Джонатан Эймс - Проснитесь, сэр!

• Название: Проснитесь, сэр!
• Автор: Джонатан Эймс
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007

Читая Джонатана Эймса, невозможно удержаться от смеха. Его роман – гремучая смесь П.Г.Вудхауса и этакого американского Венички Ерофеева. Через поток сознания главного героя, молодого писателя, разгильдяя и алкоголика, проступают очертания беззащитной, домашней, очень оранжерейной и очень самобытной Америки. Это – роман-путешествие по штату Нью-Йорк, трогательный и одновременно безжалостный, очаровательный и парадоксальный…

---

– Разумеется, – подтвердила София, дружелюбно поддерживая коллегу-художницу и одновременно пытаясь ее успокоить.

– Все будет в полном порядке, – заверил Маррин.

– Я знаю, что это он. – Бобьен ткнула в меня пальцем, уровень сахара в моей крови совершил кульбит, нахлынула ужасающая волна слабости, страха, я подумал, что сейчас упаду в обморок. Потом Бобьен вышла из зала.

Глава 22

И без того высокая статистика заболеваемости диабетом в нашей стране повышается. Мне обеспечено алиби. Высокая статистика заболеваемости диабетом снижается. Каучуковая шея крепнет. Иногда чрезмерное содержание тестостерона[50] в организме приводит к выпадению волос. Мангров в велогонке «Тур де Франс». Что касается галстука. Серотонин[51] и тестостерон в правильном сочетании вызывают одинаковую эйфорию

– Она каждое лето с ума сходит, – сказал Маррин. – Не расстраивайтесь.

– Как правило, из-за мужчины, – добавила Джун Гринберг. – В этом году вы именно тот самый объект.

– Она немного истерична, – заметила София. – Ее действительно одолели летучие мыши, и она все время твердит, будто в особняке бродит привидение.

Сахар у меня в крови поистине взбесился: я очутился в глубокой диабетической опасности. В любой момент может потребоваться ампутация. Брошенное Бобьен обвинение добило меня. Я себя чувствовал хрупким и беззащитным, как бабочка. Я не создан для конфронтации, едва осмеливаясь на робкое сопротивление.

– Кто же взял тапочки? – поинтересовался Кеннет.

– Реджинальд Мангров? – предположила София. – Несколько лет назад Сигрид сходила по нему с ума.

– Нет. Реджинальд слишком погружен в себя, чтобы решиться на такую глупость, – возразил Маррин. – С ним никогда ничего подобного не случится.

– Может, вы? – обратился ко мне скульптор Дональд с половиной большого пальца.

– Я этого не делал, клянусь, – поклялся я. – Даже не знаю, в какой она комнате.

– Он со мной выпивал вчера вечером, – заявил Тинкл, – я довел его до спальни. Он не имел понятия, как до нее добраться. Если б взял тапочки, я увидел бы.

Благодарение Богу за Тинкла. Не самый надежный свидетель – доверие к нему подорвано замечанием о гибели в огненной буре летучих мышей, – но мое местонахождение он описал уверенно, четко. В душе понимал, что предоставленное мне алиби не совсем доказательно – видимо, мое беспамятство и чуть не состоявшийся поцелуй с Бобьен заставили его усомниться в моей невинности, – и все-таки встал на защиту. Хороший человек! Похоже, его утверждение рассеяло все сомнения на мой счет, какие могли возникнуть у соседей по столу, что послужило большим облегчением. Затем были рассмотрены прочие вероятные подозреваемые, началась ремиссия диабета.

Все еще трясясь, я умудрился прожевать кусочек омлета, захлебнуться глотком кофе. Ужасное начало дня. Хуже любой утренней встречи с дядей Ирвином. Собственно, неплохо бы натравить дядю Ирвина на Бобьен. Он был бы достойным соперником, и я, как ни странно, сидя за столом, тупо глотая яичницу, почувствовал нечто вроде горячей привязанности к воплощению бородатого Пио. Я представил, как дядя размахивает пистолетом и кричит на Бобьен: «Племянник моей жены никогда не взял бы ваши тапки!»

Покончив с завтраком, я извинился, встал из-за стола, почти лишенный сил. Мысленно воображал дядю Ирвина своим защитником, который за меня рассердился бы, взял на себя мой гнев, но подлинной моей реакцией на ситуацию с Бобьен было желание проскочить мимо злости прямо в депрессию. Хотелось заползти в постель, завершить этот день и начать новый. Завтра.

– Увидимся позже, – сказал Тинкл, когда я поднялся.

– Конечно, увидимся, – подтвердил я, поблагодарив его взглядом за помощь.

Я захромал прочь, но Маррин поймал меня за рукав.

– Не расстраивайтесь из-за Сигрид, – сказал он. – Кто б ни стащил ее тапочки, наверняка сегодня поставит обратно под дверь, после чего все развеется. Идите пишите, забудьте про тапки.

– Хорошо, – кивнул я.

Вышел из столовой, поплелся к черной комнате за дневным пайком, собираясь весь день провести у себя. Пока не хочется общаться с сумасшедшими. Просплю до вечера, пропущу ужин, попотчую Дживса хорошей едой в городе.

