Чингиз Гусейнов - Магомед, Мамед, Мамиш

• Название: Магомед, Мамед, Мамиш
• Автор: Чингиз Гусейнов
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Не учи нас, мы знаем, что делаем! - ответил Ха-сай.- Без тебя разберутся.

- Я тоже иду на войну! - ликовал Идрис.

- Ты же видишь,- сказал Хасай Ильдрыму,- без тебя он не может, куда ты, туда и он. Ильдрым решил, что Хасай или шутит, или Идриса жалеет, с братом разлучать не хочет.

- Меня на фронт берут! - говорил Идрис соседям по улице, а те недоуменно пожимали плечами, мол, кто-то кого-то дурачит. Хасай понимал, что на первом же городском призывном пункте Идриса отпустят, но важ-но, что к этому времени уйдет и рапорт о плане по рай-ону; а пока можно оттянуть срок призыва того, у кого мешок с тридцатками.

Идрис не успел пройти и двух верст от районного пунк-та до городского, как его демобилизовали; он вцепился в Ильдрыма, лил слезы, и его с трудом оттянули; конеч-но же, решили вслед за Ильдрымом, "пожалели Идриса в районе".

- Ну как, отвоевался? - спросил его старик сапож-ник, качая головой.- Ну и дела!..- Спросил при Теймуре, стрельнув в него презрительным взглядом. А потом Теймур слышал, как сапожник рассказывает кому-то:

- Видал, какой умник этот Хасай? Дурака забирает, а своего всеми правдами и неправдами оберегает! (Хотя Теймуру еще не пришел срок идти.)

- Слушай,- позвонили Хасаю,- кого ты нам посы-лаешь?

- Но он рвется!..- Хасай увильнул от разговора и ре-шил рискнуть еще: мол, недоглядел. На сей раз Идриса отпустили через неделю, аж до станции Баладжары, где был призывной пункт, протопал; Хасай получил гроз-ное предупреждение, и "фронтовая карьера" Идриса оборвалась. Но дважды высыпались на двуспальную кровать красные тридцатки, и Хуснийэ-ханум особенно понравились старинные серьги с полумесяцем и звез-дочкой-бриллиантом.

"Вот как призовут меня!.." - хвастался Идрис. Дети хохотали, а старик сапожник прикрикивал на них: "Не сметь!" По привычке Идрис еще несколько раз прошелся по улице, выкрикивая: "Я иду на войну!" - а потом забыл и, подолгу о чем-то напряженно думая, молча сидел на низком стуле сапожника и смотрел, как тот стучит молотком.

Кстати, Дэли Идрис и сейчас жив, переехал отсюда и живет у брата, который получил новую квартиру на всю семью за оперой. Идрис - грузчик в центральной пекарне, и не поверишь, что с Ильдрымом, который, бы-вает же такое, без царапинки вернулся с двух войн - немецкой и японской,- они близнецы; Ильдрым до во-лоска седой, а у Идриса черные-черные волосы и глаза молодым огнем горят. И он не помнит ни старика са-пожника, который умер, а закуток его снесли, ни тем более Теймура.

Хуснийэ-ханум поджидала Мамиша, подперев бока ку-лаками, как это она обычно делала: "А Гюльбала тебя ждал, ждал. Очень просил, как только появишься, что-бы шел к нему". Мамиш не успел еще переступить по-рог дома. Он чертовски устал. Мечтал еще на теплохо-де, придя домой, завалиться спать и спать. Пришлось лишний день задержаться на Морском. Даже чая попить не успел. И Мамиш пошел. Вверх по улице. К Гюльбале.

Устал, не хочется идти, ноги еле двигаются, но попро-сил Гюльбала, они не успели тогда поговорить, и Хуснийэ помирилась с сыном и не сердится на Мамиша, как же не пойти?

Какая нелепо крутая улица, но вот и дом Гюльбалы, вот его квартира, дверь отворил сам Гюльбала, и для Мами-ша открылась

ГЛАВА ТРЕТЬЯ - глава диалогов, глава новых зна-комств, рассказ о том, что комната задыхалась в дыму, а в пепельнице громоздились окурки. Запомнилось, никогда не забудется: чуть початая бу-тылка водки, брынза, зеленый лук, белая, как яблоко, редька, вареные яйца. А потом нелепое: "Где жена?"

- Отослал к родителям, пусть утешает отца-пенсионе-ра. - Это Гюльбала о тесте, и через стекла очков на Ма-миша смотрят удивленно расширенные глаза Хуснийэ-ханум: "Ай-ай-ай!" И она по слогам читает: "Без-на-ка-зан-ность!"

- Ссора?

- Проходи, садись. Чем тебя угостить? Только не про-си чая, заваривать неохота. Наполнил рюмку и протянул Мамишу.

- А сам?

- Я не буду.

Новость - он выпил, а Гюльбала смотрит.

- Слышал?

- О чем?

- О поездке Али.

- Что за Али?

- Ну, Алик, сын Аги.

- Ах, Алик! - протянул Мамиш.- Уехал? А куда?

- Какой ты тупой стал! Выпей еще. Давай рюмку! Значит, Али поехал искать мать!.. Ну и что он будет делать, когда найдет? Больше двадцати лет прошло!

- Думаешь, ненужная затея? Нет, глубокий смысл есть в этой поездке! Пусть раскусит своего тихоню отца!

- И тебе, и мне он дядя.

- Спасибо, разъяснил! Я знаю как ты любишь своих дядьев, и Агу в том числе. Очень тебе по душе его лисья мордочка.

