Плотин - Эннеады

• Название: Эннеады
• Автор: Плотин
• Жанр: Философия

Плотин - Эннеады

---

Но, если так, если мыслимый объект и мыслящий субъект суть одно и то же, то спрашивается, каким образом последний в таком случае может мыслить себя собственно, т.е., как мыслящий объект? Ибо не трудно понять, что мысль обнимает мыслимое и с ним тождественна, но не понятно, как при этом Ум самого себя мыслит. А вот как: мышление и мыслимое тождественны потому собственно, что мыслимое вовсе не есть одна только простая возможность, а есть актуальная энергия /мысли/, что ему жизнь не только не чужда, но и существенна, что и сама мысль для него существенна, а не чужда так, как чужда она камню и всему бездонному, наконец, просто потому, что первое мыслимое есть вместе первое сущее, ибо, если мыслимое есть актуальная энергия, притом первая, то такой энергией может быть только мысль, притом мысль самая совершенная, т.е., в высшем смысле реальная или субстанциальная. С другой стороны так как эта мысль есть первая и самая истинная, т.е. обладающая всей полнотой истинного бытия, то что иное она есть, как не первый ум? Ибо и ум со своей стороны не есть лишь потенциальный, но актуальный; он, ведь не есть что-либо иное отличное от своего актуального мышления, потому что в противном случае сама субстанция его была бы не актуальной, а только потенциальной. А если так, если и мышление ума актуально и субстанция его актуальна, то ясно, что ум по субстанции своей тождественен со своим актуальным мышлением. Поскольку же наравне с мыслимым и сущее есть настолько сущее, насколько есть актуальное, то выходит, что и ум, и мыслимое, и мышление - все вместе составляют одно тождественное целое. А затем, так как мышление ума есть мыслимое /т.е.сущее/, а мыслимое в свою очередь есть сам Ум, то ясно, что, мысля мыслимое, ум мыслит не что другое, как себя самого: он мыслит актуальной энергией мышления, с которой тождественен; мыслит мыслимое, которое с ним тождественно; он мыслит себя самого, насколько он есть актуальное мышление и вместе мыслимое, так что то, что он мыслит мышлением, есть он сам.

6. Итак, можно считать доказанным, что существует принцип, которому присущи самопознание в высшем смысле слова. В самом деле, самопознание ума есть более совершенное, чем самопознание души, ибо душа если и познает себя, то только через высший принцип, от которого зависит, между тем как ум, обращаясь лишь на себя самого, на свое собственное существо, знает, кто и что и каков есть сам он. Даже, созерцая мыслимые им сущности, он созерцает в то же время самого себя, потому что мышление его есть актуальное, а актуальное мышление тождественно уму, и вот почему ум, мысля мыслимое, знает себя всегда во всей целости, а не отчасти, не одной частью другую часть. Теперь спрашивается, этот ум, как мы его изобразили, содержит ли истину необходимую или только вероятную? Конечно, необходимую, потому что только душе свойственна колеблющаяся вероятность или вера /т.е. большая или меньшая степень убеждения/, между тем как для ума существенна необходимость, т.е. непреложность истины. Живя здесь в этом мире, мы конечно больше склонны доверять и подчиняться рассудочным убеждениям, чем непосредственно умом созерцать чистую истину; но пока мы находились в мире горнем, мы довольствовались пребыванием в лоне ума, - мы тогда мыслили и созерцали мыслимое, сводя все к одному уму, душа наша тогда, сама оставаясь в полном покое, предоставляла всю деятельность уму; а с того времени, как мы обитаем здесь, мы в поисках за истиной стараемся довести свою душу по крайне мере до некоторой степени убеждения, томимые желанием созерцать первообраз по крайней мере в его отражении. Поэтому, для души нашей весьма важно уяснить себе, каким образом ум созерцает самого себя, - уяснить той частью, которую, во внимание к ее мысленной деятельности мы считаем своего рода умом и называем рассудком или дискурсивным мышлением, но которая всю свою силу получает от ума и проявляет при посредстве ума. Эта способность души - рассудок, тоже, конечно, знает то, что ему известно, знает то, что думает и утверждает, и если бы его знаемое было тождественно с ним, тогда он в этом знании знал бы и самого себя. А так как мыслимое - сущее выше его и нисходит к нему оттуда, откуда и сам он происходит, то ему приходится быть только истолкователем этого высшего, хотя и родственного себе, а затем и познавать себя он может не иначе, как всматриваясь в эти черты, как бы в следы ума и сообразуя себя с ними. Но становясь таким путем образом ума, он должен всегда взирать как на свой первообраз, на ум истинный, который тождественен с истинно-мыслимым, т.е. с миром сущностей первых истинно-сущих, ибо невозможно, чтобы таковой ум выходил как бы вовсе из себя /мысля истинно-сущее/. Так как этот ум всегда пребывает в себе и с собой, так как он есть фактически то, что есть по существу, т.е. ум /ибо разве возможно, чтобы ум был неумным, т.е. не умом/, так как он не выступает из себя, и его сущность, а равно и функция всецело заключается лишь в том, чтобы быть умом, то ясно, что ему столь же существенно и необходимо принадлежит всегда и самопознание. Этот ум ведь не есть ум практический, который, будучи направлен всегда на что-либо низшее, главным образом и познает внешнее; а так как он не пребывает в себе всегда, то ему нет настоятельной необходимости и созерцать, знать тебя всегда. Этот же ум, как ум чисты, чуждый всяких желаний, не отдается никакой практической деятельности, а всегда обращен только на самого себя, он поэтому не только может знать себя, но необходимо всегда зрит и знает сам себя. Да и в чем бы ином, как не в этом, состояла бы жизнь его, когда все его существо состоит в том, что он есть ум и когда никакая практическая деятельность ему не свойственна?

