Уильям Сатклифф - Дурное влияние

• Название: Дурное влияние
• Автор: Уильям Сатклифф
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006

Бен и Олли — друзья не разлей вода. Они обычные мальчишки, живущие в обычном лондонском пригороде. Но однажды их мирная и скучная жизнь буквально взрывается — на их улице поселяется таинственный Карл. У него странные игры, странный язык и странные желания. И он очень, очень опасен. С Карлом весело, страшно и опасно. Но вот проблема — Бен не готов уйти на второй план, а его верному оруженосцу Олли с Карлом куда интереснее. И вся троица пускается в приключения, которые вскоре перерастают в неприятности, а затем и вовсе в борьбу не на жизнь, а на смерть. Насколько далеко зайдет Карл, прежде чем остановится? И насколько жуткими должны стать его затеи, чтобы отказаться от них?

Новая книга Уильяма Сатклиффа, непревзойденного рассказчика, остроумна и страшна одновременно. Сатклифф рассказывает о том, как будничные ситуации, в которых оказывается каждый человек, могут обернуться трагичными и волнующими приключениями. Эта книга — о первобытной борьбе за власть, лежащей в основе всех человеческих взаимоотношений, как детских, так и взрослых. «Дурное влияние» — самый глубокий из всех романов Уильяма Сатклиффа.

---

Следующий пункт по списку — новые ботинки для школы. С одной стороны, меня это пугает, а с другой — я весь в предвкушении. Когда еще увидишь, как взрослые преклоняют перед тобой колени, суетятся и беспрестанно спрашивают: ну как, удобно, не жмет? В отделе детской обуви мир словно перевернулся с ног на голову. Там дети — самые крутые эксперты, круче просто некуда, сидят себе и выдают информацию мелкими порциями, а взрослые ползают вокруг на четвереньках и сыплют вопросами.

Но особенно я обожаю заключительный этап, когда ты неторопливо идешь к двери и обратно, а мама с продавщицей молчат, затаив дыхание в ожидании приговора. И когда ты возвращаешься и выдаешь лишь неразборчивое «м-м-м», а они начинают заискивающе заглядывать тебе в глаза:

— Ну что? Как они? Жмут? Где? Спереди или с боков? Или слишком свободно? Или натирают?

А ты стоишь себе расслабленно и глубокомысленно мычишь — типа ты король и тебе не нравится то, что тебе принесли, но тебе вроде как влом объяснять почему.

Хотя тут есть и подвох. Ведь в итоге ты остаешься с новыми ботинками. А на свете нет ничего хуже новых ботинок. Надеть новые ботинки — это все равно что выйти на улицу с плакатом: «Я — полный придурок и зубрила». И как бы ты ни старался, минует как минимум недели две, прежде чем тебе удастся сносить их до нормального состояния.

Слава богу, когда я вижу этих двоих, новые ботинки благополучно покоятся в пакете, а сам я по-прежнему в старых.

Двое — это Олли и Карл. Они у фонтана, курят.

Я замечаю их издалека и застываю как вкопанный. Мама тоже останавливается, ловит мой взгляд и смотрит туда же. Я не верю своим глазам. Они вместе, и это как пинок под дых.

Моя первая мысль — убраться отсюда как можно скорее, пока меня не засекли. Только при возможности вести себя так, будто я не в курсе, что Олли с ним видится, я могу контролировать дальнейшие события. И поступать, как хочется мне. Но стоит Карлу сообразить, что мне все известно, — и ситуация полностью изменится. Мне придется пойти на принцип. То есть послать их на три буквы.

Я не собираюсь быть просто запчастью. И я не собираюсь навязываться этой парочке. Пусть даже я дам слабину — Карл ждет лишь подходящего момента, чтобы пинком под зад вышибить меня вон.

Нужно срочно убираться с глаз долой, но я не могу. Ноги как будто не мои. Стою как приклеенный, уставившись на них, слишком ошарашенный, или расстроенный, или испуганный, чтобы заставить тело повиноваться.

— Сейчас я с ним поговорю, — заявляет мама.

Моя голова дергается в ее сторону, а челюсть отпадает сама собой. Я настолько напуган ее словами, что придумать ответ не получается. Да я готов хоть каждый день до конца жизни носить новые ботинки, только бы мама не пошла сейчас к ним! Но я даже не успеваю открыть рот и выдать, что это будет самый худший из всех ее поступков по отношению ко мне, как она срывается с места и решительно устремляется к ним.

После того как ситуация переросла в критическую, ноги несут меня сами собой.

— Не надо! — умоляю я, едва поспевая следом.

— Он курит!

— Пожалуйста, мама, не надо.

Она даже не сбавляет шаг. Мы все ближе. И они вот-вот нас увидят. Еще пара секунд — и весь мой мир полетит под откос. Я хватаю маму за рукав и упираюсь изо всех сил.

— МАМА! НЕ НАДО!

— Отцепись от меня.

— НЕ НАДО! ПОЖАААЛУЙСТАААААА!

Она не может двинуться. Я выгибаюсь всем телом и едва не стягиваю с нее пальто. А затем поворачиваю голову и вижу Олли и Карла. Должно быть, они услышали мои крики, поскольку оба стоят, уставившись прямо на нас, и до меня вдруг доходит, как я сейчас выгляжу: орущий ребенок тянет мамочку за рукав и устраивает спектакль на манер пятилетнего сопляка. Унизительнее просто не придумаешь.

