Артур Филлипс - Прага

• Название: Прага
• Автор: Артур Филлипс
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15104-4

1990 год, Восточная Европа, только что рухнула Берлинская стена. Остроумные бездельники, изгои, рисковые бизнесмены и неприкаянные интеллектуалы опасливо просачиваются в неизведанные дебри стран бывшего Восточного блока на ходу обрывая ошметки Железного занавеса, желая стать свидетелями нового Возрождения. Кто победил в Холодной войне? Кто выиграл битву идеологий? Что делать молодости среди изувеченных обломков сомнительной старины? История вечно больной отчаянной Венгрии переплетается с историей болезненно здоровой бодрой Америки, и дитя их союза — бесплодная пустота, «золотая молодежь» нового столетия, которая привычно подменяет иронию равнодушием. Эмоциональный накал превращает историю потерянного поколения в психологический триллер. Бизнес и культурное наследие, радужное будущее и неодолимая ностальгия, стеклобетонные джунгли и древняя готика, отзвуки страшной истории восточноевропейских стран. Покалеченных, однако выживших.

«Прага», первый роман Артура Филлипса, предшествовал роману «Египтолог» и на Западе стал бестселлером. Эта книга вмещает в себя всю европейскую литературу. Книга для «золотой молодежи», любителей гламурных психотриллеров, нового «потерянного поколения», которому уже ничто не поможет.

---

— Там было только две двери и люк позади главной маши ны. Мистер Хорват буквально забросил моего отца в…

Не хочу бросаться словами, но вы мне напомнили одну картину, которую я видел сегодня в музее: в вас есть эта живая, свежая энергия и жизнь, die wichtigste Sache.

— И вот мистер Хорват, он просто сказал: «Джентльмены, что привело вас…»

Что привело вас в это место? Я никогда раньше вас тут не видел. Если увидишь такую, как вы, никогда не забудешь. Никогда. Eine lange Zeit her ich bin gereist…

— Три с половиной года! Три с половиной года мистера Хорвата заставляли…

Тридцать пять шиллингов, кажется, честная цена за такое хорошее пиво. А вы знаете, что у нас в Штатах не достать хорошего австрийского пива? Amerikanisches Bier ist nicht…

— Его могли убить.

Меня убивает, что я не могу описать эффект, который вы производите. На меня, разумеется, но и на любого. Посмотрите вокруг. Гляньте вон на тех парней у стойки, они тоже это чувствуют. Ich bin nur tapfer genug Dich anzusprechen, und sie waren es nicht.

— Наша семья евреи. Отца часто спрашивали, кто хуже, наци или коммунисты? Он всегда говорил: нацисты отправили меня в лагерь и сказали, что уничтожат меня, потом коммунисты отправили меня в лагерь и сказали, что научат меня быть настоящим человеком. По крайней мере, говорил отец, — тут Кристина выдает широкую, мудро-ироничную улыбку, и волосы, кажется, еще туже утягиваются назад, так что Чарлз ждет, что они начнут, хлопая, выскакивать из пупырчатой плоти, — …по крайней мере, нацисты были со мной честны.

Чарлз бросает на Кристину взгляд, который, как он надеется, выражает: сочувствие; тихое изумление; страстное желание говорить, работать и разделить огромную сумму денег с таким человеком, как праведник Имре Хорват; надежду на то, что ее отец и поныне жив и процветает, и его не глодало всю жизнь острое чувство вины за то, какую цену заплатил за него работодатель; наконец, вежливое и вполне понятное желание, чтобы она заткнулась и привела сюда главного парня, чтобы Чарлз смог разобраться, из какого места и почему вытекут у данной банды клоунов все денежки, которые гемотерапирует Чарлзова фирма. И тогда Чарлз срежиссирует собственный дерзкий побег в последнюю минуту и еще успеет на отходящий экспресс до Иннсбрука.

Кристина Тольди наливает американскому парню еще кофе и чувствует, что не выполнила ни одной из двух своих задач. Как успокоить его и заставить понять всю важность издательства? Она понимает, что две задачи несовместимы: чтобы просветить мальчишку, нужно словесное принуждение, а его это вряд ли умиротворит. Кроме того, в этом мальчишке есть что-то неправильное. Его улыбка и благодарности фальшивы. Он сделан из грязных зеркал. Она видит, что парню ее слова безразличны; он слишком испорчен и не поймет, что сделал в своей жизни Имре Хорват. Она честно старается развлечь носителя американских долларов, но посреди фразы его поза, лицо, губы и волосы вдруг так ее бесят, что она чего доброго перейдет на нравоучения и закончит обличениями.

Чарлза все больше забавляет наблюдение ее в тупике, он упивается зрелищем ее войны с самой собой и, оставив нетерпение, уже надеется, что Хорват будет задерживаться до бесконечности и Чарлз посмотрит, как в этой туго навитой адъютантше лопнет пружина. Он запоминает понравившийся образчик ее сбивчивых излияний и в понедельник вечером процитирует Марку и Джону в «Гербо»: «Мне думает, вы найдете мистера Хорвата выдающимся бизнесменом в вашем западном стиле, кроме того, что в сути он человек высокой моральности, и, наверное, это — такое, чего вы редко встречаете у себя на Западе, и, наверное, даже никогда, потому что нам незнакомо, как жизнь при коммунистах делает некоторых людей сильными. Но, наверное, вам нельзя понять, что я имею в виду».

Чарлз кивает и сочувственно улыбается.