- Пью за тебя!

- Посадили Али в самолет и в Бодайбо!

- Ты что, за этим меня позвал?

- Мало?

- Нет, но все же я с работы, трудная неделя была. Спокойный разговор.

- А чего задержался?

- Заклинило трубу так намертво, что весь день прово-зились.

- Намертво, говоришь? - И почему-то побледнел. Мамишу это, конечно, померещилось, он додумал потом.- А Гая тут как тут, спас положение, да?

- Откуда ты знаешь?

- А ты поподробнее расскажи, вот и скоротаем отпу-щенное нам время!

Нет, это было Гюльбалой сказано беззлобно, и "отпу-щенное время" всплыло в памяти потом, после того, как все случилось. А тогда одно лишь сверлило: "Смеет еще издеваться!" Встать бы и уйти! Надо было! Чего рас-селся? Но Гюльбала не за тем звал, чтобы так легко распроститься.

- Ладно, не заводись! Я с тобой долго буду говорить, всю ночь!

- Устал я. Вот и уйди!

- Камни, что ли, таскать заставляют? Болтовня одна! Уж тут-то не надо было медлить! Не дать ему сказать! Встать и уйти, чтоб не слышать больше ничего. Все и так ясно. А потом такое пошло, что уйти уже было не-возможно. При чем тут древние дастаны? "Я такие дастаны тебе расскажу!.." Надо было уйти! За что Мамишу все это? Почему, как поют ашуги, черная кровь должна течь в нем, густая и тяжелая, почти как нефть? Разве недостаточно того, что до этой крови они добира-ются там, на острове? И пошло! И пошло! А Гюльбала говорит, и его уже не остановить, не за-ткнуть ему глотку.

- Я такие тебе дастаны расскажу, что сон как рукой снимет! Как тебе, к примеру, такой дастан "Гюльбала - Рена"?!

чудовищно!

Лицо Гюльбалы побелело, и рука, которую он протянул, чтобы взять рюмку, мелко задрожала. Мамиш снял ру-ки со скатерти и с грохотом отодвинулся только и всего? - от стола, стукнувшись стулом о стенку ко-мода. Гюльбала прошелся по комнате, потом встал прямо перед Мамишем, вплотную, нагнулся к нему.

- Знали два человека - я и Рена. Теперь знаешь и ты. Но плохо, когда о такой истории знают три чело-века.

Ложь!

- Тогда не рассказывай.

-- Не бойся, не омрачу твой чистый дух!

язык твой вырвать!

"Почему он на меня не смотрит? "Познакомились мы на пляже..." Кому это нужно и так ли важно? Что же дальше? Дальше что? И дурацкий вопрос: "Когда это было?" Непременно узнать!"

- Подожди, узнаешь!.. Вскочил, вижу, сопляк приста-ет к девушке. "Отстань!" - говорю ему. Полез ко мне драться, я его, как щепку, отшвырнул, он поскользнул-ся и в брюках плюх в воду." А она дрожит от страха! Я к ней, и вдруг сзади что-то мокрое на меня прыгает. Гляжу, опять он. Сбросить было трудно, цепко повис, к земле тянет. И царапается! Я его и так, и сяк, а он висит. Только избавился от него, как на меня его дружки... Чу-дом спасся!

"Надо было уйти! Еще не поздно! Встать и уйти!" - Я взбешен, а она успокаивает. А руки!.. Как прикос-нется, тут же боль утихает.

- Почему я не слышал об этом?

- Не было тебя в Баку.

- В армии был?

"Ухватился за спасительное! Мол, в армии был, и дело мое ясное, без меня, дескать".

- Нет, из армии ты уже вернулся.

- Когда же?!

- Чего орешь?

- Год назови!

- Год! Говорю, не было тебя в Баку! Но чего это тебя так волнует!

Мамиш вскочил и на Гюльбалу.

- Да стой ты, чего взбесился? Ну, ладно, не буду, ска-зал, не буду! Так и задушить можно... Давай за любовь! Чтобы нас любили, как я ненавижу! Пей!

- Дальше что?

- Ага! Заинтриговал! Дальше была любовь! "Стой! Ни с места! Пусть расскажет!"

- В каком смысле?

- Как в каком?! Нет, никто не поймет меня! И ты не поймешь! Разве ты испытал нечто подобное?! И вряд ли испытаешь когда!

- Это почему же?

-- Да потому, что разделен ты на части и все у тебя по полочкам. Здесь у тебя любовь, здесь работа, а здесь - еще что-то.

- Красиво! Но разве работа... "При чем тут работа?"

- Вот-вот,- перебил его Гюльбала.- Мура на пост-ном масле, от запаха которого меня мутит.

- А ты рассказывай! Что дальше?

- Я сказал отцу, что хочу жениться. А он: "С кем по-родниться хочешь?" Кинулся искать защиты у матери, думаю, она меня любит, трясется надо мной, "любимый мой, родной мой" и так далее, но и она: "Кто ее родите-ли?" А у нее даже отца нет.

знаю!

- ...что я мог Рене предложить?

- Взял бы и женился!

- А где деньги взять? У тебя? У своей богатой тети Тукезбан?

- При чем тут деньги?

- Вот-вот! Ты же у нас из другого мира, случайно тут оказался.

- Но если и она любила...

- Не в ней дело! Это ты бы мог, а я не могу - взять да жениться!.. Ох, с каким бы удовольствием я ограбил своих родителей!

Умолк. Подошел к окну, свесился по пояс. Долго стоял так, высунувшись наружу. Потом выпрямился.