Марина Казанцева - Воздаяние Судьбы

• Название: Воздаяние Судьбы
• Автор: Марина Казанцева
• Жанр: Фэнтези

Завершение «Жребия Судьбы». Удивительные истории, которые переживает главный герой и его спутники, есть разрозненные до времени детали большой картины — здесь встречается прошлое, настоящее и будущее героя. Таинственные лица и таинственные судьбы, потери и приобретения.

---

— Вот где закончилась схватка. — сказал он, спрыгивая на песок. — Вот здесь он скатился вниз и распростёрся у линии воды. Вот кровавый след, который почти смыла вода, но крови было много — песок впитал её.

— Не повезло молодцу. — кивнул Ратмир. — Бери его коня — хозяину он больше не понадобится. Если был он героем, его сейчас уже ласкают небесные пери.

Но Румистэль ничего не ответил, он заметил в песке у низко висящей ивовой ветви нечто интересное. Подобрался, взял в пальцы и изумился:

— Я знаю, кто это был! Неужели погиб?! Как жаль!

— Кто же? — поинтересовался хан.

— Рогдай. — коротко ответил дивоярец, пряча перстень в ладони, и погрузился в думы.

«Я сделал своё дело — я нашёл его. Сейчас бы можно и возвращаться, да жаль Ратмира оставлять. Я пообещал ему помочь в поисках Радмилы. Впрочем, и самому не хочется так скоро покидать эту зону наваждений — здесь всегда интересно и можно неожиданно встретить своих старых знакомых. Занятно так: облик прежний, а человек иной!»

Он поднял голову и посмотрел на воду. Вот где нашёл ты свой конец, Рогдай. А точно ли Рогдай? Вот так всегда в зоне наваждений — воспоминания и события пересекаются, рождая странные ощущения нереальности или, как он там сказал Ратмиру — дежавю?

В воде что-то неясно забелело, поднялось со дна, и встревоженный Румистэль увидел голову русалки. Глаза, как звёзды в ночи, волосы, как водоросли, растущие во тьме. А лицо светится, как цветок дурмана в густой лесной чащобе.

Не успел волшебник сказать что-либо обитательнице омутов и коварных водоворотов, как рядом со светлой головой всплыла ещё одна.

Черны намокшие кудри, как тьма ночная, а щёки покрыты смертельной белизной. Поднял утопленник веки бледные, и глянули на Румистэля глаза, похожие на лепестки фиалок. Прекрасен и страшен Рогдай, как видение из глубин преисподней. Губы бледные молчат.

Так посмотрели оба на дивоярца и ушли молча в глубину.

— Что это было? — потрясённо спросил Ратмир.

— Русалка. — мрачно отвечал волшебник. Он был задумчив и молчалив. Поймал коня, проверил содержимое седельной сумки. Потом расседлал кобылу, бросив седло на землю и оставив только узду. Привязал её к седлу буланого жеребца, вскочил верхом и молча тронул в путь — Ратмир уже давно нетерпеливо поглядывал на дорогу, наверно, втайне радуясь гибели соперника.

«Что-то было давно, что-то помню. Был некто Ромуальд — не его ли я сейчас видел в пучине, в объятиях русалки? Давно это было или недавно? Как будто время сомкнулось в кольцо и некто, кого я раньше знал, приблизился ко мне и стал частью меня. Всё это тревожит меня и я постоянно ощущаю присутствие чего-то. Впрочем, на то она и зона наваждения — здесь трудно сохранять самого себя. Вот Ратмиру хорошо — он прост, прям, незамысловатен, любит простые удовольствия, независим, имеет своеобразный ум и не расположен к рассуждениям о том, чего не понимает.»

«Почему так дрогнуло моё сердце, когда увидел я эти фиалковые глаза? Кто был мне Рогдай — соперник, враг. Так отчего же столь печально мне? Он посмотрел на меня, как будто вспомнил что-то, словно узнал во мне иное существо. Нет, зря я так — не стоит тревожить сердца химерами, которые иной раз память ложная выдаст прихотливо за подлинность. Как там сказал мой друг-волшебник — дежавю?»

— Куда теперь? — спросил Ратмир у спутника своего, когда они покинули место гибели витязя.

— Туда. — кратко обронил волшебник, поведя по сторонам своим диковинным мечом. Меч кратко вспыхнул, и оба всадника с караковой кобылой на поводу направились на восток.

Глава 15. Ах, какая женщина!

