Леонид Шкаренков - Агония белой эмиграции

• Название: Агония белой эмиграции
• Автор: Леонид Шкаренков
• Издательство: Мысль
• Жанр: История
• Год: 1986

В книге освещается история белой эмиграции от Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны до конца второй мировой войны. Автор исследует те процессы и тенденции, которые привели в конечном итоге эмиграцию к ее полному идейно-политическому краху.

«Указатель имен» в электронной версии опущен. (DS)

Концы страниц обозначены так — /123/. (DS)

---

Возьмем, к примеру, Германию. В 1920 г., согласно данным американского Красного Креста, которые приводят Фолькман и Вильямс, здесь находилось 560 тыс. русских эмигрантов31. В это число были включены и те, кто оказался в Германии проездом, и русские военнопленные, ожидающие репатриации. Большой разнобой в сведениях о количественном составе русской эмиграции в этой стране в 1921 г. — называются цифры от 50 до 450 тыс.32 Выше уже указывалось, что к концу 1922 г., по подсчетам МИД Германии, численность выходцев из России достигла 600 тыс. Затем имеются данные из разных источников: 1923 г. — 400 тыс., 1924 г. — 500 тыс., 1925 г. — 25 тыс., 1928 г. — 150 тыс., 1934 г. — 50 тыс.33 Все это весьма ориентировочные цифры, тем не менее они показывают общую тенденцию постепенного, на протяжении многих лет, сокращения эмигрантской массы.

К выходцам из России относились не только русские, но и эмигранты других национальностей: украинцы, белорусы, грузины, армяне, азербайджанцы, представители народов Северного Кавказа и Средней Азии. Среди них было много людей, попавших за границу еще до революции по причинам экономического характера: в поисках работы и средств к существованию. В то же время в разных странах действовали политические группировки националистической эмиграции.

Центры украинской националистической эмиграции обосновались сначала в Польше, Чехословакии, Германии. В Париже был образован украинский национальный совет (рада) во главе с Симоном Петлюрой. Здесь же объявили о своем существовании армянские националисты из остатков партии «Дашнак-цутюн». В Константинополе заседал так называемый комитет освобождения Северного Кавказа и т. д.

Обосновавшаяся за границей русская эмиграция в политическом отношении представляла собой сложный конгломерат /23/ сил и течений — от крайних монархистов до меньшевиков и эсеров. В целом это была еще довольно грозная сила, которую объединяли общая ненависть к Советской республике, враждебные ей цели и намерения. В этих условиях В. И. Ленин считал весьма необходимым и поучительным внимательно следить за основными стремлениями, приемами, течениями русской контрреволюции за рубежом34. Он напоминал и о такой опасности, как остатки армии Врангеля, которые не были уничтожены до конца и находились не очень далеко от Страны Советов. Белогвардейские организации, говорил В. И. Ленин 22 декабря 1920 г. на VIII Всероссийском съезде Советов, «работают усиленно над тем, чтобы попытаться создать снова те или иные воинские части и вместе с силами, имеющимися у Врангеля, приготовить их в удобный момент для нового натиска на Россию».35

2. Попытки сохранить белую армию

Не успел Врангель добраться до Константинополя, как уже начал говорить о возможности возобновления вооруженной борьбы. Этот вопрос обсуждался на первом же совещании старших начальников врангелевской армии на крейсере «Генерал Корнилов» в водах Босфора. Парижская белоэмигрантская газета «Общее дело» вскоре опубликовала заявление Врангеля. Он обещал, что при помощи союзников семидесятитысячная армия будет сохранена. До 1 мая 1921 г. битый генерал рассчитывал снова высадиться в одном из пунктов Черноморского побережья России1. А пока в качестве платы за расходы по содержанию врангелевцев французским властям в Константинополе были переданы русские корабли. Среди них 2 линкора, 2 крейсера, 10 миноносцев, 4 подводные лодки, 12 других судов. Все они в конце ноября 1920 г. отправились в Бизерту. В 1932 г. многие из них были проданы на слом2.

Остатки частей врангелевской армии были сведены в три корпуса и размещены в лагерях на Галлиполийском полуострове (1-й Армейский корпус), на острове Лемнос и в районе Чаталджи, в 50 км к западу от Константинополя (Донской и Кубанский казачьи корпуса). Это были пустынные, лишенные растительности места, где зимой царили холод и сильные ветры, а летом зной. Не хватало топлива, у солдат и казаков пришли в негодность обмундирование и обувь. Скученность, антисанитарные условия, тиф, лихорадка, плохое питание — многие не выдерживали всего этого. Около 350 человек похоронено на русском военном кладбище в Галлиполи3.

