Тобайас Смоллет - Приключения Родрика Рэндома

• Название: Приключения Родрика Рэндома
• Автор: Тобайас Смоллет
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1949

В настоящем издании представлен роман шотландского писателя Т. Смоллета «Приключения Родрика Рэндома», в котором автор выразил критическое отношение к просветительскому оптимизму, заострив внимание на «темных» сторонах человеческой натуры. Характерной особенностью художественной манеры Смоллета является гротеск.

---

— А глаза у него открыты? — продолжал помощник.

— Глаз со штирборта открыт, но его почти заело, а фалы нижней челюсти уже лопнули.

— Вот педняга! — воскликнул Морган. — Ему, значит, так плохо, что хуже нельзя. А ты шупал ему пульс?

— Чего? — спросил тот.

Тогда валлиец мягко и настойчиво приказал старому матросу бежать к товарищу и не допускать, чтобы тот умер, пока он сам не придет с лекарством.

— И тогда, — прибавил он, — тепе посчастливится нечто узреть.

Славный парень с простодушной доверчивостью побежал к больному, но не прошло и минуты, как он вернулся с горестным лицом и сообщил, что его товарищ спустил флаг. Услыхав это, Морган воскликнул:

— Помилуй пог мою душу! Почему ты не удержал его до моего прихода?

— Удержал? Куда там! — ответил тот. — Я окликал его несколько раз, но он зашел слишком далеко и враг уже вел бой на шканцах. Вот он меня и не послушал.

— Так, так… — сказал помощник. — Все мы должны помереть. Ну, ступай, опорванец. Смотри, пусть это тепе послужит примером и предостерешением, и покайся в своих грехах. С такими словами он вытолкнул матроса из каюты.

Пока он занимал нас рассуждениями, приличествующими этому событию, мы услышали дудку боцмана, созывающего на обед, и немедленно наш юнга бросился к шкафчику, откуда достал большое деревянное блюдо, а через несколько минут вернулся, неся его доверху наполненное вареным горохом и крича по дороге: «Обожгу!» Тотчас же была разостлана скатерть — вернее, кусок старого паруса, — и появились три тарелки, в которых я с трудом распознал по цвету металлические, и столько же ложек из того же материала; у двух из них были почти отломаны ручки, а третья пострадала с другого конца.

Мистер Морган собственноручно приправил это кушанье куском соленого масла, достав его из старой аптечной банки, пригоршней нарезанного лука и толченым перцем. Меня не очень соблазнял вид этого блюда, которое, впрочем, мои сотрапезники ели с аппетитом, советуя последовать их примеру, так как сегодня «день Баниан» и мы не получим мяса до полудня завтрашнего дня. Но я уже досыта наелся раньше и посему попросил прощения и полюбопытствовал, что значит «день Баниан». Они ответствовали, что по понедельникам, средам и пятницам судовому экипажу не отпускается мяса и эти постные дни называются «дни Баниан» по причине, им неизвестной; однако с той поры я узнал, что эти дни обязаны своим наименованием какой-то секте где-то в Ост-Индии, приверженцы которой никогда не едят мяса.

После обеда Томсон вместе со мной обошел корабль, показал мне отдельные части его, объяснил их назначение, познакомил, насколько мог, с правилами службы и с порядками на корабле. Затем он потребовал для меня у боцмана висячую койку, которую ловко подвесил мой приятель Джек Рэтлин, а также добыл у казначея в кредит деньги на приобретение матраса и двух одеял. В семь часов вечера Морган обошел больных и прописал каждому лечение, а мы с Томсоном занялись выполнением его предписаний, но, когда вместе с ним мы пошли с лекарствами в каюту для больных, называемую госпиталем, и я увидел, в каком положении находятся больные, я подивился больше тому, что кто-нибудь из них может выздороветь, чем тому, что им предстоит отправиться на тот свет.

Там я увидел около пятидесяти несчастных больных созданий, подвешенных рядами в такой тесноте, что на каждого с постелью и постельными принадлежностями приходилось не больше четырнадцати дюймов пространства; увидел, что они лишены дневного света и свежего воздуха, дышат только зловонными испарениями собственных своих испражнений и больного тела, пожираемого паразитами, которые выводятся в окружающей их омерзительной грязи, и лишены самых малых удобств, необходимых для людей, находящихся в столь беспомощном состоянии.

