Тобайас Смоллет - Приключения Родрика Рэндома

• Название: Приключения Родрика Рэндома
• Автор: Тобайас Смоллет
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1949

В настоящем издании представлен роман шотландского писателя Т. Смоллета «Приключения Родрика Рэндома», в котором автор выразил критическое отношение к просветительскому оптимизму, заострив внимание на «темных» сторонах человеческой натуры. Характерной особенностью художественной манеры Смоллета является гротеск.

---

Благополучно справившись с этим, они поздравили меня с исходом поединка, и валлиец, заметив, что, по всей вероятности, древние шотландцы и бритты были единым народом, посоветовал мне «вознести хвалу погу, вложившему пыл в мое чрево и силу в мышцы, чтопы выдержать этот пой». Благодаря этому поединку (длившемуся двадцать минут) я приобрел такую репутацию, что все стали куда более осмотрительны в обхождении со мной, хотя Крэмпли, с рукой на перевязи, говорил громкие слова и грозил при первой возможности восстановить на берегу честь, потерянную им благодаря случайности, которую поистине я не могу ставить себе в заслугу.

Тем временем капитан Оукем, получив приказ о выходе в море, явился на борт и привел с собой другого лекаря, своего соотечественника, который скоро заставил нас почувствовать потерю, понесенную нами с уходом доктора Аткинса, ибо он был крайним невеждой, нестерпимо самонадеян, фальшив, мстителен и злопамятен — безжалостный тиран в обхождении с ниже его стоящими, гнусный льстец перед высшими.

Наутро, по возвращении капитана на корабль, Морган, по обычаю, явился к нему со списком больных, который сей суровый командир просмотрел и воскликнул с грозной миной:

— Проклятье! Больных шестьдесят один человек на моем корабле! Эй вы, сэр! Я не потерплю ни одного больного на борту! Клянусь богом!

Валлиец отвечал, что он и сам был бы очень рад не иметь на борту больных, но раз дело обстоит не так, он только исполнил свой долг, представив список.

— Отправляйтесь с вашим списком ко всем чертям! — сказал капитан, бросая ему лист, — Говорю вам: пока я командую этим кораблем, на нем не будет больных!

Раздраженный таким обращением, мистер Морган сказал, что негодование его должно обратиться против господа всемогущего, посылающего людям болезни, а не против него, делающего все возможное для их излечения.

Деспот, непривычный к такому поведению своих офицеров, был разъярен этим сатирическим замечанием; топнув ногой, он обозвал Моргана дерзким негодяем и пообещал пришвартовать его к палубе, если тот осмелится произнести еще хоть слово. Но дух Карактакуса, уже достаточно разгоряченный, пренебрег этим приказом и дал о себе знать в таких выражениях:

— Я, знаете ли, капитан Оугем, шентльмен по рождению, и, может пыть, я Польше…

Тут его речь была прервана стюардом капитана; будучи соотечественником Моргана, он вытолкал его из каюты, прежде чем тот успел еще больше разъярить своего командира; так оно и случилось бы, ибо доводы и мольбы приятеля едва удержали негодующего валлийца, желавшего вернуться, чтобы снова бросить вызов капитану Оукему. Однако в конце концов он успокоился и спустился в нашу каюту, где, застав Томсона и меня за приготовлением лекарств, приказал нам бросить работу и развлекаться, ибо капитан единым своим словом, властью и командой послал к чорту все болезни, и на борту нет больше больных.

С этими словами он выпил четверть пинты бренди, трижды горестно вздохнул, воскликнул: «Помилуй пог мое сердце, печень и легкие», а затем с серьезной миной затянул торжественно валлийскую песню. Я не мог понять смысл этого странного феномена, а по физиономии Томсона, покачавшего головой, видел, что он опасается, не свихнулся ли бедняга Кадваладер{44}. Тот, видя наше изумление, пообещал объяснить тайну, но при этом просил запомнить, что за все сорок лет, в течение которых он был и мальчишкой, и холостяком, и женатым, и вдовцом, ни один мужчина, ни один сын своей матери во всей вселенной не опошелся с ним так плохо, как капитан «Оугем». Вслед за сим он передал нам приведенный выше диалог и только-только кончил, как получил от лекаря записку с приказом принести на шканцы список больных, так как капитан распорядился вызвать их туда для обозрения.

Бесчеловечное это распоряжение сильно смутило нас, ибо нам было известно, что некоторых больных нельзя доставить на палубу без неизбежного риска для их жизни; но, сознавая также тщету нашего протеста против приказа, мы все отправились взглянуть на этот необычайный смотр, а по дороге Морган заметил, что капитан скоро пошлет на тот свет немало свидетелей для дачи показаний против него.

Когда мы пришли на палубу, капитан приказал доктору, стоявшему, почтительно склонясь, по правую от него руку, посмотреть на этих бездельников, сукиных детей, которые только и делают на борту, что жрут королевские харчи и поощряют леность в притворщиках. Лекарь одобрительно улыбался и, получив список, стал выслушивать жалобы больных по мере того, как они приползали в назначенное место.

