Леонид Шкаренков - Агония белой эмиграции

• Название: Агония белой эмиграции
• Автор: Леонид Шкаренков
• Издательство: Мысль
• Жанр: История
• Год: 1986

В книге освещается история белой эмиграции от Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны до конца второй мировой войны. Автор исследует те процессы и тенденции, которые привели в конечном итоге эмиграцию к ее полному идейно-политическому краху.

«Указатель имен» в электронной версии опущен. (DS)

Концы страниц обозначены так — /123/. (DS)

---

На службе у немецких фашистов находились в годы войны члены Национально-трудового союза нового поколения. По словам Д. В. Брунста, активного в прошлом члена НТСНП, в первые дни войны была проведена всеобщая мобилизация активистов Союза. Они направлялись на Восток, в оккупированные немцами районы СССР, или же сосредоточивались в Германии, точнее, в Берлине, где разместилось исполнительное бюро этой организации. Правда, в количественном отношении их было немного, этих активистов НТСНП. Брунст утверждает: всего 150–200 человек32. Но это был опасный, коварный противник. Члены НТСНП работали в органах так называемого самоуправления на оккупированных территориях, в разных немецких /187/ учреждениях и фирмах. В зарубежной литературе приводились данные, что по меньшей мере в 40 больших и малых городах на оккупированной территории энтеэсовцы были бургомистрами, начальниками полиции, редакторами газет33.

Как теперь стало известно, в первые недели войны антисоветские передачи по немецкому радио, подготовленные энтеэсовцами, велись от имени надуманной подпольной организации «За Россию», будто бы существовавшей на территории СССР. Энтеэсовцы выполняли «особые», часто провокаторские задания, «работая» среди военнопленных, участвуя в террористических акциях гитлеровцев против населения, в борьбе с партизанами. Член исполнительного бюро НТСНП Околович, назначенный начальником всех групп энтеэсовцев на Востоке, одновременно состоял в минском гестапо34. Нет меры нашему преступлению, писал энтеэсовец Брунст, рассказывая о деятельности этой организации, о сотрудничестве ее членов с врагами родины.

Среди созданных гитлеровским командованием из числа бывших белогвардейцев охранных и карательных отрядов особой известностью пользовался «охранный корпус», сформированный в Югославии под командованием белогвардейского генерала Б. А. Штейфона. Согласно данным югославской военной энциклопедии, первые отряды этого корпуса (около 2 тыс. человек) начали действовать в сентябре 1941 г. 12 сентября в Белграде, на Банице, немецко-фашистское командование устроило смотр «охранного корпуса». Квислинговский газетный листок «Ведомости охранной группы» с лакейской готовностью заявлял о желании «оправдать оказываемое доверие»35.

В значительной своей части офицеры, солдаты и казаки белых армий, осевшие в Югославии и Болгарии, попадали в «охранный корпус» в порядке мобилизации. В июне 1942 г. штаб болгарской армии издал секретную директиву, согласно которой русские эмигранты в Болгарии, даже если они приняли болгарское гражданство, призывались в «охранный корпус».

В 1942 г. в составе корпуса было несколько полков, расположенных в Белграде, Лознице, Крупне, Кралево и других местах36. Главная задача, возложенная на «охранный корпус» гитлеровским командованием, состояла в организации охраны шахт и путей сообщения. Имеются данные и о том, что в составе корпуса формировались казачьи сотни, предназначенные для отправки на Дон во время боев под Сталинградом. Частям корпуса сразу же пришлось столкнуться с югославскими партизанами. В декабре 1942 г. корпус был включен в состав вермахта37.

Участвуя в карательных экспедициях против партизан, части корпуса несли большие потери, а в дальнейшем их остатки были полностью разбиты югославской Народно-освободительной /188/ армией и частями Красной Армии, вступившими на территорию Югославии.

В операциях против югославских партизан участвовал и корпус под командованием генерала фон Паннвица, в отдельных формированиях которого действовала и некоторая часть казаков — белоэмигрантов. Активным помощником фон Паннвица был белогвардейский генерал Шкуро, назначенный начальником «казачьего резерва». Известный своими зверствами в годы гражданской войны, Шкуро и теперь действовал теми же методами. В книге «Неотвратимое возмездие» приводится текст его обращения к казакам, проникнутого желанием активно бороться на. стороне гитлеровской Германии, верно ей служить. В обращении говорилось: «Я, облеченный высоким доверием руководителя СС, громко призываю вас всех, казаки, к оружию и объявляю всеобщий казачий сполох. Поднимайтесь все, в чьих жилах течет казачья кровь, все, кто еще чувствует себя способным помочь общему делу. Дружно отзовитесь на мой призыв, и мы все докажем великому фюреру и германскому народу, что мы, казаки, верные друзья и в хорошее время, и в тяжелое»38.

