Артур Филлипс - Прага

• Название: Прага
• Автор: Артур Филлипс
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15104-4

1990 год, Восточная Европа, только что рухнула Берлинская стена. Остроумные бездельники, изгои, рисковые бизнесмены и неприкаянные интеллектуалы опасливо просачиваются в неизведанные дебри стран бывшего Восточного блока на ходу обрывая ошметки Железного занавеса, желая стать свидетелями нового Возрождения. Кто победил в Холодной войне? Кто выиграл битву идеологий? Что делать молодости среди изувеченных обломков сомнительной старины? История вечно больной отчаянной Венгрии переплетается с историей болезненно здоровой бодрой Америки, и дитя их союза — бесплодная пустота, «золотая молодежь» нового столетия, которая привычно подменяет иронию равнодушием. Эмоциональный накал превращает историю потерянного поколения в психологический триллер. Бизнес и культурное наследие, радужное будущее и неодолимая ностальгия, стеклобетонные джунгли и древняя готика, отзвуки страшной истории восточноевропейских стран. Покалеченных, однако выживших.

«Прага», первый роман Артура Филлипса, предшествовал роману «Египтолог» и на Западе стал бестселлером. Эта книга вмещает в себя всю европейскую литературу. Книга для «золотой молодежи», любителей гламурных психотриллеров, нового «потерянного поколения», которому уже ничто не поможет.

---

Джону есть что порассказать Марку, когда тот выздоровеет. Чарлз Табор бросил работу — к немому изумлению вице-президента, — и через пятнадцать дней должен освободить бунгало, которое ему купила фирма. Депонировав свой чек, Джон прилично добавил к ежегодному доходу, но не может выдумать себе никакого приобретения, кроме разве что реактивного ранца, чтобы парить высоко над Будапештом, опираясь на конусы оранжевого пламени, — легендой местной журналистской диаспоры — на манер кометы. Он посоветуется с Марком, как лучше быть богатым, ведь Марк исполняет эту роль с таким достоинством. Еще Марк узнает, что Чарлз тоже воспарил в небе над крышами, по милости Джона, Теда Уинстона, отряда уголовных джентльменов с Уолл-стрит и ненасытного аппетита и сумасбродной логики американской машины новостей, которую в этом случае расшевелил сам Джон, щекоча статьями, что выходили одна задругой, пока сделка вызревала:

…Наконец, для тех, кто следит за моим репортажем о капиталисте, который спасает венгерскую культуру: мои источники сообщили мне, что заявка Габора и Хорвата о возвращении семейного предприятия находится на рассмотрении в правительстве, и изголодавшиеся по деньгам мадьяры находят ее чрезвычайно привлекательной. Другим претендентам следует подумать два и три раза, прежде чем браться за труд конкурировать с нашими зилотами. «Можно испрашивать массу другой восхитительной собственности», — сказал мне один высокопоставленный представитель Государственного приватизационного агентства, совсем как неграмотный продавец подержанных машин, улепетывающий на праздничный уикэнд…

…Новости из некоторых их зарубежных филиалов еще более унизительные, если такое вообще возможно. В Будапеште, например, после нескольких месяцев очевидного всем паралича, в течение которого фирма казалась неспособной стронуть с места ни один проект, молодой менеджер недавно уволился в несомненном разочаровании своими лодырями-нанимателями, и теперь он прикладывает собственные усилия к омолаживанию старого венгерского издательского дома. Эта история, освещаемая в местной англоязычной газете уже несколько недель, стала предметом международного внимания в свете недавно начатого прокуратурой расследования американских сделок фирмы, которое ведет прокурор, не особо скрывающий свои политические амбиции…

…И, на более радостной ноте, один из наших молодых кливлендцев показывает, чего можно добиться при некотором воображении, небольших деньгах, некоторой дерзости и большой охапке истинно американского идеализма и «Прорвемся!» образца озера Эри. Карл Максвелл с историей из красивого старинного города Будапешта, столицы государства Венгрии, расположенного далеко в Восточной Европе. Карл?…

Рассчитывая на новые платежи, Джон старался, и в своей колонке и вне ее, и дальше муссировать Чарлзов успех. Собравшись с духом, он играл роль энергичного репортера на стороне Чарлза, собирая урожай богатых людей и чиновников из венгерского правительства, раскопанных в ходе интервью и написания статей. Еще интереснее Джону было готовить для развлечения Марка описания этих безумных знакомств и докучных разговоров, фальшивого показного мачизма и робости. «Я оказался весьма одаренным сводником, — собирается сказать он своему другу. — Это благородная профессия с великой историей».

Но вот пришел день Скоттовой свадьбы, и вечером Габор доносит до неприглашенного Джона, что на скромной церемонии Марк примечательно отсутствовал. Чарлз, в припадке деликатности, едва не рассмешившей Джона, не упоминает отсутствия самого Джона, но зато выдает занятную версию событий, моменты бракосочетания, отобранные специально для друга: Эмили была в широкой круглой соломенной шляпе и сарафане, сандалии оплетали ее коричневые лодыжки.

— Другими словами, она будто пришла на прослушивание в рекламу душевых кабин.