7. Но, - скажут, разве нельзя думать, что ум созерцает Бога? Конечно, можно. Но в таком разе следует думать, что созерцая Бога, ум с тем вместе познает и самого себя, так как это созерцание открывает ему, что он имеет от Бога, что Бог дал ему и что может давать. Познавая же то, что дано или положено Богом, ум познает и самого себя, так как сам он есть одно из этого, или точнее так как сам он есть целость всего того, что непосредственно от Бога имеет свое бытие. Таким образом познавая Бога и его силы, ум познает вместе и себя самого, как происходящего от Бога и вмещающего от него все свои силы. Это его созерцание Бога, быть может, и не настолько ясно, каким оно бывает в том случае, когда созерцающее и созерцаемое тождественны; но а то, когда он обращает созерцание на себя, то самого себя уже он видит и знает с полной ясностью, так как тут нет уже никакого различия между тем, кто созерцает, познает, и тем, кто составляет предмет созерцания и познания. А кроме этого что еще можно усвоять уму? Уж не покой ли? Пожалуй, - не следует знать, что покой для ума состоит вовсе не в отречении от себя, т.е. не в прекращении своей деятельности, но в такой деятельности, которая кроме себя самой ни на что постороннее не направляется и не простирается. Вообще вещь свободная от всяких посторонних влияний и воздействий обыкновенно вся уходит в свою собственную ей свойственную деятельность, особенно же, когда она обладает бытием актуальным, а не потенциальным только. А если кто свою актуальность, или энергию не направляет ни на что внешнее, то на что же другое может обратиться эта энергия, как не на саму себя? Вот почему ум, мысля, остается обращенным к себе самому, направляет всю энергию мысли на самого себя, и если что-либо происходит от него, то происходит только благодаря тому обстоятельству, что он обращен всегда на себя и пребывает в себе. Прежде всего ему необходимо быть в самом себе и для себя, чтобы потом простереть свою энергию на что-либо другое, и чтобы вследствие этого произошло что-нибудь другое ему подобное, подобно тому как например, огню прежде всего самому нужно быть в себе, т.е. в существе своем огнем, при том актуально для того, чтобы появились следы свойственного ему действия и в других вещах. Итак, ум есть актуальность или энергия, сосредоточенная в себе самой. Что же касается души, то она одной своей частью обращена к уму и находится в его сфере, другой же, которая вне ума, она входит в связь с внешним миром; насколько она стоит в связи с умом она ему подобна, а на сколько находится вне этой связи, она от него отлична. Впрочем, даже в этом последнем случае она здесь в этом мире все-таки сохраняет некоторое подобие ума во всех своих образованиях и произведениях, ибо образует ли она что-либо, то образует как будто созерцая, творит что-либо, то всем своим созданиям даст формы, которые суть как бы разорванные в своей связи мысли, - следы концепции и ума, напоминающие более или менее первообраз, иногда представляющие верное подражание ему, а иногда имеющие по крайней мере слабое подобие его, и это даже в самых низших сферах бытия.

