Галина Петреченко - Рюрик

• Название: Рюрик
• Автор: Галина Петреченко
• Издательство: Флокс
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-87198-064-3

Исторический роман Г. Петреченко «Рюрик» освещает жизнь первого великого князя Древней Руси (IX в.) и повествует о событиях, непосредственно связанных с борьбой христианской религии с язычеством. Роман рассказывает о жизни варягов-руси до прихода на Русь в первые годы после их переселения к нам в процессе становления русской государственности.

Роман был впервые издан издательством «Флокс» в Нижнем Новгороде в 1994 г. и вызвал широкий интерес у читателей. Международным фондом «Культурная инициатива» с подачи Информационного центра «Сорос — Нижний Новгород» роман рекомендован для обязательного прочтения студентам 1-го курса вузов России и СНГ и учащимся 8-х классов общеобразовательных школ по программе «История России», а также учащимся 10–11-х классов по программе «Литература России XX века».

---

Да, Шумный остров дался не сразу, но возместил все усилия волохов. Казна провинциальных византийских христиан оказалась в руках Аскольда, а его военачальники не побрезговали святынями храма и прихватили с собой все его иконы, сосуды, завесы и даже крест, инкрустированный драгоценными металлами и камнями. Возбужденные и довольные добычей, не чувствующие ни усталости, ни угрызений совести от поголовного истребления всех, кто был приставлен ко фрагорскому храму Христа-Спасителя (а таковых, по меткому выражению меченосца Плена, не смогли и пересчитать — так много их было), они погружались на свои ладьи и даже не благодарили ни небо, ни Игнатия за столь быструю удачу. Единственное слово, которое чаще всего срывалось с уст языческих грабителей в это время, было слово «скорей», и ему подчинялось все. Скоро сбрасывались веревочные лестницы с ладьи на ладью, скоро перебирались грабители с острова и далее — каждый на свою ладью, скоро пересчитали своих — все ли на месте, ловко сняли крюки с канатами, державшие ладью Аскольда в качестве основной платформы, через которую происходила погрузка-выгрузка и наоборот, и скоро отчалили от берега. Утро еще не наступило, до бухты Золотой Рог оставались считанные часы, а в ладьях у грабителей было уже столько ценностей, что можно было с лихвой возвращаться назад и безбедно прожить целый год всему составу дружины. Но Аскольд, как горячий арабский скакун, закусил удила и понес. Никто и ничто не могло его остановить от задуманного действа. И только Бог знал, чем оно закончится. А пока, на самую широкую ногу, оно еще и не началось.

Игнатий был радостно удивлен, когда заметил, что почти никто из военачальников Аскольда, да и сам предводитель киевской дружины, совсем не интересовались тем, что они награбили. Они не считали золотые монеты, не трясли завесами и не делили драгоценные ткани и только крест несмело передавали из рук в руки и, как чужеродную святыню, побаивались долго оставлять у себя.

— Что он означает? — немного подумав, спросил Аскольд, когда очередь дошла до него и большой красивый серебряный крест, выделанный жемчугом, рубинами, алмазами и александритом, оказался в его сильных руках.

Игнатий всмотрелся в освещенное факелом лицо язычника и увидел в напряженном прищуре его век не только маскировку давнего интереса к амулетам и символам, но и попытку приобщить их значение к своей судьбе. Значит, не так-то ты уж и своеволен, храбрый волох, как хочешь казаться! Значит, ищешь поддержку в любой посланной Богом вести…

— Крест — символ бессмертия, — тихо ответил Игнатий и услышал в ответ почему-то восторженный возглас Дира.

— Да! Да! Да! — воскликнул Дир. — Я это подтверждаю! Аскольд, ты бессмертен!

— Уймись, Дир! — холодно прервал своего сподвижника Аскольд и, передавая крест в руки бывшего византийского патриарха, безразлично сказал: — Забери его себе! Это символ твоей веры, хотя ты и не все о нем поведал нам.

Игнатий растерянно принял бесценный дар волоха и сконфуженно посмотрел в его глаза, в которых мерцало явное снисхождение.

«Да, первосвященник Византии, никогда тебе не постичь этого Язычника», — грустно подумал Игнатий и понял, что отныне он так и будет называть Аскольда, — с заглавной буквы.

— Что ты еще хочешь услышать о значении креста? — постарался крепким голосом спросить Игнатий, желая удержать Аскольда возле себя еще на возможно долгое время.

— Скажи все, что знаешь, — небрежно предложил

Аскольд, — а мы послушаем.

Он прижался спиной к груди Дира и рука об руку с Мути и Гленом приготовился уделить немного внимания рассказу бывшего патриарха Византии.

Игнатий повернул крест к лицам слушателей и. глядя на него с любовью и почитанием, начал говорить:

— Крест имеет огромное охранительное значение как на земле, так и на небе. Появился этот символ в древности, еще у легендарных атлантов, которые обожествляли солнце.

— Как мы! — прервал Игнатия Глен и гордо вскинул правую руку вверх.

— Да! — тихо согласился Игнатий и спокойно продолжил: — Но затем был широко распространен культ Митры, древнеиранского бога солнца, который требовал от верующих особой чистоты души, причащения и защиты тела и души с помощью креста. Считалось, что, кто свершит крестное знамение, тот будет надежно защищен от влияния злых духов. — И он совершил над собой то магическое защитное действие, которое называется крестным знамением. Соединив первые три пальца правой руки в треугольник, Игнатий прикоснулся ими сначала ко лбу, затем к животу, к правому и левому плечу.

