Леонид Шкаренков - Агония белой эмиграции

• Название: Агония белой эмиграции
• Автор: Леонид Шкаренков
• Издательство: Мысль
• Жанр: История
• Год: 1986

В книге освещается история белой эмиграции от Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны до конца второй мировой войны. Автор исследует те процессы и тенденции, которые привели в конечном итоге эмиграцию к ее полному идейно-политическому краху.

«Указатель имен» в электронной версии опущен. (DS)

Концы страниц обозначены так — /123/. (DS)

---

Активно выступал за использование всех доступных средств в борьбе с Советами такой деятель эмиграции, как П. Б. Струве. Американский историк, известный советолог Ричард Пайпс, который /29/ посвятил много лет изучению биографии Струве, писал о своем «восхищении» этой личностью. Пайпсу импонирует несгибаемый антикоммунизм Струве, он подчеркивает его роль «главного политического идеолога антибольшевистской оппозиции в течение гражданской войны и в эмиграции». Пайпс называет политический кусе, который разрабатывал и пропагандировал в эмиграции Струве, «революционной контрреволюцией»28. Короче говоря, Струве был идеологом самой непримиримой части эмиграции, ее так называемого консервативного крыла. В эмиграции он относился к числу тех руководителей российской контрреволюции, которые провозглашали продолжение борьбы всеми способами, и прежде всего вооруженным путем.

В Париже летом 1921 г. такую задачу поставил съезд Русского национального объединения. В принятой резолюции он объявил первичной и главной своей целью «возможно скорое свержение большевизма»29. На 14 заседаниях было заслушано 18 докладов и сообщений. В центре внимания оказались вопросы сохранения армии и, как заявил один из докладчиков, видный кадетский деятель В. Д. Набоков, «верности принципу вооруженной борьбы. П. Б. Струве, также выступавший с докладом, разделил всех эмигрантов на патриотов и непатриотов, в зависимости от признания или непризнания армии. Около 400 человек, собравшихся на этот съезд, устраивали овацию при всяком упоминании о белой армии.

Съезд объявил, что признает «необходимость Русского национального объединения как политической, надпартийной организации. Заявления о «надпартийности» не могли, однако, скрыть того факта, что сами участники съезда представляли вполне определенные политические группировки. В списке организаций, принявших участие в съезде, мы находим кадетские группы в Берлине, Белграде, Константинополе, Софии, так называемый парламентский комитет, Крестьянский союз в Праге, разные комитеты и «братства» по «освобождению России», другие организации вроде Общества русских офицеров Генштаба (Константинополь), Русского комитета (Варшава), Национально-государственного объединения (Гельсингфорс), Союза русских адвокатов (Париж), Сибирского кооператива маслоделов (Бостон) и т. д. Приветствия съезду прислали П. Н. Врангель, М. Н. Гирс — председатель совещания бывших русских послов, фабрикант П. П. Рябушинский.

Участники съезда утверждали, что они стоят только за родину, что самое главное для них — это «внеклассовая, надклассовая позиция». Они ратовали за объединение, но сами уже по грязли в раздорах. И хотя на съезде был избран «национальный комитет» под председательством правого кадета, бывшего министра Временного правительства А. В. Карташева, эта по пытка создания единого центра контрреволюционных сил потерпела неудачу… Съезд, на котором собрались правые кадеты и октябристы, лишь обозначил раскол эмиграции на разные, группы /30/ и группировки. Многие эмигрантские организации не принимали в нем участия.

* * *

К апрелю 1921 г. французское правительстве, по его данным, израсходовало на содержание врангелевской армии 200 млн. франков. Только четвертая часть этой суммы покрывалась стоимостью предоставленных Врангелем судов и товаров. Особая комиссия, созданная «Русским Советом», выступила со своими расчетами. Она заявила, что ей неизвестны те слагаемые, из которых получилась такая крупная сумма. Вместо 30–50 млн. франков, упоминаемых во французских документах как стоимость имущества, переданного Врангелем французскому правительству, «Русский Совет» назвал цифру 144 млн. франков30. Тем не менее верховный комиссар Французской республики в Константинополе генерал Пеллэ в конце марта сообщил Врангелю о решении прекратить кредит.

Объяснение такого поворота дало само французское правительство. «Напрасно было бы думать, — говорилось в официальном сообщении из Парижа, — что большевиков можно победить русскими или иностранными вооруженными силами, опорная база которых находилась вне пределов России, и, вдобавок, победить с помощью солдат, которые в момент наилучшего состояния армии в Крыму на родной почве не оказались в состоянии защитить его от прямого нападения советских войск»31.