8. Спрашивается теперь, какие именно предметы созерцает ум, какие они имеют свойства, да и сам ум каким себя мыслит? - Нечего и говорить о том, что мыслимые умом сущности не имеют ни видимых очертаний - форм, ни цветов, подобно телам, ибо если даже присущие семенным зачаткам энергия или просто, производящие цвета и формы, сами их не имеют и потому невидимы, то уже тем более следует это сказать о сверхчувственных ноуменальных сущностях; природа их, понятно, тождественна с природой того начала, в котором они содержатся, подобно тому, как природа семенных энергий тождественна с природой души, в которой они содержатся, с тем впрочем различием, что душа не видит своего содержимого, так как она не есть его первая производящая причина, но подобно семенным энергиям есть только образ ума, между тем, как та причина, от которой сама она происходит, имеет бытие первоначальное истинное непреложное, - существует через себя и в себе, что есть только образ чей-нибудь, то имеет перманентность лишь настолько, насколько принадлежит чему-нибудь другому и в нем находится; образ, если только он не остается при том, чей есть образ, всегда находится в другом, принадлежит другому. Вот почему душа не видит саму себя ясно, так как не имеет в себе достаточно для этого света, а если бы она даже отдалась созерцанию, то видела бы не столько саму себя, сколько свой совершеннейший первообраз. В совсем ином положении находится ум, так как тут созерцание и созерцаемое даны вместе нераздельно и кроме того созерцаемое таково же, как созерцание, а созерцание тождественно с созерцаемым. Ибо кто тут решает, что именно и какого есть мыслимое и сущее. Конечно, тот, кто созерцает это мыслимое, т.е. ум. Здесь то у нас зрение видит свет, насколько само оно есть свет, точнее насколько соединяется со светом, посредством которого видит цвета, там же ум созерцает не через другое что-нибудь, а через самого себя, потому что созерцаемое им не вне его, а в нем самом; он своим светом видит другой свет без посредства еще какого-нибудь света; тут, следовательно, свет созерцает другой свет и, значит, созерцает самого себя. Этот же свет, изливаясь в душу, и ее просвещает, т.е. делает ее интеллектуальной подобно тому свету, который там - горе /т.е. уму/. Если теперь мы попытаемся этот свыше идущий и присущий душе свет представить в самой высшей степени его блеска, величия и красоты, то мы этим самым приблизимся к уразумению природы и ума и того, что в уме содержится, ибо, изливая свет свой в душу, ум дает ей жизнь более светлую - не растительную или раждательную /ибо ум обращает душу к себе и не давая ей расплываться и разделяться, заставляет ее любить тот свет, который сам сияет/, и не чувствовательную /ибо через внешние чувства душа видит только внешнее и не многому таким путем научается, между тем как озаряемая тем светом истины, она яснее видит даже видимые вещи, а главное видит, т.е. понимает совсем иначе/, а жизнь интеллектуальную, сохраняющую черты и следы его собственной жизни, ибо в нем самом все имеет уже не отраженное только, а первообразное истинное бытие. Поэтому-то сама жизнь, сама энергия ума есть тот первоисточный свет, который первичным образом освещает самого себя, сам в себе отражается и служит для себя светильников, так что тут светящее тождественно с освещаемым; вместе с тем это бытие есть поистине ноуменальное бытие, так как тут мыслящий ум и мыслимое им тождественны. Этот ум видит и знает себя через самого себя без всякого постороннего посредства, и, значит, знает себя абсолютным образом, так как в нем познающее тождественно с познаваемым. Да и мы сами, если знаем что-либо об уме, то знаем посредством ума, а иначе как бы мы могла говорить о нем, откуда могли бы знать, что он есть такой-то, что он сам себя знает с полной ясностью, а мы познаем себя посредством его? Как иначе могли бы довести этими нашими размышлениями до ума нашу душу, заставить ее признать себя образом ума, смотреть на свою жизнь как на отражение подобие его жизни и веровать, что когда она отдается мыслительной деятельности, то становится богоподобной и умоподобной. Поэтому и всякий, кому желательно знать, что такое есть этот ум совершенный, всеобъемлющий, первый и совершенно себя ведущий, должен свою душу как бы обратить в ум, или по крайней мере дать полную волю той ее умственной деятельности, которая способна оживить и осветить следы воспоминаний, которые она в себе носит. Только таким путем душа может убедиться, что, будучи образом ума, она сама может созерцать его той своей способностью и деятельностью, которая наиболее похожа на ум /т.е. чистой мыслью/ настолько похожа, насколько возможно для силы, принадлежащей душе.