Джон Райт - Туманы Эвернесса

• Название: Туманы Эвернесса
• Автор: Джон Райт
• Жанр: Фэнтези

Юный Гален Уэйлок — последний страж Врат Снов, за которыми ждет древний враг, жадно стремящий попасть в мир смертных. Тысячу лет семья Галена стояла на страже, презираемая всем миром, решившим, что опасность — пустой миф. Даже отец Галена покинул пост. Потеряв веру в другой мир, он бросил Эвернесс и пустынное побережье штата Мэн, и уехал в мир, став солдатом.

А теперь в мире снов зазвенел тревожный колокол, который никто не услышал. В глубинах зашевелились Приспешники Тьмы и долгой страже пришел конец. Армия самых настоящих мифических монстров вторгается в наш мир, Гален и его друзья начинают сражение. Отец Галена возвращается, чтобы присоединиться к сражению с силами всеобщей Тьмы. Все силы Света собираются в Эвернессе, который должен устоять. Иначе все погибнет.

Джона Райта называют самым важным талантом нового столетия. Его дебютная трилогия, «Золотой Век», получила самые восторженные отзывы публики и критиков. В «Туманах Эвернесса» он продолжает повествование, начатое «Последним стражем Эвернесса», и которое, будем надеяться, привлечет к себе внимание настоящих любителей фэнтези.

---

— Используем мое инвалидное кресло. Ты сядешь мне на колени.

Лемюэль помог Питеру сесть в кресло. Козлы выдохнули искры и опустили рога, когда увидели, что кто-то коснулся Питера, но Питер успокоил их, угрожающе махнув молотом.

— Ты сможешь справиться с ними? — тихо спросил Лемюэль.

— Как и с любыми зелеными новобранцами. Эй, Тангниостр! Иди сюда, или я размажу твои проклятые мозги о стену! Хороший мальчик. Тебе понравится, если тебя почесать за ушком? — Питер пробежал пальцами по волосам демонического создания, которое счастливо фыркнуло, искры полетели на сломанный пол. — Теперь дай мне застегнуть здесь и здесь, а этот крючок к коляске, как мне кажется… Пап! Ты знаешь, как водить повозку?

— Да. Вот главный повод. Нет, другой. Не пользуйся руками, иначе остаешься без них. Смотри. Я встану сзади на коляску, и буду держаться за спинку и за тебя. Правь одной рукой, чтобы освободить вторую для молота.

— Не думаю, что это сработает.

Лемюэль встал на маленькую железную перекладину в основании коляски и привязал себя поясом к спинке. Потом положил слабую руку на широкое плечо сына.

— Давай молиться, чтобы это сработало, сынок. И запомни, хотя я очень рад оказаться вновь среди живых, это плохое предзнаменование. Очень плохое. Оно означает, что Ахерон поднимается. У нас осталось меньше дня. Как только башни Города Кошмаров поднимутся в воздух Земли, Люцифер взлетит на небо, Солнце падет, и в живых останутся только те, кто станут домашними игрушками Императора Тьмы.

— Н-ну! Пошли, ребятки! Эй, Тангриснир! Ты что, хочешь, чтобы я погладил молотом твою задницу?

Козлы побежали быстрее, проломили рогами стену и взвились в воздух. Питер почувствовал, что коляска начала падать и быстро сунул Мьёлльнир под сидение. Та же самая сила, которая удерживала молот в воздухе и разрешала ему изменять направление полета, сейчас не давала упасть коляске.

Пятиэтажное здание больницы убежало вниз. Лемюэль, с зеленым лицом, смотрел на кирпичи и камни, медленно валившиеся в переулок под ними.

Они летели на уровне здания в маленьком широком пригороде, которого он никогда раньше не видел. Вдалеке виднелась пустыня. Улицы, окружавшие больницу, были запружены спящими солдатами и бронетехникой, несколько снайперов лежали в лужах крови на крышах домов.

Потом сгустился туман, и он потерял землю из вида — они поднялись над облаками.

— Куда? — спросил Питер, перекрикивая ветер.

— Эвернесс! Все силы света и тьмы должны собраться там. И тот, у кого Ключ, должен придти туда и использовать его; может быть нам удастся использовать это, чтобы спасти Венди. И… спасибо, что спас меня, Сын.

— Легче легкого, Папа. Поехали. — Тем не менее, Питер засветился от удовольствия.

И крикнул козлам:

— Быстрее, ребята! Эй вы, слабаки! Хромая мышь ползет быстрее, чем вы. Вперед! Хей, хей! Н-ну! Покажите мне что-нибудь, чем даже ваша мать могла бы гордиться!

Оба демонических создания заревели от гнева, выдохнули огонь и дым, опустили косматые головы и помчались по верхушкам облаков. Ветер выл все громче и громче.

И внезапно замолчал, когда они перевалили через скорость звука.

13 При Дворе Короля Эльфов

I

Когда-то в полнощной роще построили павильон, легкий и серебристый, как водопад; по обе стороны от павильона поставили решетки с белыми и сумрачными розами, их лепестки излучали волшебный аромат. За прекрасным павильоном рядами стояли молчаливые деревья, древние как мир; мрачно запахнувшись в зеленую тень, они неодобрительно глядели на маленький ясный бассейн, устроенный перед павильоном. Зато в его мраморном круге с удовольствием плескалась круглая луна.