Я быстро выпускаю мамин рукав, она дергает плечом, поправляя пальто, и, даже не взглянув на меня, шагает к ним. Я не могу последовать за ней. Я и смотреть-то на все это не могу. Сейчас мне хочется свернуться в клубок и просто раствориться.

Мама уже совсем рядом с ними. Напрочь игнорируя Карла, словно того и не существует, она с ходу набрасывается на Олли. Мне не слышно, о чем она говорит, но и ежу понятно, что слова далеко не ласковые. Одному богу известно, за что она на него накинулась. Это продолжается бесконечно. Олли смотрит на нее как на ненормальную, а затем мама вытягивает руку и громко что-то ему приказывает. Я вижу, как она повторяет одно и то же три раза. В конце концов он кладет пачку сигарет в ее протянутую ладонь. Не убирая руку, она говорит что-то еще, и снова трижды, пока он не отдает и зажигалку. Мама сует сигареты с зажигалкой в сумку, поворачивается к Карлу, что-то говорит ему и уходит прочь с сердитым, но довольным выражением на лице.

Олли с Карлом переводят взгляд на меня, затем снова на маму. Они не смеются. Пока.

Она возвращается ко мне, но я не собираюсь ее ждать. Разворачиваюсь и быстро иду куда глаза глядят, лишь бы подальше от них. Я не бегу. Не хочу, чтобы Карл и Олли видели, как я удираю.

За следующим углом мама догоняет меня и пытается ухватить за локоть.

— Стой.

— ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛА?

— Бен, подойди ко мне.

— ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛА?

— Затем, что так нужно.

— Что ты им сказала?

— Я просто сказала, что если он считает, будто я не расскажу его матери о сигаретах, то он глубоко ошибается.

Одна моя половина так и бурлит от злости — ведь мама влезла куда ее не просят и меня подставила, — но другая вздыхает с облегчением: по крайней мере, она не стала кричать, чтобы Карл держался от меня подальше, и не упрекала Олли за то, что он предал меня. Мама знает Олли с трех лет, так что с нее станется.

— И еще я объяснила, к чему приводит курение. Причем самым недвусмысленным образом.

Тут она вдруг останавливается и рывком притягивает меня к себе. И глядит мне прямо в глаза, зрачок в зрачок.

— Ты этим занимался? — спрашивает она. — Ты курил когда-нибудь? Отвечай!

Она на таком взводе, что я почти забываю о своем желании прибить ее.

— Нет.

— Поклянись.

— Да не курил я.

— Поклянись.

— Клянусь. Я не курил.

— Хорошо. Потому что иначе я бы тебя никогда не простила.

— А я никогда не прощу тебя.

Я пытаюсь снова разозлиться, но у меня ничего не выходит. Она победила.

— Он мой друг! Не лезь не в свое дело!

— Я не шучу, Бен. — Голос у мамы очень серьезный. — Иначе ты бы меня по-настоящему расстроил. Другие мальчики могут делать что хотят, но это не значит, что ты должен подражать им. Ты должен оставаться самим собой.

Господи, она ничего не понимает. Не понимает, что натворила, и объяснить это ей невозможно. Не стоит и пытаться. Глупо разговаривать с человеком, который считает, будто я кому-то подражаю.

И хотя мама сверлит меня настойчивым взглядом, я молчу целую вечность, а затем сердито гляжу на нее и спрашиваю:

— Что ты сказала Карлу? Под конец?

— Что он мерзко поступил с Рейчел. И что ему должно быть стыдно.

— А как он поступил с Рейчел?

Я хочу услышать мамину версию. И насколько она стыкуется с версией Донни.

— Тебя это не касается.

— И все-таки?

— Я повторяю: тебя это не касается.

— Нет, скажи.

Но мама уже идет прочь.

Разумеется, теперь нам не до покупок. Мы, конечно, еще изображаем интерес, таскаясь по магазинам, но получается плохо, как-то фальшиво. Вероятно, это самая короткая из всех наших поездок в «Брент-Кросс».

Когда мы выруливаем со стоянки, красный «мерседес» все еще там.

Куст на школьном дворе

Всю дорогу домой я молчу. Глазею в окошко и думаю. Мама тоже молчит — сообразила, что я на нее злюсь.

Мой план отбить Олли у Карла рухнул, не успев стартовать. Я должен был предвидеть, что он не сработает. Знаков хватало. И самый явный из них — одежда. Всего через пару недель после начала учебного года все вдруг начали поносить «трубы» как какую-нибудь заразу. Мне всегда казалось, что Олли подобные разговоры по барабану, но в один прекрасный день его брюки изменяются без всякого предупреждения, и теперь он не вылезает из «бананов». От старых «труб» не осталось и следа. Точно так же он выкинул свою «парку», сменив ее на новую кожанку. Для школы это вообще что-то с чем-то, но в хорошем смысле слова.

Нечто подобное я видел еще лишь на одном человеке. И должен был сразу понять, что тут к чему. Но не брал в голову, пока не увидел собственными глазами — там, у фонтана, в «Брент-Кросс», вместе, рядом, оба в кожаных куртках.

Мне ни за что, даже через миллион миллионов лет, не купят кожаную куртку, но когда мы сворачиваем на Кентон-роуд, я принимаю решение: как только доберемся домой и мама поставит чайник, я поставлю ребром вопрос о новых брюках. За чаем с мамой всегда легче договориться.

— Мы же только из магазина! — возмущается мама.