В церкви почти никого не было: Чарлз и Эмили, несколько преподавателей английского, полдюжины Скоттовых студентов, квартет знойных подружек Марии и семеро ее родственников. Жених в подобающем случаю национальном венгерском костюме стоял между невестиными братьями — двумя пожарными гидрантами, завернутыми в парадную форму венгерской армии.

— Выглядело, будто суд по уголовному делу.

Католическая церемония тянулась навязчиво долго. Гимны разбухали и раскручивались в бесконечность, как симфонии, проповеди бубнились, будто лекции в колледже, благословения проходили как переговоры о слиянии и поглощении. Собрание поднялось и стояло, пока у Чарлза не затряслись и не заболели ноги, он все время выпрямлял спину. Потом сидели неподвижно, пока его ягодицы не расплавились на гладкой деревянной скамье, которая преобразовалась в дымящийся бетон. Несколькими часами и одним поцелуем позже всех отвели в соседний дом — на террасу отеля «Хилтон». Под желтым полосатым тентом на металлических шестах, сыплющих чешуйками белой краски и несущих на верхушках венгерские флажки, стояли четыре накрытых обеденных стола, чуть в стороне от таких же столов с таким же обедом для туристов, перепуганных и воодушевленных неожиданным видением откровенно нетуристской жизни.

И это все, что Джон узнал о свадьбе брата. С женихом он не говорил и не виделся с тех пор, как месяцем раньше тот объявил о помолвке. Он точно не получил письменного приглашения, как другие. И к тому же так и не сумел поздравить брата после пурпурноусого фиаско, хотя, возможно, только это и требовалось. Но теперь, после стольких лет погони, это было выше его сил. Не имеет значения. Уж тут-то серьезность явно не ночевала.

Марково отсутствие продолжилось до второй недели сентября, и Джон решил, что Пейтон, видимо, поехал в научную экспедицию. Зря он ничего им не сказал перед отъездом, но, значит, почему-то не захотел. Джон много раз заходил, оставил несколько сообщений. И вообще у него были занятия поинтереснее.

В тот день Джон останавливается у Марка под окнами узнать, не вернулся ли друг. Скотт — безнадежный случай, раз и навсегда, к Эмили он еще слишком смущается подойти, Чарлз носится туда-сюда между Будапештом и Веной, Ники странно недоступна и вредничает больше обычного, а до того, как Надя начнет играть, еще долгих два часа, и заняться Джону нечем. По правде сказать, он изголодался по компании. Ранний осенний дождь отлетает от Джонова крутящегося зонта, Джон стучит в равнодушную дверь, клацает неподатливой дверной ручкой, пялится в мятежно отражающие взгляд окна, и тут из соседней квартиры появляется большой бородатый венгр. Длинный поток иностранных слов — Джон выхватывает «az amerikai», — сопровождает это медвежье явление. Джон показывает на дверь Марковой квартиры и исправляет парящую на уровне его глаз бороду: «канадаи». Следует новая порция иностранного бурчанья. Наконец венгр трет большим пальцем правой руки об остальные и дважды бьет в Маркову дверь: судя по всему, просрочена плата.

— Ааа, — говорит Джон. — Okay, okay.

По-прежнему на языке жестов Джон убеждает мужчину — очевидно, хозяина квартиры или коменданта дома, — открыть, и они вдвоем входят в квартиру, каждый с разрешения другого.

Комендант останавливается перед прислоненной к стене огромной фотографией с Джоновым совокупляющимся торсом в центре. Щипая себя за бороду, он тревожно вперяется в картину, медленно кивает. Джон бродит из комнаты в комнату, открывая шкафы, выдвигая ящики. Маркова одежда исчезла, багаж исчез, туалетные принадлежности исчезли. Кое-какое грязное белье — теперь твердое и вонючее — осталось в стиральной машине, а в углу стоит Марков слоноподобный граммофон. Марковы книги и записи остались, все они сняты с полок и аккуратно сложены на кухонном столе, сверху конверт, надписан — «Ники». В панике разорвав, Джон, однако, не находит предсмертной записки самоубийцы (и тут же жалеет, что поддался моментальной панике), — только расплывчатый полароидный снимок: половина Марка стоит возле грандиозной работы Ники и показывает на нее с видом того же гордого обладания, что у елизаветинского придворного. Творение Ники на этом снимке перевернуто (профессор справа, придворный слева), а-видимая половина Маркова лица закрыта «Полароидом»: снимок сделан скверно, самим Марком перед зеркалом.

Что бы ни значила эта сцена, поначалу она кажется Джону какой-то ненастоящей, точно последнее непутевое хвастовство чудаковатого ученого — это не столько то, что он сделал, сколько то, что сделал бы. Марк не покончил с собой, его не похитили: он просто уехал, многозначительно ни с кем не простившись, и Джон по-детски сердится на такое оскорбление и через мгновение жалеет себя. Он звонит Чарлзу:

— Марк говорил тебе, что уезжает? — С облегчением узнает, что не единственный. — В таком случае, можешь кое с кем тут поговорить, если тебе еще нужна квартира. И скажи ему, пусть разрешит мне тут остаться одному, пока ты не приедешь. — Джон передает трубку хозяину (не желающему оторвать взгляд от грандиозной и вдохновляющей работы Ники).