— Мистеру Хорвату определенно повезло, что он нечаянно подвергся воздействию коммунистов, — говорит он.

Она встает и приносит свежий кофейник. Кофе предложен и отвергнут, затем, по зрелом размышлении, принят, как раз когда Кристина, садясь, зависает над стулом.

— У вас есть вопросы, на которые я могла бы ответить?

— Да, благодарю вас. Кажется, в одном из писем в мою фирму вы писали, что это семейный бизнес?

— Да, с тысяча восемьсот восьмого. Семья Хорват — это бизнес уже сто и восемьдесят два года. — Она снова оживляется и подается вперед. — Он шестой, кто ведет эту фирму, этот мистер Хорват. Наша венгерская история до наших пор делала невозможным ввозить большую часть прибыли домой — как положено, насколько я знаю, по вашим западным стандартам, — но он сохранял издательство живым и свободным тому сорок три года, как и его отец во время войны. И мы приносим прибыль. Мы здесь не теряем денег, сэр. Его отец имел ваше имя. — Пауза. — Карой. — Она задумывается над этим совпадением, и ее задор гаснет, но она продолжает: — Его отец тоже вел нас через опасности. Нам даются те лидеры, которых время требует для нас, мистер Габор, и это благодать, что у нас есть мистер Хорват.

— Если это семейный бизнес, то кто наследник мистера Хорвата, — вклинивается Чарлз, пока она не заскрипела новую песнь любви. — Кого из детей он готовит руководить издательством после его смерти?

Она, кажется, слегка шокирована упоминанием кончины ее работодателя, но Чарлз ни словом, ни жестом не извиняется.

— Нет, нет, мистер Габор. Не будет смерти мистера Хорвата. Он вечный, — бодро стрекочет Кристина в лицо ужасному мальчишке.

Чарлз ставит пустую чашку на блюдце и подается вперед, награждая мисс Толди улыбкой, соразмерной ее остроумию. До сих пор он лишь забавлялся ее стараниями, но теперь услышал первый осколок той информации, за которой стоило сюда ехать. Мистер Хорват стар (он возглавляет фирму уже сорок три года) и, очевидно, не имеет наследников, раз его доверенная помощница не ответила послушно на Чарлзов вопрос.

— Пресёкся род, — подтвердит Чарлз двум друзьям в понедельник вечером в «Гербо».

— У меня в детстве тоже все время во рту сохло, — скажет Марк. — Особенно от волнения.

— Сироты кроткие обычно, — удивится Джон.

Дверь в переговорную открывается, и Чарлз выдавливает улыбку Имре Хорват в задранных на лоб очках входит, подписывая бумаги из рук молодого помощника. Следом входят еще два молодых помощника. Бумаги лавиной, скрип перьев, срочные консультации в последнюю минуту, мгновенные решения и блистательные многозначительные распоряжения на двух языках. Чарлз медленно встает, подчиняясь протоколу и традиции, одновременно скучая и тревожась, ничего не ожидая.

— Ооо, мистер Габор, — английские слова в блестках среднеевропейского акцента. — Вы должны принять мои извинения за запоздалость.

— Хорват-ур, — отвечает Чарлз целиком на венгерском, — пожалуйста, не извиняйтесь. Мы с мисс Тольди замечательно и содержательно общались.

Император застывает в нарочитом изумлении. Свита тоже замирает, и император выдает красноречивую гримасу удивления, затем общепринятые жесты восхищения.

— Это чудесно, — восклицает он по-английски. — Вы гениально говорите по-венгерски. Волнительные это времена, когда лучшие молодые американцы говорят по-венгерски.

Три помощника признательно склабятся, а мисс Тольди во I лаве стола улыбается и расслабляется в присутствии своего героя.

Старый, которому нужны деньги молодого, жмет руку молодому, которому нужно место старого, и они продолжают свой учтивый танец. Оба опускаются в кресла по разные стороны длинного стола. Перед Хорватом материализуется стакан, на вид — с молоком, в Чарлзовой чашке на его глазах снова появляется кофе. Мисс Тольди садится справа от Имре, трое сопровождающих по росту соскальзывают в кресла по левую руку; Чарлз в одиночестве против них.

Имре опять заговаривает по-английски — великодушный жест, дабы не истощать несомненно бедноватый у молодого американца запас венгерского:

— Мой дорогой мистер Габор, для нас честь приветствовать вам сегодня в нашем издательстве. Мы всецело в вашем распоряжении. Ваше путешествие, надеюсь, было..

Сценарий выдерживается неукоснительно (переключаясь с великодушного венгерского на великодушный английский, покуда первый, кто вернется к родному языку, не признает поражения, как если бы он согласился, что за ланч платит конкурент): имена трех помощников, ритуальный обмен визитками и их родоплеменное изучение, шутка насчет ритуального обмена и родоплеменного изучения визиток, Чарлз предлагает всем звать его Карой, Хорват отмечает совпадение, Чарлзов опыт путешествий, Вена, район, здание, клацанье типографских машин за звуконепроницаемым стеклом, вопросы о том, откуда молодой человек так безупречно (преувеличение, намеренно прозрачное) говорит по-венгерски, краткие пояснения о семейной истории, замечание о погоде и неизбежности замечаний о погоде, шутка, выдающая замечательный возраст и мудрость говорящего, который видел всякую погоду, какая только бывает, и не ожидает в жизни больше никаких сюрпризов; гравюры на стенах.