Влекомый страстью Еруслан, как зверь неприручённый, рыщет среди густых чащоб, просторных равнин и диких гор — пустынна местность, нет ни человека, ни голоса живого, ни тропы, ни старенькой избушки. Что за земля — как будто не знает и духу человеческого! Меж тем усталый Еруслан уже измучился, не видя с последней схватки с яростным Рогдаем ни единой живой души. Лишь сам с собой, да с безмолвным, хоть и верным спутником своим — Каурым — он общался, лишь ему поверяя все свои страдания и вздохи. Но что животное — оно хотя и слышит, но не понимает! Кивает головой, фыркает и дышит, но не говорит ни слова. О, если б спутник был у Еруслана добрый! Товарищ, с которым можно побеседовать в пути! Тот, кто понимает, разделяет, сочувствует героя чувству! Тот, с кем можно вечерами, у весёлого костра поговорить о красоте Радмилы, о похитителе её, о будущих надеждах! Так одичал несчастный Еруслан, что обращался с просьбой к птицам:

— Скажи мне, сокол легкокрылый, где мне искать пути к моей любви? Как обойти мне эти сумрачные горы, как перескочить через глубокие ущелья? Что ждать мне от судьбы и чем отвлечь свой ум, что изнемог в борьбе с отчаяньем и горьким разочарованием?

Но, сокол лишь клекочет в вышине, летает быстрыми кругами — добычу ищет — и скрывается в клубящихся туманом холодных, мрачных перевалах. Грядёт зима, а Еруслан всё скачет по пустынным землям северного края и всё никак не обнаружит обиталища своего врага, похитителя невест и жён, разорителя чужого счастья. Забрался Еруслан в своих скитаниях опять в крутые горы, снова заблудился и снова потерял свой путь.

— Что за напасть: никак дорога вьётся выше и тропа моя стремится к неприступной каменной вершине? Зачем мне гнаться за горными орлами? Зачем мне забираться на своём коне в гнездо ветров? Всё это видел я, но проку нет в моих скитаниях.

Так говорил усталый витязь, оглядывая зоркими глазами далёкие вершины и слыша воды, текущие по дну ущелья, сокрытого в тумане сивом.

Сколько видно глазу, простиралась панорама дальних гор — высоких, седых вершин, покрытых снегом. Узкая неровная тропа то пряталась за скалами, то снова появлялась. Каурый тяжело дышал — устал, оголодал, отчаялся сбивать копыта по камням.

Что делать, думал витязь. Идти вперёд, когда за поворотом, может быть, зияет пропасть? Или смириться и повернуть назад? Ведь едет он без ясной цели, лишь повинуясь своему томительному чувству да мечте однажды добраться до чернокнижника лукавого и мечом волшебным пощекотать у колдуна кадык. Радмила представлялась витязю бесплотной тенью — видением, мечтой, сном, обманом чувств — так мимолётно было их свидание, так краток миг, когда глаза их встретились. Было мгновение, когда она коснулась тонкими перстами его руки, и хмельной напиток перелился из драгоценного кувшинчика в бокал героя. Что было в этих двух секундах? А воображение так разукрасило сей быстрый эпизод, что Еруслану уже казалось, как будто знает он Радмилу с юных лет и многие года ждал мига встречи и радости воссоединения души с душой. Рассудок воспалялся и сам себя разогревал, вот оттого любой путь, любая дикая тропа казалась Еруслану ведущей к цели. Вот оттого забрался он в крутые горы, что нетерпение мешало ему искать пути в обход. Лишь стон коня и близость ночи тревожили героя и побуждали искать приюта среди скал.

Впереди неясно выплывал среди тумана широкий каменный уступ, а на краю его стояла одинокая сосна. Как занесло бродягу в горы? Как укрепились корни на краю утёса? Зачем стоит так, безутешно глядя в пропасть? Как отвечает это зрелище печали и одиночества душевной муке Еруслана! И он направил своего коня по горной тропке — искать ночлега на скальном выступе, который, словно корабль, возвышался над вечными туманами, омывающими не только каменный утёс, но и весь мир!

Уже стемнело, когда копыта усталого Каурки коснулись запотевшей ночною влагой плоской поверхности утёса. Площадка простиралась на десяток саженей в длину и ширину, а с одного края упиралась в крутую гору, бока которой обрывались в бездну. Далее дороги не было — тропинка привела в тупик. Лишь со всех сторон громоздились молчаливые громады гор.

Глазам же Еруслана представилась надежда: тёмный провал входа в убежище для путника — пещеру. Лишь только он подумал, где добыть тепла, как изнутри пещера озарилась слабым всполохом огня — жилище обитаемо! Как знать, кто облюбовал себе укромное местечко?! Но Еруслан ни мига не засомневался — он спешивается и, взяв руки меч, идёт ко входу. Кто б ни был тут, он не помешает нынче витязю найти ночлег для себя и своего усталого коня!

— Мир тебе, добрый человек. — так молвит Еруслан. — Мир дому твоему, удачи твоему пути и всем твоим надеждам исполнения большою мерой.

— Что ж, будь и ты по мере твоих добрых пожеланий исполнен всех удач!

Такой ответ услышал Еруслан от обитателя пещеры. Был тот стар и сед — длинные власа спускались по его плечам, а борода поросла зеленью от дыхания туманов. Сидел он у костра на большом камне со спинкою и подлокотниками — как будто кресло древнее вросло в пол каменной пещеры. Горел перед незнакомцем небольшой костёр, а больше в пещере не имелось ничего, кроме мха на стенах.