В черной комнате сахар снова скакнул.

Там была Ава.

Отыскивала свою флягу между сорока с чем-то чужими. Поиски предназначенной мне еды подвели бы меня слишком близко. Я не чувствовал себя на это способным. Силы полностью подорвала атака со стороны Бобьен. Если подойти чересчур близко к Аве, голова моментально качнется на шее, как у парализованного, потерявшего контроль над мышцами. Поэтому надо либо ретироваться, поднявшись по черной лестнице к себе в комнату, что выглядело бы глупо, либо пройти прямо мимо нее, выйдя из особняка как бы на утреннюю прогулку. Выбрав последний маневр, я направился к двери. Ава с флягой в руках оглянулась:

– А мы не встречались. Ты новенький?

– Да, – сказал я, безошибочно чувствуя, что голова моя держится на очень тонкой карандашной резинке. Интересно, лишаются ли другие люди способности держать голову при перенапряжении нервной системы и сумасшедших выкрутасах сахара в крови?

Вблизи нос производил потрясающее впечатление – для меня слишком сильное. В носовом департаменте Шейлок выглядел бы рядом с ней куклой Барби. Полная грудь, едва умещавшаяся в ярко-желтом коротеньком топе, почти точно так же пронзала мне сердце, как тот самый нос, заняв второе место сразу после него.

Кроме того, на ней были тонкие шорты для бега, которые в других цивилизациях могли бы использоваться для перевязки мелких ран. Она только что совершила пробежку – я мельком увидел пропотевшие сексуальные волосатые пучки под мышками и сам залился потом. Полностью растекся грязной лужей.

Кроме того, глаза у нее были зеленые. Перед зелеными глазами устоять невозможно. С голубыми, карими, серыми, радужными глазами еще можно более или менее иметь дело. Но дайте кому-нибудь зеленые глаза, и он будет править миром.

– Меня зовут Ава Инноченцо, – представилась она.

Я был выше ее по меньшей мере на три дюйма, но казалось, она надо мной возвышается. Такое впечатление на меня производят высокие женщины. Возможно, женский рост и размер обуви измеряются в ином масштабе. Рост Авы составлял пять футов девять дюймов – по мужским меркам шесть и четыре.

– Алан Блэр, – представился я.

Она протянула руку, мы обменялись рукопожатиями. Пожатие у нее было крепкое, я на него также крепко ответил. Меня это утешило. В конце концов, контроль над мышцами не полностью утрачен. Прикосновение к ней как бы вдохнуло в меня жизнь. Голова перестала виснуть и качаться.

– У нас уже есть один Алан, – заметила она. – Тинкл.

– Да, с Тинклом я знаком.

Крепкое рукопожатие удалось, шея функционировала, а язык в интересной беседе тащился далеко позади. В драгоценные жизненные моменты, когда хочется проявить максимальное очарование, я особенно косноязычен и туп. Можно было б сказать что-нибудь остроумное насчет изобилия Аланов или обыграть фамилию Тинкл, сообщив, что я – Алан Тинкл-Тоус, из Англии, где многие фамилии пишутся через дефис.

– Чем занимаешься? – спросила она.

– Пишу. – Ничего больше выдавить не сумел. Впрочем, к черту милый диалог. Я почуял в себе страшную силу. Эта женщина как-то подействовала на химический состав моей крови. Мне хотелось на нее наброситься, ухватить за нос, как за дверную ручку, присосаться к груди. Я испытывал одновременно грубые и инфантильные желания. Чувствовал себя настоящим мужчиной.

– А я не умею писать. Правописание ни к черту.

– Очень жаль. – Я мысленно ее развернул, схватил за бедра, наехал сзади. Прежние диабетические катаклизмы сменились чрезмерным приливом тестостерона, вызывающего, как говорят, облысение. Некоторые в один миг седеют, а мои волосы целиком встали дыбом на голове под действием хлынувшего в организм мужского гормона. Либо они сейчас вырвутся с корнем, либо я дам промашку, как Тинкл.

– Да плевала я на правописание. Отослала заявку на грант со сплошными ошибками, и никто ничего не сказал. От художников не ждут грамотности.

Я стоял на грани катастрофической потери волос и публичного извержения, но сумел перевести эти внутренние силы в словесную бурю, тем более по сравнению с предыдущим скупым вкладом в беседу. И действительно обрел дар речи:

– Ну, у многих писателей тоже ужасное правописание. Говорят, Фицджеральд очень плохо писал… Интересно было б устроить состязания по орфографии между известными писателями, выставив напоказ недостатки… ПЕН-клуб[52] мог бы на этом деньги зарабатывать, помогать писателям, попавшим в тюрьму, хотя почти всем писателям в тюрьмах нравится, материала там много, поэтому, может быть, не захотят выходить… Жан Жене[53] лучшие вещи писал за решеткой. Конечно, тюремная жизнь ему нравилась и по другим причинам… Я бы не возражал против тюрьмы, только неприятно получать ножевые удары… Постойте секундочку, интересно, почему говорят «состязания по орфографии»? Вы, случайно, не знаете?