В первой половине 1921 г. Советская власть победила в Грузии, были разгромлены кронштадтский контрреволюционный мятеж и кулацкие восстания в центральных губерниях. 16 марта 1921 г. в Лондоне министр торговли сэр Роберт Хорн от имени Великобритании и Ж. Б. Красин от имени РСФСР подписали торговое соглашение. Правда, нужно оговориться, что подписание договора не означало изменения общей позиции враждебности по отношению к Советской России со стороны британских капиталистов. Об этом очень красноречиво заявил У. Черчилль, обещая «разоблачать» большевиков «при каждом удобном случае». Позже стало известно о провокационной роли, которую играли британские правящие круги, пытаясь организовать новую блокаду Советской республики. Но в тех конкретных условиях англо-советское торговое соглашение было политическим актом огромного значения, фактическим признанием Советского правительства крупнейшей европейской державой.

Врангелевцы очутились в сложном положении. Они старались разжигать у своих союзников интерес к белой армии, играть на их боязни потерять Россию. Но правительство Аристида Бриана поняло, что через Врангеля оно ничего не получит. Французский премьер был озабочен тем, чтобы опередить своих капиталистических конкурентов и успеть занять место на русском рынке. Вместе с тем во Франции помнили об угрозе со /31/ стороны Германии. Происходившие в Европе изменения и отказ Франции финансировать содержание воинских команд, находившихся в лагерях под Константинополем, заставили врангелевцев рассредоточить остатки армии по разным странам. 10 мая 1921 г. Врангель писал своим представителям и военным агентам, что «армия будет существовать в полускрытом виде, но она должна быть сохранена во что бы то ни стало». Он предупреждал о необходимости заменить термин «русская армия» термином «контингенты армии» и успокаивал, что на это следует смотреть как на «условную уступку»32.

Представитель Врангеля в Болгарии генерал Вязьмитинов подписал с начальником штаба болгарской армии полковником Топалджиковым соглашение о размещении частей белой армии на ее территории. За врангелевцами сохранялось право ношения военной формы. Переезд их из Галлиполи и других лагерей закончился в основном в середине декабря 1921 г. В южной части Болгарии разместился Донской корпус (около 5 тыс. человек). Штаб его находился в городе Стара Загора. На севере и северо-востоке был расквартирован 1-й Армейский корпус (до 13 тыс. человек) со штабом в городе Тырново33. Кроме того, еще с января 1920 г. в Болгарии находились офицеры и солдаты из разгромленной армии Деникина численностью до 10 тыс. человек. По подсчетам Г. И. Чернявского и Д. Даскалова, общее число белоэмигрантов, нахлынувших в Болгарию, к началу 1922 г. составляло примерно 36 тыс.

И здесь белое командование старалось сохранить уклад строевых частей и казарменный порядок. Но жизнь брала свое. В Болгарии казаки в скором времени стали создавать трудовые артели, которые подряжались на строительные работы, рубку леса, в шахты и т. д. Непосредственные контакты с болгарскими рабочими, пропаганда коммунистов незаметно, но постоянно оказывали влияние на сознание определенной части солдат и казаков.

До 11 тыс. человек (главным образом казаков) переселились в Югославию, и бывший российский посол в США Б. А. Бахметьев перевел 400 тыс. долларов на их устройство. В город Сремски Карловцы переехал сам Врангель со своим штабом. Казаки использовались в Югославии на разных работах, а 1-я кавалерийская дивизия (более 3300 человек) находилась на службе в корпусе пограничной стражи королевства.

Задолго до этих событий, еще в феврале 1920 г., генерал А. П. Кутепов, командовавший в то время белогвардейским корпусом на Юге России, запрашивал сербского принца-регента Александра о возможности перехода к нему на службу. Одно из условий, выдвинутых тогда командованием белой армии, было сформулировано следующим образом: «В случае, если политическая обстановка в России потребует или допустит возвращение добровольческого корпуса из Сербии в Россию — таковое будет беспрепятственно разрешено…»34 /32/

Теперь в Югославию, в штаб Врангеля, из разных городов Европы приезжали его «военные агенты» и представители, чтобы выработать «линию поведения». «Врангель никого не любит и ценит только тех, кто ему нужен. Таков он был всегда…» — записал в своем дневнике генерал фон Лампе — участник совещаний в городе Сремски Карловцы. По мнению Лампе, твердых взглядов Врангель тогда не обнаружил, хотя неискоренимое тщеславие проявлялось во всем: и в манере говорить, и в обстановке его кабинета. На стене висела довольно плохо нарисованная картина «Мечты алексеевцев» — двуглавый орел насел на двуглавого змея. Врангель рубит одну голову змея, держа в руках национальный флаг, а вдали, в конном строю, мчатся на помощь алексеевцы…35 Прошло всего каких-нибудь пять-шесть лет с того времени, когда Врангель был еще полковником во время первой мировой войны, потом в гражданскую войну — начальником конной дивизии, командиром конного корпуса, командующим Добровольческой армией. 22 марта 1920 г. в Крыму принял он от генерала Деникина должность главнокомандующего «русской армией», и особое присутствие правительствующего сената в Ялте присвоило ему звание правителя Юга России. Этому человеку, который в обстановке своего «культа» начал уже верить в особое предназначение, трудно было смириться с тем сокрушительным поражением, которое потерпели и его армия, и «белое движение» в целом.