Джонатан Эймс - Проснитесь, сэр!

• Название: Проснитесь, сэр!
• Автор: Джонатан Эймс
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007

Читая Джонатана Эймса, невозможно удержаться от смеха. Его роман – гремучая смесь П.Г.Вудхауса и этакого американского Венички Ерофеева. Через поток сознания главного героя, молодого писателя, разгильдяя и алкоголика, проступают очертания беззащитной, домашней, очень оранжерейной и очень самобытной Америки. Это – роман-путешествие по штату Нью-Йорк, трогательный и одновременно безжалостный, очаровательный и парадоксальный…

---

Так или иначе, глядя на Дживса, я чувствовал сильный прилив любви. Обожание еще не омрачилось в сознании, не превратилось в жалость, как он, видно, что-то почувствовал, поскольку вдруг вышел из транса гуру, застилающего постель, и сказал, оглянувшись:

– Да, сэр?

Я решил, что Дживс почувствует себя неловко, если неожиданно выпалить: «Я вас люблю». Впрочем, возможно, ему ничего не надо объяснять, даже произносить вслух. Поэтому, хотя мой сентиментальный мотор работал на всех восьми цилиндрах, а нога жала на педаль, я отбросил мысли о наших отношениях и сразу перешел к оглашению известий о событиях текущего дня.

– Крепитесь, Дживс.

– Слушаюсь, сэр.

– Как следует скрепились?

– Думаю, да, сэр.

Я сел на только что застеленную кровать, указав жестом Дживсу на стул за маленьким письменным столиком. Расположившись таким образом, приготовился дать ему полный отчет о случившемся.

– У меня новости, Дживс. В газетных заголовках.

– Очень хорошо, сэр.

Я сделал паузу для пущего эффекта и внушительно объявил:

– Я влюблен! Можно набрать крупным шрифтом. Разогнать в развертку на первой странице.

– Замечательное известие, сэр. Прелестно.

– Я чудесно себя чувствую, Дживс. Полон сил и прыти, как рассыпавшиеся бобы… Можно так сказать?

– Не знаю, сэр.

– А состязания по орфографии почему так называются?

– Прошу прощения, сэр. И на этот вопрос я не знаю ответа.

– Ничего страшного, Дживс. Фактически эти загадки меня не терзают, просто на миг озадачили.

– Вполне понятно, сэр… Если разрешите спросить, в кого вы влюблены?

– В Аву! Я о ней уже мельком упоминал. Женщина с фантастическим профилем.

– Вы уверены, что влюблены, сэр?

– Намекаете, будто это мимолетное увлечение?

– Возможно, сэр.

– Я обдумывал это, Дживс, – вполне может быть. Только влюбиться очень приятно. А самое многообещающее обстоятельство заключается в том, что я тоже ей, кажется, нравлюсь. По-моему, на этот раз роман не останется односторонним.

– Очень хорошо, сэр.

– Она оценила мой галстук, за что я должен вынести вам благодарность. Рад, что вы нынче утром вновь выбрали колибри. Она его пощупала. Женщина никогда так не сделает, если ее к вам не тянет. Она любовалась художественной работой, но на какой-то стадии ей, должно быть, захотелось ко мне прикоснуться, или она не испытывала такого отвращения, чтобы не хотеть ко мне прикоснуться. Если ты женщине не противен, битва наполовину выиграна.

– Очень рад, что выбор галстука с колибри оказался удовлетворительным, сэр.

– Более чем удовлетворительным! Этот галстук ее покорил… Знаете, Дживс, я вам вот что скажу – она не девушка-сон из моего сна о девушке, а некий фотографический негатив. Интересная мысль. Только сейчас пришла в голову, когда я ее высказал. Может быть, подсознание представляет собой нечто вроде негативного изображения или перевернутый телепатический отпечаток будущего… Понимаете, что я имею в виду, Дживс?

– Кажется, сэр, в определенной степени понимаю мысль, которую вы пытаетесь сформулировать.

– Я и сам не вполне понимаю, Дживс, но как-то верю. Я заметил, что таковы многие мои концепции; это несколько обескураживает. Не полностью продуманы. Видно, у меня не тот интеллект, чтоб до конца продумывать. Натыкаюсь на мысленную преграду.

– Вполне удачно справляетесь, сэр.

– Вы считаете, Дживс?

– Да, сэр.

– Спасибо… А как вам нравится имя Ава? Кроме того очевидного факта, что это палиндром.[55] Годится для роковой женщины?

– Ава очень милое имя, сэр.

– Она очень милая, соответствует своему имени, хотя выражается грубовато. Говорит, правописание у нее «ни к черту». Но мне нравится ее прозаичность.

– Очень хорошо, сэр.

Я повалился на спину на постель, Дживс покорно сидел за письменным столиком в восторженной позе. Я закрыл глаза, видя в воображении шоу Зигфелда,[56] в ходе которого сам держал Аву в объятиях, запустив пальцы в пышные волосы… но потом перед изображением прошла черная тень, словно мысленная кинопленка сгорела. Я сел.

– Есть еще один заголовок, Дживс.

– Да, сэр?

– Боюсь, из криминальной хроники. Та самая женщина, Сигрид Бобьен, обвинила меня в краже ее тапок. Устроила шумную сцену за завтраком. Опозорила перед всеми. Пыталась организовать линчевание. У меня сахар просто взбесился. Я чуть не ослеп от диабета.