Отдельные отряды и части были сформированы из белогвардейцев в годы войны с фашистской Германией и на Дальнем Востоке. Хотя там и не было в то время открытых боевых действий, напряженная обстановка сохранялась. Многие факты о планах использования японской военщиной белой эмиграции стали известны уже после войны. В августе 1946 г. в Москве Военная коллегия Верховного суда СССР слушала дело руководителей антисоветских белогвардейских организаций атамана Семенова, Родзаевского и др. Характеризуя общую ситуацию на Дальнем Востоке в годы войны и существовавшую здесь угрозу для Советского Союза, государственный обвинитель говорил на процессе: «В то самое тяжелое время, когда наша Родина, обливаясь кровью, отбивалась от гитлеровских полчищ, рвавшихся к Москве и Волге, когда решалась судьба Советского государства и дороги были каждый солдат, каждое орудие, каждый патрон для спасения нашего социалистического отечества, — в это время миллионная, вооруженная до зубов японская армия вместе с белогвардейцами-семеновцами стояла на подступах к нашим дальневосточным границам в полной готовности и отвлекала значительные силы Красной Армии»39. В качестве одного из свидетелей на суде был допрошен японский генерал-лейтенант Томинага. Это имя уже упоминалось нами. В начале тридцатых годов он как представитель японского Генштаба встречался в Берлине с руководителями РОВС. Томинага рассказал, что в 1941 г. японский Генштаб по сговору с германским командованием разработал план нападения на Советский Союз на Дальнем Востоке. Этот план носил условное название «Кан-току-эн» (особые маневры Квантунской армии) и предусматривал широкое использование русских /189/ белогвардейцев40. Были сформированы специальные казачьи части (пять казачьих полков, два отдельных дивизиона и одна отдельная сотня). Они входили в Захинганский казачий корпус, командиром которого японское командование назначило А. П. Бакшеева — бывшего генерал-лейтенанта белой армии.

Ждали, когда Япония сумеет без больших потерь захватить советский Дальний Восток. Дальнейший ход событий внес существенные поправки в эти планы.

2. Коренной перелом в ходе войны и эмиграция

Победы Красной Армии на фронтах Великой Отечественной войны оказали на эмиграцию решающее влияние, заставили многих ее представителей пересмотреть свои позиции. События на фронтах наложили свой отпечаток и на поведение рядовых эмигрантов из «низов» и, несомненно, отразились на настроениях многих эмигрантских «деятелей» самых разных политических убеждений. После Сталинградской битвы, по словам Мейснера, люди, способные нормально рассуждать, верить в победу Германии уже не могли1. Многие же начали это понимать значительно раньше. Причем эти процессы коснулись не только русских эмигрантов, но и выходцев из России — эмигрантов других национальностей.

Наиболее, может быть, примечательной является эволюция взглядов П. Н. Милюкова. Незадолго до смерти, в 1943 г., находясь на юге Франции, Милюков написал статью, разошедшуюся во многих экземплярах, отпечатанных на ротаторе и на машинке. Она тайно была распространена среди русских эмигрантов. Статья была написана в форме полемики с находившимся в это время в Америке известным эсером М. В. Вишняком, который выступил в «Новом журнале» с «обоснованием» необходимости отрицательного отношения к Советской власти. Милюков признал и заявил в своей статье, что за разрушительной стороной русской революции нельзя не видеть ее творческих достижений. Революция — органическая часть русской истории, писал он, и «четвертьвековой режим большевиков не может быть простым эпизодом». Милюков, правда, пытается еще найти в советской системе признаки эволюции, но делает это уже совсем не так, как раньше, не решаясь даже упоминать о каких-то «уступках капитализму».

Среди разных вопросов, которые затрагивались в этой полемике, был и вопрос о значении советско-германского договора 23 августа 1939 г. Отвечая своему оппоненту, Милюков писал, что договор дал возможность выиграть еще полтора года для подготовки к войне, которую Сталин считал неизбежной: «Неужели же Вишняк хотел бы, чтобы вся тяжесть союзной войны против могущественной армии Гитлера легла тогда, как /190/ отчасти происходит и сейчас, на одну недовооруженную еще Россию?» И то, что СССР, по словам Милюкова, обнаружил тут больше «дипломатического искусства», то это не вина его, а заслуга. Далее речь шла об отношении к власти армии и населения в Советском Союзе. Этот народ в худом и в хорошем связан со своим режимом, заявил Милюков, огромное большинство народа другого режима не знает. С другой стороны, представители и свидетели старого порядка доживают свои дни на чужбине.