Владимир Хабур - Мирное время

• Название: Мирное время
• Автор: Владимир Хабур
• Жанр: История

---

Гулям успел отскочить в сторону и с ужасом смотрел, как лавина камней уносила беспомощно барахтающегося Камиля.

Через мгновение лавина была уже где-то внизу, камни с шумом падали в воду, а за ними неслись и падали другие.

Гулям увидел, как Салимов упал на скалу у самой реки, а сверху на него свалилась огромная каменная глыба. Она накрыла его целиком, оставив только одну ногу в запыленном сапоге с оторванной подошвой. А потом сверху посыпались другие камни и вскоре закрыли сапог.

Гулям стоял, выронив карабин, тяжело опираясь руками о поросший мохом валун. В ущелье снова стало тихо.

- Вот ты и рассчитался за все свои преступления, сын моего хозяина! негромко сказал Гулям.

Медленно, оберегая ушибленную ногу, он спустился на овринг. Так же монотонно шумела река. Лунные отблески трепетали в воде. Где-то далеко завыли собаки.

- Кишлак. Люди... - пробормотал Гулям и прилег на еще теплый плоский камень.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ВЗОРВАННЫЕ ДЖУНГЛИ

После бессонной ночи, проведенной с доктором Рябиковым, Виктор утром зашел в окружком комсомола, где ему выдали винтовку и наган. "А ведь права Маша, как на войну снаряжают", - подумал он. Потом Виктор заехал в караван-сарай. Там его ждали попутчики, тоже назначенные в Кабадианский район. Выехали, когда солнце не успело еще высоко подняться. Сытые, отдохнувшие кони мелкой рысцой трусили по подмерзшей дороге.

До Кабадина доехали за два дня.

Единственная улица кишлака растянулась на несколько километров. Она начиналась у подножия крутых горных склонов, сбегала в долину и обрывалась у кофейных вод Кафирнигана. В центре кишлака возвышался курган с развалинами крепости - две башни, стены с бойницами, полуразрушенные строения.

Два раза в неделю - по вторникам и пятницам - в Кабадиане собирался базар. Сюда съезжались дехкане из окрестных селений, и до вечера в кишлаке было шумно. У кооператива выстраивалась очередь за мануфактурой и керосином. На маленькой базарной площади становилось тесно и грязно.

Вечером в кишлаке снова восстанавливалась тишина. Только азанчи кричали из мечетей в разных концах кишлака, призывая к молитве, да протяжно ревели ослы.

Виктор познакомился с руководящими работниками района. Секретаря райкома партии Ширинова, коренастого, рябоватого узбека, он знал еще в Дюшамбе. Ширинов понравился Виктору своим веселым характером, открытой улыбкой, умными глазами. Секретарь райкома комсомола Габриэлянц, худенький, небольшого роста, выглядел моложе своих двадцати лет. Уроженец Самарканда, он хорошо говорил по-узбекски. Большинство населения Кабадианского района принадлежало к узбекским племенам кунград и локай, и здесь требовалось знание узбекского языка.

Район раскинулся на обширном пространстве. Необъятные площади нетронутой плодородной земли с капризной рекой Кафирниган заросли гигантским камышом, кишащим зверьем и дичью.

В стране наступала первая колхозная весна. Эта весна должна была перевернуть жизнь района. Именно перевернуть, - потому что предстояло создать машинно-тракторные станции и организовать коллективные хозяйства из дехкан-бедняков, которые тянулись к лучшей жизни, несмотря на угрозы баев, старшин и мулл.

Виктору отвели на базарной площади маленькую комнатку, в которой раньше помещалась парикмахерская. Он вбил в глиняный пол четыре столбика, приколотил к ним поперечные перекладины - получилась кровать. Два столбика повыше он накрыл доской - получился стол. А ящик превратился в стул. Квартира была готова.

В первые дни Виктора часто будили на рассвете незнакомые люди и просили побрить или подстричь. Виктор сердито объяснял, что он не парикмахер. Ему не верили, упрашивали, обещали щедрое вознаграждение. Виктору это надоело. Он привесил к двери фанерку с надписью: "Парикмахерская рядом" и нарисовал стрелу, указывающую на пустырь. С тех пор стук по утрам прекратился.

Виктор жил в горячке заседаний, совещаний и планов. По вечерам, с головой, словно разбухшей от цифр, он приходил пить чай в красную чайхану возле скупочного пункта. На помосте чайханы, в глубине громко храпели на разные голоса сезонники, идущие из Термеза в Курган-Тюбе. Чай подавал старый чайханщик Мута-Вали.

Не так давно Мута-Вали служил конюхом у кабадианского бека. Бек оставил о себе память - рубцы на спине и шрам через правую щеку. Когда ворвавшиеся в крепость дехкане зарубили бека кетменями, Мута-Вали оседлал всех коней, вывел их из крепости и прискакал на площадь. Там он сдал коней командиру красноармейского отряда, подоспевшего на помощь восставшим.

