Журнал «Если» - «Если» 2010 № 08

• Название: «Если» 2010 № 08
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: ИД «Любимая книга»
• Жанр: Критика
• Год: 2010

Марина и Сергей ДЯЧЕНКО ЭЛЕКТРИК

Не играйте с электричеством! И даже не заигрывайте с ним.

Мэтью ХЬЮЗ ПОЛНЫЙ АБЗАЦ

Жизнь героя не знала полутонов: математика и комиксы были его уделом. До тех пор пока он не стал объектом притязаний темных сил.

Фред ЧАППЕЛ ПОХИТИТЕЛЬ ТЕНЕЙ

Верные друзья журнала уже знакомы с героем рассказа и его необычным ремеслом.

Далия ТРУСКИНОВСКАЯ ТРОЯНСКИЙ КОТ

Коты не раз удивляли нас способностью читать, писать, сказывать сказки и строчить на швейной машинке. Но это еще не все их таланты…

Дмитрий ВОЛОДИХИН ЛЬВЁНОК ИЗ ЭШНУННЫ

На самом деле яблони на Марсе уже давно отцвели. Много веков назад.

Мария ГАЛИНА ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ПРЕКРАСНУЮ СТРАНУ!

Или Посторонним В…

Анна КИТАЕВА ЧЁРНЫЙ ТАНЕЦ

Тайфунам дают женские имена, смерчи же проносятся безымянными. Просто мы с ними, слава богу, незнакомы.

Владимир ДАНИХНОВ ВОПРОС ВЕРЫ

Друзья над проектами нашего героя только посмеивались, а вот враги в его изобретение поверили.

Антон ПЕРВУШИН СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ

Долгожданная заключительная серия цикла скорее разочаровывает, нежели вдохновляет.

Аркадий ШУШПАНОВ СТАРИКИ-ПОКОЙНИКИ

Однако хоронить их рано, считает критик.

Сергей АЛЕКСЕЕВ ГЕРОЙ И ЕГО СОЗДАТЕЛЬ

Казалось, уж творчество этого классика фэнтези зачитано до дыр. Однако и у него нашлось кое-что новенькое.

Дмитрий ВОЛОДИХИН ЛЮБИМЫЙ ЛУННЫЙ ТРАКТОР

Извечный вопрос: что есть фантастика?

Николай ГОРНОВ КОСТРЫ АМБИЦИЙ

Пусть читатели и относятся к ситуации спокойно, но давайте прислушаемся к страстному выступлению писателя и заслуженного ветерана фэндома.

Вл. ГАКОВ ПЛАМЕННЫЙ КНИЖНИК

Создатель «Марсианских хроник», «Вина из одуванчиков» и в 90 не собирается уходить на покой.

Рецензии, Видеорецензии, Курсор, Персоналии и др.

---

— Ну, — протянула она, хлопнув глазами, — ты должен поступать, как считаешь правильным.

— В этом и проблема! Неправильно заключать договор с Дьяволом и становиться пособником зла, не говоря уже о том, чтобы навеки погубить свою бессмертную душу. Но дело не только во мне. Пока Ад бастует, никто в мире не грешит. Если я сдамся, значит, буду отвечать за то зло, которое вновь затопит землю, как только демоны вернутся на работу.

— Значит, ты не должен сдаваться.

— Но жизнь на планете остановилась! Оказалось, что именно грехи заставляют ее вращаться. Когда нет побуждения грешить, нет и стимула что-то делать. Никто ничего и не делает, разве что по привычке или из чувства долга. Да ведь даже ты…

Он осекся, заметив ее испуганное лицо.

— Я?

Летиша, похоже, призадумалась и что-то сообразила, потому что ее взгляд устремился сначала на горы конвертов и марок на журнальном столике, а потом — на письменный стол.

— О… о, господи!

— Мне очень жаль, мама.

— Гордыня, — сказала она себе, но тут же поправилась: — Нет, скорее, зависть. Но почему я никогда этого не замечала?

— Мне жаль, — повторил он. — Прости.