— Это ты защитил себя от нашего злого духа? — ехидно спросил его Аскольд.

— Не только, — откровенно сознался Игнатий и выдержал жесткий взгляд Язычника.

— Ну ладно! Это твой привычный культовый обряд, равный жестам рук наших жрецов, когда они общаются с солнцем и берут у него силу духа для своей души. Ты веришь в свои жесты, а мы верим в свои. Если мы не покажем перед битвой свои мечи и секиры Перуну и Даждьбогу, то Святовит не пошлет нам победы. И это действует на нас сильнее, чем твое крестное знамение на твоих защитников, — хлестко отпарировал Аскольд и оглянулся к военачальникам за поддержкой.

Те разноголосо стали поддакивать своему предводителю, вспоминать свои обычаи и обряды. Вспомнили и синеволосого перед боем Рюрика, но к кресту интереса больше не проявляли. Скорее, воспоминания о своих богах заставили их больше насторожиться и с большим недоверием смотреть теперь на бывшего византийского патриарха, нежели прежде. Всего полдня назад он был предметом их добрых помыслов, а тут прямо на глазах вдруг стай превращаться в нечто такое, чему название — будущий враг! Стоит ли Аскольду отпускать его с миром? Подумать бы надо!.. Глен и Дир одновременно посмотрели на Аскольда, и тот понял их. Наклонившись, он отрицательно покачал головой, что означало: от своего слова на Теревинфе я не отрекусь.

— Довольно! — подняв голову, властно произнес Аскольд и грубо скомандовал: — Всем отдыхать! Скоро вход в заветную бухту!

Приставив усиленный дозор к Игнатию и предоставив ему теплые одежды для сна на открытом воздухе, Аскольд спустился в свой отсек и, проговорив: «Все управляется и защищается силой и Только силой!» — улегся на свой походный одр…

* * *

А ранним утром следующего дня дружина Аскольда вошла в воды бухты Золотой Рог и, не встретив дозорных судов Царьграда, спокойно поплыла навстречу грядущей судьбе. Конница меченосцев под предводительством Глена была высажена на сушу для сопровождения Игнатия в маленькой уютной пристани местечка Друнгария и должна была в условленное время встретиться с Аскольдом при взятии ворот Константинопольской крепости.

Дир возился с креплением щита и изредка поглядывал на молчавшего предводителя.

Аскольд стоял на маленьком помосте своей ладьи, всматривался в воды бухты, переводил взгляд на солнце, затем снова на воду, ждал пророческого явления на воде или на небе, но ничто не предвещало неудачи. Надо было смотреть еще и еще, ни о чем не думать, а в голове, как назло, звенела фраза, сказанная им напоследок Игнатию:

«Я буду грабить твой народ столько и так, чтобы твои турмархи и клайзнархи[45] вместе с твоим Фотием без тебя не смогли меня остановить!»

Игнатий грустно улыбнулся: «Если бы… Но просить Язычника ни о чем нельзя. Все сделает наоборот! И как лучше поступить, не знаю! Что Бог даст!..» — успел подумать он, как услышал другое:

— Знай, патриарх, я не учую твои молитвы против меня! — уверенно заявил Аскольд и пояснил: — Сильным и смелым наши боги в момент опасности закрывают глаза и затыкают уши! Прочь все смятения!

Игнатий смотрел на Аскольда широко раскрытыми глазами, и понимал только одно:, и у этого Язычника вера на первом месте! Но вера в свою силу! Или в силу своего духа?..

Аскольд подождал, что скажет в ответ патриарх, но тот молчал, зная, что ничем не переубедит буйно-тщеславного вождя несметного полчища язычников, и нетерпеливо поглядывал на своего возбужденного освободителя. И тот не выдержал:

«Знаю, что своим хронистам ты не поведаешь всей правды о своем избавлении от тирании Варды, но прошу об одном: не считай нас хуже вашего христианского брата, — срывающимся голосом проговорил Аскольд, почему-то поклонился Игнатию, затем резко выпрямился, цепко посмотрел в глаза тому, кто впоследствии будет громогласно слать ему проклятия, и шепотом обратился к Глену: — Чтоб ни один волос не упал с его головы!»

* * *

…В это раннее, утро весь Царьград проснулся от наводящего страх гула колоколов: Святая София своими мощными колоколами передавала колоколам Святой Ирины и Святого Акакия тревожный сигнал сбора всех жителей города, способных носить оружие. Колокола

Святого Дмитрия и Святого Феодосия молчали. Святая Софиа требовала, звала, а народ ошарашенно таращил глаза и никак не мог понять, в чем дело. Так звонят при окружении стен города неприятелем, но стратеги должны вооружать воинов, а те под началом турмархов и клайзнархов должны отражать натиск врага. Но чего же так тревожно звонят колокола? Разве звонари не знают, что семь дней назад освященное крестом патриарха Фотия войско Михаила Третьего ушло сражаться в Каппадокию, а флот Царьграда под командованием Василия Македонянина вместе с кесарем Вардой уплыл в Сицилию сражаться с наглыми пиратами?! Кого зовешь, Святая София? Ежели эпарх Орифа решил не вступать в бой с пришельцами, то кого кликать-то. Святая Мама? В городе одни женщины, дети, старики да калеки!