Мута-Вали и сам бы пошел в отряд - он был лихим джигитом, но дома лежала больная жена и четверо детей просили есть. И Мута-Вали остался в кишлаке. Он стал заведовать красной чайханой, где велись горячие споры о новой жизни.

Когда кровавый Ибрагим-бек, преследуемый народным гневом, убегал в Афганистан, одна из его шаек заскочила в Кабадиан. Мута-Вали скрывался в камышах. Вернувшись домой после ухода шайки, он нашел жену и детей мертвыми - всех убили басмачи. В глубоком горе побрел он в чайхану. И с тех пор Мута-Вали не уходил отсюда домой - он боялся одиночества, ему хотелось всегда быть на людях. В задней комнате чайханы лежали его одеяла. Здесь, у самовара проходила вся его жизнь. В людской толчее, среди шума и смеха он забывал о своем горе.

Скрипка стала его единственной страстью. Мута-Вали смастерил ее из консервной банки, прикрепив к ней длинный гриф, а смычок сделал из ветки чинары. Скрипка зазвучала, как настоящая. Когда Мута-Вали впервые запел в красной чайхане, слушатели были в восторге. Мута-Вали приобрел славу певца и музыканта. Из далеких кишлаков приезжали люди - посидеть в чайхане, выпить чая и послушать песни старика.

Виктор тоже услышал пение Мута-Вали. Его песни, даже хриплый голос здесь, на краю советской земли, - показались ему особенно красивыми.

В райкоме комсомола он познакомился с молодым учителем, своим ровесником, недавно приехавшим из Самарканда. Звали его - Очильды. Он вырос в одном кишлаке вместе с Гулям-Али, которого Виктор хорошо знал.

Уходящая зима вдруг разразилась напоследок снежной бурей. Три дня завывал ветер, занесло снегом улицы, дома, сады. В глиняных кибитках стало холодно, сыро, темно. Кабадианцы собирались в чайхане, бесконечно пили чай и неторопливо беседовали. Расходились по домам поздно ночью, когда Мута-Вали заливал водой угли самовара и укладывался на свои одеяла.

Через три дня тучи ушли. На необъятном синем куполе неба засияло солнце. Началось бурное таяние снега, зажурчали - побежали ручьи. Стаи птиц пролетали над Кабадианом - на север. Пришла настоящая весна.

Когда дороги немного подсохли, Виктор с учителем Очильды поехал в Шаартуз, на хлопковый завод - единственное промышленное предприятие в районе. Там работала комсомольская ячейка - самая большая после кабадианской.

Дорога шла в тугаях. Слева высились громады Баба-тага, справа лежала широкая долина, посредине которой сверкал под солнцем причудливо извивающийся Кафирниган. Над черной и влажной землей поднимался легкий пар.

Два часа езды на конях прошли незаметно. Через Кафирниган перебрались вброд - моста не было, а паром снесло. Когда взобрались на холм, Виктор увидел беспорядочно разбросанные домики с плоскими кровлями, оголенные сады и белый длинный забор хлопкового завода. Это и был Шаартуз.

В узких улицах кишлака всадников встретил заливистый лай собак. Отмахиваясь камчой, Виктор направился к заводу. Очильды остался в кишлаке. Сторож, повесив на плечо винтовку, молча открыл ворота. Виктор привязал коня, ослабил седло и вошел в контору.

В обеденный перерыв секретарь заводской ячейки созвал комсомольцев. Ребята пришли в грязных спецовках, с приставшими хлопьями ваты. Завязался разговор. Виктор узнал, что заводские комсомольцы не принимают в союз молодежь из кишлака. А там есть ребята, которые хотят вступить в комсомол, но не знают, как это сделать. В тот же вечер Виктор вместе с Очильды провел в кишлаке собрание молодежи, оформил новую ячейку и прикрепил к ней двух комсомольцев с завода.

Виктор остался ночевать в общежитии завода. В комнате, где он расположился, жили четыре человека. Она пропахла потом, табаком и залежавшимся грязным бельем. Молодые рабочие жили здесь недавно, с осени прошлого года, и собирались удирать из Шаартуза.

- Скучно здесь, - объяснил Виктору один из жильцов комнаты, невысокий, веснушчатый юноша с рыжеватым чубом. - Некультурно. Живем, как в сарае. Горячую пищу раз в неделю едим. Все в сухомятку перебиваемся.

- Почему? - спросил Виктор.

- Столовой нет, а с работы усталый придешь - не до того.

- Клуба нет. Читать нечего. Да и поговорить не с кем, - вступил в разговор другой рабочий - крепкий, широкоплечий узбек по имени Самад, или Саша, как называли его товарищи.