Летиша видимым усилием взяла себя в руки:

— Прежде всего, тебе не за что извиняться. Ты не хотел ничего дурного. И пытаешься все уладить.

— Только не знаю как.

— Откуда тебе знать? Ты актуарий, а не философ.

Похоже, она обрела некоторую часть былой энергии и, подняв с журнального столика блокнот на пружинке, принялась листать, пока не дошла до нужного места.

— Вот! — воскликнула Летиша, потянувшись к телефону, набрала междугородный номер и стала ждать ответа. Очевидно, ответ ее не удовлетворил, потому что она свела брови и положила трубку.

— Автоответчик, — вздохнула Летиша вставая. — Не пойдет. Нужно увидеть его.

— Кого? — уточнил Чесни.

Но мать уже вышла в коридор, так что лязг ключей от машины почти заглушил ее голос:

— Преподобного Билли Ли Хардейкра.

Они отправились в путь в винтажном, прекрасно сохранившемся с середины шестидесятых «додже монако», унаследованном Летишей вместе с домом и мебелью от долго вдовевшего отца.

— Я не уверен, что это правильно, — сомневался Чесни, устроившийся на широком пассажирском сиденье.

— Зато я уверена, дорогой. Никто не знает о Рае и Аде больше, чем преподобный Билли Ли.

— Но стоит ли беспокоить его?

— Он священник и проповедует Слово Божие. Разве можно назвать беспокойством помощь человеку, попавшему в духовную беду?

Чесни представил лицо Хардейкра с привычным выражением сурового осуждения. Глаза горят отнюдь не праведным огнем, а с уст срываются привычные предсказания вечного проклятия и адских мук грешникам, избранным для сегодняшней проповеди.

— Что же… может быть, — пробормотал он.

Окруженное высокими стенами загородное поместье преподобного Билли Ли находилось в двух часах езды к югу от города. Как одна из круга святых Нового Храма Воздуха, Летиша Арнстратер трижды посещала собрания, устраиваемые в большой палатке на длинном ухоженном газоне. Никого из знакомых Чесни или его матери ни разу не пригласили в дом.

Они проехали через арку и направились дальше, по длинной подъездной дорожке, усыпанной битым белым камнем, припарковались на широкой бетонированной площадке перед воротами гаража на несколько машин. Стук дверцы «доджа» и их шаги по белоснежному гравию, отдались эхом в тишине, окружавшей поместье.

— Я все же не уверен… — начал Чесни.

— Я уверена за нас обоих, — перебила мать.

Они поднялись на высокое крыльцо украшенного колоннами фасада, и Летиша сильно дернула за шнурок старомодного колокольчика. Откуда-то изнутри послышался мелодичный перезвон, но дверь оставалась закрытой. Летиша продолжала дергать шнурок.

— Иду, — отозвался чей-то голос. Дверь открылась. На пороге появился лысеющий мужчина среднего роста, в полинявших джинсах и серой футболке, обтянувшей солидное брюшко, и вопросительно уставился на гостей:

— Чем могу помочь?

— Мы хотели бы видеть преподобного Билли Ли, — пояснила Летиша.

— Он перед вами.

— Не хотелось бы спорить, — начала Летиша, — но я встречалась с преподобным Хардейкром…

— А я не похож на него, — докончил незнакомец. — Но именно так он выглядит без своей сбруи, подкладных плеч, подложек в ковбойских сапогах и парика за две тысячи долларов.

Он поднял руку, и в глаза Чесни ударил блеск бриллиантов в тяжелом золотом перстне.

— Живот — тоже часть реквизита, только вот снять его невозможно. Слишком много стейков и лобстеров.

Вглядевшись в женщину выцветшими зеленовато-карими глазами, он продолжал:

— Я не надел контактные линзы, но, кажется, узнал вас. Летиша Арнстратер, не так ли?

Дождавшись кивка, Хардейкр добавил:

— Вы пишете абсолютно кошмарные письма. Я получаю копии от адвокатов тех бедняг, на которых натравил вас. Раньше я не знал, смеяться или содрогаться. Зато теперь знаю.

