрывает глаза.

Пограничники переносят Минцеля к тропе, обертывают горячей войлочной попоной. Отогревшись, Минцель просит спирта. Жадно пьет несколько глотков и, пьянея, кричит со злостью:

— Дьявол побери, теперь я снова ваш пленник!

Юрик и Стас увлекают меня к траншее.

— Мы нашли караван Джангира, — загадочно произносит Стас. — Смотри.

В траншее замечаю ледяной грот. Зеленоватый свет струится между толстыми сосульками, которые висят на потолке.

— Смотри лучше! — Стас показывает рукой на стенку грота.

В полупрозрачной зелени льда что-то темнеет.

— Слушайте... — испуганно шепчу я. — Вон там, кажется, лежит лошадь, а рядом что-то похожее на фигуру человека...

Фантазия подсказывает мне, что замурованное в столетнем льду и похожее на глыбы камня — останки каравана Джангира. Лавина — могучая, быстрая, свирепая — застала караван на привале, люди устроились на ночлег.

Я словно вижу полосатые халаты погонщиков, бараньи курпеи, снятые седла, оружие в козлах, сплющенные котлы у костров.

Что-то заставило Джангира спуститься с тропы на ровное поле льда. Его люди поужинали и легли, утомленные дорогой, рядом с лошадьми и верблюдами. Громадная лавина накрыла лагерь, как рука муху. Никто не успел спастись.

Шли годы... Под солнечными лучами снег превратился в лед, замуровав навеки своих пленников.

— Надо бы пробить шурф во льду, проверить наши догадки, — говорит Стас, взволнованно протирая очки.

— Нет, ничего нельзя трогать. Мы расскажем ученым. Сюда прибудет специальная экспедиция.

«И я обязательно буду в этой экспедиции», — подумал каждый из нас про себя.

Взволнованные необычным открытием, выбираемся из грота.

Шёневеттера и Минцеля усаживают на лошадей к дюжим пограничникам. Чтобы они не вздумали прыгнуть с седла, крепко привязывают их реп-шнуром.

Мы грузим на свободных лошадей рюкзаки и тоже взбираемся в седла.

Едем по тропе. Невдалеке замечаем горную козу с козленком. Коза жует жвачку, невозмутимо поглядывает на нас. Только козленок тревожно кружит возле нее, тыкаясь в бок узкой мордочкой.

Из скал вырывается ручеек. Голубая струйка брызжет водяной пылью, и над блестящими влажными камнями повисает радуга, такая крохотная, что ее можно обнять руками.

С вершин, как белые реки, спускается в долины вечерний туман. Клубясь, образует свои водопады и перекаты, отсвечивает розовыми боками. Чуть в стороне набухает сиреневая, отяжелевшая от влаги туча. Ее передергивает молнией, и с треском катится по горам гром. И как это всегда бывает здесь, в продолжение грому грохнула лавина — вершина сбросила с отяжелевших плеч снежный карниз.

Мы сейчас выше облаков и грозы. И гроза и облака — у наших ног. И возникает какое-то гордое чувство родства с этими горами, с дикой и беспокойной стихией.

Теперь мы знаем, где и как погиб караван. И мы пойдем в новую экспедицию. А она обязательно будет. Наука не любит оставлять на своем пути «белые пятна». Всегда находились люди, которые шли на поиск — пусть через год, сто, тысячу лет.

Е.ШТЕНГЕЛОВ ШТУРМОВОЙ ОТРЯД ПОВЕСТЬ

ЖАРКИЙ ЛЕТНИЙ ДЕНЬ

В пять часов прозвенел звонок. И сразу за стенами, над потолком и под полом захлопали двери. По коридору, цокая каблучками, смеясь, прошли лаборантки из отдела петрографии. Алик выключил лампу микроскопа и, прислонившись затылком к стене, закрыл глаза. В мерцающей темноте, разгораясь и потухая, плыли, вращались разноцветно светящиеся многоугольники кристаллов.

Выйдя из института, он нашел в кошельке трехкопеечную монету для автомата и выпил стакан воды. Солнце пекло с бесцветного неба, и приятно было пить холодную, кисловатую воду, смотреть, как в нише автомата дрожат солнечные блики и вьются, ползают осы.

Домой он пошел пешком. Сначала по левой, теневой стороне улицы, потом ему пришлось пересечь по диагонали, по хрустящему ракушечному песку, сквер, пройти два квартала вдоль трамвайной линии, свернуть направо, где начинается узкая кривая улочка с голубым ручейком мыльной воды посредине.

Хозяйки дома не было. Алик полежал на кровати, потом вскипятил на электрической плитке чай, намазал на сухой, растрескавшийся кусок батона желтое, жидкое от жары масло, пожевал, глядя в открытое окно. Во дворе по ту сторону улицы белили: перед оплетенной панычами верандой стояли рулоны ковров, спинки кроватей и заляпанные известкой фикусы. Солнце уже ушло за крыши, двор был в тени; а когда, побрившись, в свежей, хорошо выглаженной рубашке, Алик вышел на улицу, жара совсем спала, из палисадников пахло цветами.