Глава XXVI

Неприятное происшествие со мной при исполнении моих обязанностей. — Нос Моргана страдает — Диалог между ним и судовым стюардом. — Я обнаруживаю после исследования не только одну причину сетовать — Мои волосы обкорнали — Стряпня Моргана. — Как спят на борту корабля — Ночью меня будит страшный шум

Я не понимал, как можно пробраться к тем, кто висел ближе к борту корабля, чтобы оказать им помощь, ибо казалось, что они загромождены телами лежащих снаружи и недосягаемы для всех навещающих. Еще меньше я мог постичь, как ухитрится мой приятель Томсон в этом положении поставить некоторым прописанный клистир; но вот он сунул в карман свой парик, в один момент сбросил кафтан, оставшись в одном камзоле, пробрался на четвереньках под койками больных, просунул голый череп меж двумя больными, раздвинул их плечом и исполнил свои обязанности. Мне не терпелось научиться, и я попросил его дать мне возможность проделать самому такую же операцию; когда он дал согласие, я разделся, по его примеру, и пополз, но в этот момент корабль накренился, и в испуге я с такой силой уцепился за первый попавшийся мне предмет, что перевернул его, и по запаху, незамедлительно хлынувшему на меня, обнаружил, что открыл отнюдь не шкатулку с самыми восхитительными ароматами; мне повезло, ибо мой нос не весьма деликатного свойства, в противном случае не знаю, как бы я вынес этот запах, распространившийся по всему кораблю к вящему недовольству всех пребывающих на той же палубе; последствия моего злоключения не ограничились ущербом, нанесенным моему обонянию, так как я пострадал не только от этого. Чтобы не казалось, будто я пришел в замешательство от первого своего опыта, я поднялся и, протискивая с большим усилием голову между двумя койками там, где было особенно тесно, я, правда, очистил себе свободное местечко, но, не обладая нужной сноровкой, не позаботился просунуть плечо, дабы сохранить выгодное положение, и застрял словно в раме у позорного столба; при этом шея моя должна была с обеих сторон выдерживать тяжесть трех-четырех тел, что грозило мне удушением.

Я пребывал в таком беспомощном положении, как вдруг один из больных, ставший раздражительным из-за болезни, пришел в ярость от зловония, причиной коего я послужил, а также от сильного толчка, полученного им, когда я поднимался, и стал осыпать меня горькими упреками, а засим, схватив меня за нос, так безжалостно сдавил его, что я взвыл от боли. Томсон, узрев это, послал мне на помощь служителя, который с большим трудом вызволил меня из беды и помешал мне воздать должное больному, чья хворь не спасла бы его от последствий моего негодования.

Покончив на сей раз со своими обязанностями, мы начали спускаться в кубрик, и мой друг попытался меня утешить в случившемся такой грубой поговоркой, что я не решаюсь повторить. Когда мы достигли середины трапа, мистер Морган, еще не видя нас, ощутил носом приближение чего-то весьма необычного и заорал:

— Господи, помилуй мои органы чувств! Должно пыть, враг атакует нас в горшке с нечистотами!

Затем, отнесясь к стюарду, от которого, как он полагал, исходит этот запах, он сурово его укорил за вольности, какие тот позволяет себе в присутствии джентльменов по рождению, и угрожал окуривать его серой, как барсука, если он когда-нибудь осмелится оскорбить своих ближних такими ароматами. Стюард, убежденный в своей невиновности, с горячностью ответил.

— Сдается мне, что запах-то от вас!

Это замечание послужило вступлением к резкому диалогу, причем валлиец пытался доказать, что, если даже зловоние, вызвавшее его жалобы, не исходитот стюарда, последний, тем не менее, повинен в нем, потому что отпускает экипажу испорченные припасы, например вот этот гниющий сыр, который один только может вызвать испускание столь отвратительных запахов. Вслед за этим он принялся восхвалять хороший сыр и произвел исследование его свойств, перечислив различные сорта этого продукта, методы его изготовления и хранения, и, в заключение, заявил, что в производстве отменного сыра графство Гламорган может соперничать с самим Чеширом и значительно превосходит его в разведении мелкого и крупного рогатого скота.

Из этого разговора я понял, что не буду желанным гостем, еже ли появлюсь в своем теперешнем виде, и потому попросил мистера Томсона итти впереди объяснить мое затруднительное положение: в ответ на это первый помощник выразил сочувствие и тотчас же отправился на палубу, держа путь через главный люк, чтобы не столкнуться со мной, и приказал мне тотчас же почиститься, ибо он намеревался услаждаться блюдом сальмагунди и трубкой. Итак, я занялся этим неприятным делом и скоро обнаружил, что у меня больше причин сетовать, чем я воображал, так как нашел на себе нескольких гостей, почтивших меня своим обществом, посещение которых я не считал своевременным. К тому же они не намеревались спешно меня покинуть, ибо завладели моей штаб-квартирой, где всласть питались моей кровью. Сообразив, что куда будет легче истребить эту лютую колонию на заре их поселения, чем позднее, когда они размножатся и привыкнут к земле, я последовал совету моего друга, во избежание сей беды брившегося наголо, и приказал нашему юнге обкорнать мне волосы, которые сильно отросли с той одры, как я покинул службу у Лявмана, а второй помощник дал мне взаймы старый парик с косичкой, чтобы возместить отсутствие этого прикрытия.