Он содрогнулся.

Чесни, видя, как мать не слишком хорошо воспринимает нелицеприятные высказывания преподобного, решил, что сейчас самое время сменить тему.

— Мистер Хардейкр, — вмешался он, — я Чесни Арнстратер.

Хардейкр смерил его взглядом:

— Но вы не муж?

— Сын. Нам нужно поговорить с вами.

Священник покачал почти безволосой головой:

— Вряд ли я сейчас смогу быть кому-то полезен, сынок. И еще большой вопрос, был ли полезен раньше. Я подцепил вирус совести.

— Да, и в этом моя вина, — признался Чесни.

Хардейкр настороженно уставился на него:

— В таком случае вам лучше войти.

Он повел их в роскошно обставленную в стиле Средневековья гостиную: выложенный каменными плитами пол, по которому была разбросана дюжина персидских ковров, высокий сводчатый потолок, с которого спускалась кованая люстра с позолоченными завитушками. По одной стене тянулись высокие окна в мелких переплетах со шторами из темного бархата, в дальнем конце высился камин, где можно было зажарить быка, а над камином висел портрет маслом в рост человека. На портрете красовался преподобный Билли Ли в позе Чарлтона Хестона,[4] изображающего Моисея, перед которым вот-вот расступится Красное море. Скрытое освещение омывало портрет сиянием, рассчитанным на то, чтобы с порога приковать взгляд любого гостя к столь выдающемуся произведению искусства.

Перед камином стояли массивные кресла, обитые бычьей кожей. Чесни подумал, что мебель рассчитана, скорее, не на удобство, а на то, чтобы произвести впечатление, и, решив не заморачиваться светской беседой, сразу приступил к делу:

— Я случайно стал причиной забастовки в Аду.

В первый момент на лице преподобного не отразилось особых эмоций. Потом его брови поднялись и опустились, а губы сосредоточенно поджались. Наконец он вытаращил глаза, разинул рот, и указательный палец правой руки нацелился в грудь Чесни.

— А! — кивнул он. — Вот, значит, оно как!

Волна облегчения накрыла Чесни. Он ожидал спора и возражений, но вместо этого оказался в положении того персонажа детективного романа, который представил сыщику то единственное доказательство, которое поможет раскрыть дело.

— А я-то все ломал голову, — продолжал Хардейкр.

— Мне казалось, что вы должны молиться, — заметила Летиша.

Глаза преподобного без контактных линз и ловко расставленных прожекторов телестудии потеряли способность искриться, но он сумел изобразить довольно похожий вариант своей простецки открытой телеулыбки.

— Не вижу в этом особого смысла, мэм. У нас нечто вроде договора. Я не тревожу Его, а Он позволяет мне делать так, как считаю нужным, — пояснил преподобный.

— Значит, вы не настоящий священник? — уточнила она, и Чесни не услышал в голосе матери ничего, кроме невинного удивления. В любой другой день каждое слово пылало бы презрением и гневом, но сегодня никакие темные силы не подливали масла в огонь.

— Это сложный вопрос, — признался проповедник и поспешил уйти от ответа: — Похоже, у вашего сына проблемы куда сложнее. Почему бы вам не рассказать, как вы попали сами… и ухитрились втравить всех нас в эту историю?

И Чесни поведал ему все, начиная с покерной ночи и заканчивая встречей с Сатаной в парке. Время от времени Хардейкр прерывал его речь короткими вопросами. Дождавшись конца, он склонил голову, сложил ладони в молитвенной позе и поднес к губам: не столько обращаясь к Богу, сколько пытаясь сосредоточиться.

После долгого молчания он поднял глаза и объявил:

— Думаю, мать действительно привела вас к нужному человеку. — Помедлив, он дернул губами и добавил: — В обычных обстоятельствах я произнес бы это с выспренней и чрезмерной гордостью, но, полагаю, тот тип, что снабжает меня этой эмоцией, сегодня не вышел на работу. Однако это еще не причина, чтобы предаваться лени нам.