Генри Мортон - Рим. Прогулки по Вечному городу

• Название: Рим. Прогулки по Вечному городу
• Автор: Генри Мортон
• Издательство: Эксмо, Мидгард
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-23946-7

Об этом городе без малейшего преувеличения можно сказать — он был, есть и будет; перефразируя известную песню — был, есть и останется Вечным. Тому, кто оказался в этом городе, открывается панорама мировой истории с древнейших времен и до наших дней: холмы, видевшие республику, на которую равняются современные демократии; дворцы и храмы — наследие величайшей в истории человечества империи; катакомбы первых христиан, церкви и соборы, прославившие в веках христианскую религию; монументы Нового времени и приметы сегодняшнего дня — неоновые сполохи рекламы, модернистские архитектурные проекты, автомобильные «пробки» на запруженных улицах.

---

Мажордом упаковывал папскую тиару, его красные туфли, его требник, смену белья, связку личных и конфиденциальных писем, маленькую коробочку с золотыми папскими медалями. Тем временем в Квиринале все делали вид, что папа все еще здесь. В его комнату внесли свечи, вошел прелат, будто бы для того чтобы прочесть молитвы и обсудить дела на следующий день. Потом, как обычно, принесли ужин. В час, когда его святейшество обычно ложился спать, отпустили на ночь его почетную стражу.

Когда о побеге папы стало известно, была провозглашена народная республика, но через два года папское правительство восстановили французы. По иронии судьбы именно племянник Наполеона, Наполеон III, пригласил папу вернуться. И через двадцать лет Пий, постарев и став еще печальнее, жил в Риме и застал 20 сентября 1870 года, когда Виктор Эммануил вошел в город. Когда войска объединенной Италии хлынули в Рим, некоторые дипломаты, беспокоясь о безопасности понтифика, попросили аудиенции в Ватикане. Папа сказал им, что, как ему кажется, нечего бояться, но, поразмыслив, добавил, что один из генералов, кажется, обещал бросить его в Тибр.

— Не далее как вчера, — сказал папа, — я получил послание от молодых джентльменов из американской общины, которые умоляли и даже требовали, чтобы я позволил им защищать себя с оружием в руках. Хотя мало с кем я чувствовал бы себя в большей безопасности, чем с этими молодыми американцами, я с благодарностью отклонил их великодушное предложение… Бедному старому папе больше не на кого рассчитывать на этой земле. Помощь может прийти только с неба.

В этих словах было столько правды, что даже дипломаты смолкли. Единственной страной в целом мире, которая выразила протест против захвата Рима и прекращения существования этого странного образования, Папского государства, была республика Эквадор. Квиринальский дворец стал королевским дворцом, а папа сделался «пленником Ватикана».

Вечером, когда солнце садится за собор Святого Петра, президентская гвардия уходит из Квиринальского дворца под барабанный бой и хриплые звуки труб. Два беломраморных всадника укрощают своих коней под гранитным обелиском. Толстая струя воды переполняет чашу фонтана и выплескивается в чашу большего размера внизу. Эта мраморная чаша когда-то находилась рядом с храмом Кастора и Поллукса, еще в те времена, когда Форум был «Коровьим полем». Вы можете видеть это на гравюрах Пиранези и Джузеппе Вази и на других гравюрах того времени. Итак, сумерки спускаются на Пьяцца дель Квиринале вместе с воспоминаниями о папах и королях, о революциях и реставрациях, которые и есть жизнь.

3

Один из гостей на приеме упомянул о том, что посетил красивейший горчичного цвета дворец в парке — Казино Боргезе. Его спросили, видел ли он знаменитую статую Кановы, изображающую Полину Боргезе Венерой, прилегшей на кушетку в стиле ампир: одна рука подпирает прелестную головку, в другой она держит яблоко Париса.

Да, он видел ее. И он не уверен в том, что, живи она сейчас, ветреная сестрица Наполеона считалась бы такой уж красавицей. Молодой итальянец считал, что к красоте современных женщин требования гораздо более высокие, чем до эры кино и дешевой косметики, и нарисовал плачевную картину: Полина в современной толпе на Лидо, где ее никто не замечает. Может быть, он был отчасти прав. В наши дни, наверно, даже сестры Ганнинг могли бы пройти по Сент-Джеймскому парку и не удостоиться ни одного восторженного возгласа.

Разговор вернулся к Полине и ее странностям. Она вышла замуж в двадцать три года, и ее второй муж, скучный, но достойный князь Боргезе, который осыпал ее фамильными бриллиантами, взамен не получил от нее ничего, кроме презрения и вспышек раздражения. Некоторые упоминали о ее фантастических нарядах и украшениях, о ее привычке использовать своих придворных дам в качестве скамеечек для ног, об огромном негре, который на руках носил ее в ванну, о том, как она использовала свои болезни для эмоционального давления на других, и, разумеется, о длинной череде ее любовников, о красавцах-гусарах, художниках, актерах и музыкантах. Один молодой человек, которому, возможно, хотелось произвести на нас впечатление своим циничным знанием женщин, сказал, что, подобно многим современным чаровницам, Полина мало думала о любви, больше — о себе. Хотя мысль эта не блистала оригинальностью, кто-то попросил молодого человека развить ее.