– В высшей степени неприятно, сэр. Она заявила, будто вы ее тапочки взяли?

– Да… Кажется, остальные были на моей стороне, ее охарактеризовали как истеричку, видящую привидения. Но я не полностью оправдан. Наверняка после подобного обвинения все меня чуточку подозревают… А у меня небольшой провал в памяти на время затмения. Неужели я вчера вернулся сюда с парой женских тапочек, Дживс?

– Нет, сэр.

– Кому же это знать, как не вам.

– Да, сэр.

– У нас нет ни ножниц, ни какого-нибудь резака?

– Нет, сэр. Почему вы спрашиваете?

Я разъяснил Дживсу характер преступления – тапочки были вырезаны из бумаги; Бобьен каждый вечер оставляла настоящие перед дверью. Он слушал невозмутимо, однако заметил:

– Очень странно, сэр.

– Да, странно. Странно, что она оставляет тапочки перед дверью, и странно, что их кто-то взял. Я не упрекаю ее за расстройство, но она слишком сильно отреагировала. Готова была меня убить. Очень неприятно, когда тебя ненавидят, Дживс, особенно в таком положении, когда ее нельзя избегать. Я имею в виду, что это еще хуже, чем жить с дядей Ирвином. Он меня не слишком сильно любит, но фактически ненависти не питает. Я просто его раздражаю. А эта женщина ненавидит меня. Хотелось бы сосредоточиться на работе, на одержимой любви к Аве, не тревожась из-за Бобьен и проклятых украденных тапочек… Знаете, если мы поймаем вора, это обелит мое имя перед ней и перед всеми прочими.

– Это решительно доказало бы вашу невиновность, сэр.

– Представляете, как это сделать, Дживс?

– Что ж, нынче вечером, сэр, можно выставить ваши ботинки за дверь и попробовать подкараулить того, кто решится их взять.

– Великолепная мысль, Дживс!

– Благодарю вас, сэр.

– Но вы не считаете, что за дверь надо выставить шлепанцы? Может быть, вор охотится только за ними, а не за ботинками.

– Весьма разумное замечание, сэр.

– Возможно, это простой хулиган или истинный фетишист тапочек. Необходимо обезопаситься со всех сторон. Поэтому для надежности будем ловить на тапочки, предполагая, что это мужчина. Может быть, и женщина, хотя почти все общественно опасные типы – мужчины. Женщины в большинстве случаев вымещают раздражение на самих себе.

– Да, сэр.

Я задумался о поимке предполагаемого тапочного фетишиста, бессознательно поглаживая пальцем усы. Возникшее при этом довольно чувственное ощущение вновь привело меня к мысленному шоу Зигфелда, к кино, которое я начал крутить: с Авой в моих объятиях.

Взаимный поцелуй остается великой извечной загадкой. Как только я об этом задумаюсь, не вижу никакого смысла. Наклоняешь голову в сторону, губы каким-то образом соприкасаются. Тем не менее я попробовал визуально представить наш с ней поцелуй – физически – и испортил все дело, хореография развалилась. Отложив вопрос о губах, я мысленно увидел, как мы ткнулись друг другу в лицо впечатляющими носами, и фактически выронил камеру – сознание одновременно отсняло и прокрутило кадр, в котором ее нос попал мне в рот. Впрочем, это меня возбудило. Я позволил себе задержаться на краткой сцене, потом в наказание выключил мысленный проектор и камеру. Меня вдруг охватила вовсе не шуточная тревога насчет проблемы с носом, и я поспешил оповестить о том Дживса.

– Одна деталь в моем любовном романе внушает беспокойство, Дживс.

– Вот как, сэр?

– Неудобно признаться… – Дживс спокойно смотрел на меня; выражению его лица можно верить. И я выпалил признание: – По-моему, на меня произвел слишком сильное впечатление нос Авы. Со мной никогда ничего подобного не было. Ни один нос не притягивал меня с такой силой. Не могу объяснить.

– Звучит необычно, сэр.

– Если бы я понимал Фрейда или если б действительно его читал, то назвал бы это чем-то вроде перенесения,[57] после недавней деформации моего собственного носа.

– Возможно, сэр.

– Но это не совсем меня удовлетворяет… Может быть, дело в том, что ее нос имеет форму женского тела. Ноздри похожи на ягодицы.

– Неужели, сэр?

– Прошу прощения, Дживс. Я не хотел выражаться вульгарно. Лишь стараюсь понять, почему он на меня так действует. Возможно, потому, что тут как бы две женщины в одной.

– Вполне допустимое психологическое объяснение, сэр. Однако вам не приходило в голову, что нос просто красивый и именно поэтому вас привлекает?

– Проблема гораздо глубже, Дживс… Знаете, я однажды читал об одном носовом фетишисте в «Половой психопатии» Крафт-Эбинга.[58] Деталей не помню, но помню, что был восхищен… Возможно, прочтя это много лет назад, сам довел себя до подобного состояния. Я слышал о писателях и драматургах, которые в детстве читали какую-то книгу, потом забывали, а через много лет создавали роман-двойник или пьесу, не зная, что украли основной сюжет и тему.