Первым представшим на судилище был несчастный парень, которого только что отпустила лихорадка, столь его измучившая, что он еле держался на ногах. Мистер Макшейн (так звали доктора), пощупав его пульс, заявил, что он здоровехонек, и капитан сдал его боцманмату, приказав немедленно всыпать ему на шкафуте дюжину горячих за обман; но, прежде чем сия экзекуция была произведена, парень рухнул на палубу и едва едва не испустил дух под руками палача. Следующий пациент, подвергшийся осмотру, болел четырехдневной перемежающейся лихорадкой и в этот день, свободный от приступов, не имел иных симптомов болезни кроме исхудавшего, бледного лица и истощенного тела; ом был признан годным для исполнения обязанностей и передан боцману, но, решив покрыть доктора позором, на следующий день, во время приступа, умер на полубаке.

Третий пожаловался на острую боль в боку в области плевры и кровохарканье; доктор Макшейн прописал ему работу у помп, чтобы вызвать отхаркиванье, но то ли такое лечение было негодно, то ли больной надорвался — я не ведаю — но не прошло и получаса, как он захлебнулся потоком крови, хлынувшей из легких. Четвертый, с трудом вскарабкавшийся на шканцы, был болен водянкой, столь раздувшей ему грудь, что он почти не мог дышать; но его болезнь была истолкована, как ожирение от обжорства и лености, и ему приказали с целью вызвать испарину и расширить грудную клетку, незамедлительно лезть на мачту; напрасно это неуклюжее существо заявляло о полной своей неспособности — одному из матросов приказано было хлестать его кошкой-девятихвосткой. Острая боль заставила беднягу напрячь все силы, и ему удалось добраться до стень-вантов; но, когда громадная тяжесть его тела не получила никакой опоры кроме слабых рук, то ли назло, то ли по бессилию он разжал руки и бухнулся в воду, где, конечно, потонул бы, не будь там, у борта, матроса в шлюпке, который спас ему жизнь, удерживая на поверхности, пока его не подняли талями на борт.

Скучно и не весьма приятна было бы описывать судьбу каждого несчастного, пострадавшего от бесчеловечности и невежества капитана и лекаря, без причин принесших в жертву жизнь своих ближних. Многих доставили во время приступа лихорадки, и сие причинило им такой вред, что они впали в беспамятство. Кое-кто испустил дух в присутствии наблюдателей, а другие, которым было приказано вернуться к своим обязанностям, через несколько дней ослабели на работе среди своих товарищей, а засим отправились на тот свет без всяких церемоний. В общем количество больных сократилось до десятка, и виновники такого сокращения воздавали себе хвалу за услугу, оказанную королю и родине, когда боцманмат сообщил капитану, что внизу лежит еще матрос, привязанный к койке по приказанию помощника лекаря, и что он настаивает на своем освобождении; по его словам с ним так плохо обошлись только потому, что мистер Морган имеет против него зуб, тогда как он так же здоров, как любой человек на борту.

Услышав это, капитан метнул грозный взгляд на валлийца и приказал немедленно доставить матроса, против чего Морган запротестовал с большой горячностью, заявляя, что этот человек так же безумен, как мартовский заяц, и просил бога ради по крайней мере связать ему руки во время осмотра, дабы он никому не повредил. Эту просьбу капитан уважил ради свой безопасности, и доставленный больной столь веско заверял нас в полном здравии своего рассудка, что все мы склонны были ему поверить, кроме Моргана, призывавшего не доверять видимости, ибо он сам введен был в заблуждение поведением его два дня назад, сам освободил его и за свои старания едва не был убит. Сие было подтверждено показаниями одного из служителей, сообщившего, что он оторвал больного от помощника лекаря, которого тот повалил и едва не задушил.

В ответ на это больной сказал, что Морган по злобе подговорил свидетеля выступить против него, так как он раскрыл всем на корабле, что жена Моргана содержит кабачок на ветошном рынке. Такое забавное сообщение заставило всех рассмеяться над валлийцем, который сказал, пылко качая головой:

— Какое это имеет значение! Но, видит пог, это вранье!

Не колеблясь, капитан Оукем велел снять цепи с больного и пригрозил Моргану, что прикажет ему поменяться ролями с больным в наказание за его злобу. Как только бритт услышал решение капитана в пользу умалишенного, он бросился по вантам бизани вверх, крича Томсону и мне, чтоб мы спасались, так как тот окажется почище самого дьявола. Мы не подумали пренебречь этим предостережением и помчались на ют, откуда могли наблюдать, как сумасшедший, только-только его освободили, налетел на капитана, как фурия, с криком «Я вам покажу, негодяй, что я командир на этом корабле!» — и безжалостно стал его тузить. Лекарь, пришедший на помощь своему начальнику, разделил ту же участь, и только с большим трудом удалось одолеть безумного после того, как он изрядно поколотил тех, кто ему сопротивлялся.