— Это же так просто, — сказал он. — Новый роман был для нее единственным способом доказать себе, что ее привлекательность все еще велика.

— Или что она все еще может делать других женщин несчастными, заставляя их ревновать, — подал голос с другого конца стола пожилой человек, который, казалось, до сих пор не проявлял никакого интереса к разговору.

Когда все стали расходиться, вдруг оказалось, что мы с ним вместе спускаемся по лестнице.

— Она была великолепно сложена, — заметил он, — но она была крошечная.

Я понял, что он все еще думает о Полине Боргезе.

— Могу сказать вам, откуда мне это известно. Много лет назад я вошел в склеп Боргезе в Санта Мария Маджоре. Это было ужасное место: пыль, ржавый металл, превратившийся в лохмотья бархат. Гробы двух пап, Павла V и Климента VIII, стоят рядом с гробами кардиналов, князей и княгинь. И там я увидел маленький гроб, чуть побольше детского. На нем не было имени, потому что семья с годами стала презирать ее. Это был гроб Полины Боргезе.

В следующий раз оказавшись в Казино Боргезе, я обратил более пристальное внимание на статую Кановы. Было такое чувство, что, глядя на эту статую, общаешься с самой Полиной Боргезе, а поза ее напоминает ту, которую она приняла, умерев. Даже во времена, когда нагота была в моде, статую считали слишком смелой все, кроме самой Полины. Одна ее подруга как-то спросила ее, как она могла позировать почти совершенно обнаженной.

— О, в студии была печка! — ответила Полина.

Я подумал, что эта скульптура показывает характер тщеславной и красивой женщины в новом ракурсе. Редкой молодой супруге придет в голову сделать мужу такой свадебный подарок. Полина же сама пожелала позировать для этой скульптуры вскоре после свадьбы с Боргезе, когда ей еще нравилось быть богатой княгиней. Канове, кажется, было неловко изображать ее в такой позе, и он хотел сделать ее Дианой. Но это ей не понравилось. Она настояла на Венере.

Есть история, что якобы князь Боргезе был так шокирован статуей своей жены, что держал скульптуру под замком. Ничего такого не было. Сама Полина позднее, когда этот брак перестал что-либо значить для нее и когда они уже жили отдельно, узнав, что Боргезе собирается показать статую друзьям, написала ему:

Пользуюсь возможностью обратиться к Вам с просьбой. Мне известно, что Вы время от времени показываете мою статую. Я бы хотела, чтобы такого больше не было — нагота ее граничит с неприличием. Статуя была заказана только для того, чтобы доставить Вам удовольствие. Поскольку речь об этом больше не идет, следует раз и навсегда отвести от нее взгляд.

Мадам Юно, яростная защитница своего пола, готовая найти нечто привлекательное даже в отталкивающей Марии-Луизе Испанской, считала Полину неотразимой. В своих мемуарах она пишет, что статуя была точным слепком с нее и сходство полное. «Говорят, что скульптор исправил недостатки ее ног и груди, — пишет она. — Я видела ноги княгини, как все, кто был умеренно близок к ней, и никаких дефектов не замечала». И все же был один недостаток, который Канова мастерски обошел и который очень волновал саму Полину: у нее были большие уши.

Полина Боргезе обладала одной подкупающей чертой — абсолютной преданностью брату. Она была единственной женщиной, которая осмеливалась подшучивать над Наполеоном и которой удавалось провести его. Говорят, что в период расцвета Империи, во времена полного триумфа Наполеона, в Тюильри, она однажды сделала попытку улучшить его внешность.

— Почему ты так упрямо отказываешься носить корсет? — спросила она. — Иногда кажется, что с тебя вот-вот упадут штаны!

Никто другой не осмелился бы так разговаривать с императором. И он послушался ее совета и отправился к Леже, дорогому портному, который шил Мюрату его экстравагантные костюмы. Но Леже нашел его фигуру настолько трудной, а самого Наполеона настолько неудобным и прижимистым клиентом, что испытал настоящее облегчение, когда император вскоре снова утратил интерес к своей внешности. После битвы при Ваграме он отправил к Полине особого гонца с сообщением о том, что цел. Когда гонец вернулся, Наполеон спросил его:

— Она вас отблагодарила?

— Нет, сир.

— Я так и думал! Вот скупердяйка! — ласково прокомментировал брат.

Однако когда пришла нужда, эта «скупердяйка» отдала ему все свои драгоценности. Она жила с ним на Эльбе, и, когда его экипаж был задержан при Ватерлоо, в потайном ящичке нашли ее бриллианты. Остается только гадать, что с ними стало.