Внутри павильона на кушетке раскинулась прекрасная темноволосая женщина, одетая в туго обтягивающее платье с буфами на плечах, сделанное из легчайшего шелка, в котором смешались зелень изумруда и лесной чащи. Маленькие серебряные цепочки украшали шею и бедра; на пальце сверкал огненный опал, похожий на кровавое пятнышко.

Рядом с ее белыми пальцами, небрежно опущенными на травяной пол павильона, горел миниатюрный светильник, похожий на звезду. На лице девушки не было ни одного недостатка: точеные черты лица, маленький подбородок, высокие щеки, а ее вздернутый носик напоминал лепесток цветка.

Она был настолько юной и прекрасной, что, взглянув на ее белые руки, хрупкие плечи, высокую грудь, узкую талию и прекрасные ноги, любой бы решил, что девушке не больше семнадцати лет. Но когда она поднимала веки с длинными ресницами и глядела на кого-нибудь задумчивым взглядом прекрасных серых глаз, то этот несчастный немедленно понимал, что ей больше тысячи зим. А если он еще замечал и слабую тень улыбки на ее совершенных красно-розовых губах, то начинал мучиться вопросами, и мучения быстро перерастали в страх, если, конечно, человек не был бесстрашным героем. Смертным, живущим в тени смерти, лучше не видеть улыбок бессмертных.

Было ясно, что она мечтает о любви, потому что она томно и страстно улыбнулась, одна рука медленно прошлась по надушенному платью, а губы раскрылись в ожидании поцелуя.

Но тут из леса раздался голос, улыбка заострилась, из глаз исчезла страсть, и ее место занял холод.

— Мы встречаемся при свете луны, гордая Титания!

Она прыгнула на ноги, легкая, как цветок, и гибкая, как распрямившаяся шпага, протянула руку вперед к полоске лунного света, падавшего в павильон через увитую цветами решетку, отломала кусок лунного луча и сделала из него скипетр. Из-за ее спины взлетели в воздух лепестки бледных роз, похожие на белые бабочки, и приземлились на волосах, образовав изысканную корону.

Высокие деревья поклонились и, шелестя корнями, отступили в сторону. В новорожденном коридоре стоял король, увенчанный короной из крыльев черных лебедей, два полночно черных крыла поднимались с каждой стороны от его развевающихся волос, цвета штормовых облаков. На Титанию глядело юное и безбородое, но бледное, как отполированный рог лицо. Из-под прямых строчек бровей глядели необыкновенные глаза: левый казался бездонным бассейном древней мудрости, а правый — если это вообще был глаз — видел то, что не видел никто другой, и скрывал в себе путь, ведший в другой мир.

У него был лоб философа и длинный прямой нос; глубокие складки обрамляли широкий рот с тонкими губами, придавая ему королевскую важность; и тем не менее в ямочках на щеках и в уголках рта таилась лисья хитрость, как если бы в его душе было место и для безудержного веселья и безумных проделок, хотя, обычно, он держал себя в руках.

Латный воротник из серебряных колец защищал его горло и плечи. С эполет свисала паутина черных нитей. Нагрудные латы, килт и поножи украшали полосы серебра и черного янтаря, отполированного как зеркало и черного как ночь, и поэтому, пока он стоял среди укрытых лунной тенью деревьев, невозможно было определить его рост: возможно, он был ростом с человека и стоял близко от павильона, но возможно он был ростом с гиганта и стоял вдали, а возможно и то, и другое сразу.

За ним теснился хвост из придворных и паладинов, которые, в отличие от него, были отчетливо видны.

— Как, это ты, ревнивец Оберон? Летите, эльфы, прочь! Я отреклась от общества и ложа Оберона.[48] — Ее холодный гордый голос ясно прозвучал в ночной тиши. Титания повернулась. Что-то зашуршало в траве, и воздух наполнился звоном серебряных колокольчиков, как бы возвещавших о ее пробуждении.

Оберон царственным жестом поднял руку:

— Постой, негодная! Не я ль супруг твой?

Она взглянула на него через плечо, ее лицо стало величественным и еще более красивым. — Так, я — твоя супруга! Но я знаю, что дочь мою похитил ты из дома, и по секретным тропам переправил в таинственную крепость в граде Моммур, где домыслы пустые и игрушки ей не дают свободу обрести.

— Лишь ради безопасности принцессы, о Королева с лживым языком. Но ныне Невердейл стал страшным местом, там монстры и кровавые драконы, что Люцифер послал из чрева вод. На мирные луга они несут проклятые изделия Вулкана. Надменные владыки темноты шагают по заброшенным руинам, их гордые хоругви ввысь взвились. Лишь пепел и уголья остаются там, где прошли те черные колонны. Они на все готовы, лишь бы только найти незаконнорожденную деву и отобрать у нее предмет, который ей удалось спасти от хищных рук. Но ныне дева и предмет опасный надежно скрыты за вратами Града, и там она не плачет, но играет обычными волшебными вещами и позабыла о земных предметах, забыла свое имя и… тебя.

— О злой паук! Ты в собственном сплетеньи запутался и вырваться не можешь! Надеешься, что дева победит, а сладкий плод достанется тебе? Но разве можно что-нибудь достичь, с толпой жеманных трусов и глупцов, что составляют твой заплесневелый двор? О, что за пытка втуне сотрясать вселенную чудовищным копьем, вдыхать победы сладкий аромат, но никогда не пробовать плоды!