Донской казак Лунченков, вернувшийся из эмиграции в Советскую /24/ Россию, написал книгу «За чужие грехи»*. Он рассказывал: для того чтобы казаки не разбегались, их лагеря окружили проволокой. Французское командование расставило часовых из сенегальцев. В лагерях были открыты лавочки, но там верховодили генералы, которые устанавливали цены в два-три раза выше рыночных. Рост недовольства казаков вызвал их столкновение со своими офицерами и французской охраной. В ночь с 23 на 24 декабря 1920 г. около двух тысяч человек вырвались из лагеря Чаталджи. Оставшиеся были перевезены на остров Лемнос. Многие казаки заявили тогда представителю французского командования о своем желании вернуться в Советскую Россию4.

Врангель принимал все меры к тому, чтобы укрепить пошатнувшуюся дисциплину в своих войсках. «Дисциплина в армии должна быть поставлена на ту высоту, — заявил он, — которая требуется воинскими уставами, и залогом поддержания ее на этой высоте должно быть быстрое и правильное отправление правосудия»5.

«Неблагонадежных» подвергали разным репрессиям. Из них в Галлиполи сформировали специальный «беженский» батальон. Командир батальона должен был насаждать строжайший порядок и выбить из головы «беженцев» всякую мысль о возвращении в Советскую Россию. В глазах «начальства» попавшие в батальон люди были чуть ли не большевиками. Они посылались «на самые тяжелые, грязные работы, их арестовывали при малейшей оплошности…»6.

Только в 1-м корпусе генерала Кутепова военно-полевому суду были преданы (по официальным данным) 75 солдат и офицеров, а 178 осуждены корпусным судом. Карательные органы действовали по тем же правилам, которые в свое время применялись в Крыму. Приговаривали к смертной казни, к каторжным работам и арестантским отделениям, около сорока офицеров были разжалованы в рядовые7. В архивных материалах сохранились документы о расстреле 12 мая 1921 г. Бориса Коппа — старшего унтер-офицера 1-го кавалерийского полка. Приговор утвердил Кутепов. Копп обвинялся в том, что вел «агитацию среди воинских чинов своего полка, направленную на разложение армии, убеждал уходить из армии»8. За агитацию в пользу Советской России был предан военно-полевому суду и приговорен к расстрелу полковник Щеглов. Этот случай получил в то время широкую известность и вызвал протесты даже со стороны кадровых офицеров. Каждый должен был знать, что его ждет за неподчинение. В галлиполийском лагере об этом напоминала выложенная камнями надпись: «Только смерть может избавить тебя от исполнения долга». Белое командование /25/ видело свою задачу в том, чтобы создать здесь «надежный и вполне подготовленный кадр будущей армии»9. Еще 26 декабря 1920 г. Врангель направил командирам корпусов секретное предписание о тайном сохранении оружия.

Началась усиленная муштра тех, кто жил в Галлиполи и других лагерях. До трех тысяч человек обучались в учебных командах армейского корпуса. В поле шли тактические учения, проводились даже двусторонние маневры. Офицеры тренировались, участвуя в штабных военных играх. В программе занятий с солдатами были и штыковой бой, и самоокапывание, и изучение уставов. Каждый день начинался и заканчивался молитвами. Когда после вечерней молитвы наступал наконец желанный отдых, вспоминал об этих днях бывший галлиполиец, «мы бросаемся в своем сарае на одеяла, разостланные на поду, и погружаемся в тяжелый сон. Раздеваться нельзя. Слишком холодно. И так изо дня в день»10.

Врангелевское командование стало выпускать «Информационный листок». Напечатанный на машинке, он распространялся среди солдат и офицеров. И в каждом листке обзор положения в Советской России: «О восстаниях, о последних днях большевиков…»11 При этом немилосердно ругали всю русскую эмиграцию, особенно доставалось парижской группе эсеров.

В феврале 1921 г. Врангель произвел смотр своих войск. Он посетил Галлиполи и Лемнос. В это время в трех корпусах (1-м Армейском, Кубанском и Донском) числилось 48 319 человек, значительную их часть составляли офицеры12. Хотя далеко и не в полном составе, но сохранялись дивизии, полки, батальоны, батареи и эскадроны, а также военные училища. Продолжалось производство из юнкеров в офицеры. Все делалось для того, чтобы поднять боевой дух этих оторванных от родины людей, создать у них впечатление, что якобы именно они являются представителями подлинной России.

Была еще одна сторона жизни врангелевцев в лагерях, о которой предпочитали особенно не говорить. Речь идет об отношениях с местным населением. Сохранился текст одного из приказов по Донскому лагерю от 4 марта 1921 г., из которого выясняется такая картина. Группы казаков по 30–40 человек бродили по окрестным деревням и наводили ужас на местное население. Жители боялись оставаться в своих домах на ночь. Всюду массовое воровство, насилия и грабежи, в которых принимали участие и офицеры. Потом награбленные и ворованные вещи продавались на базаре в соседнем городке Мудросе. Сообщая об этих фактах в приказе, предназначенном для внутреннего пользования, белое командование попыталось усилить оцепление лагерей, как-то ограничить выход за их пределы, особенно ночью13.