Марк Хукер - Толкин русскими глазами

• Название: Толкин русскими глазами
• Автор: Марк Хукер
• Издательство: ТТТ
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2003

Первое в мире крупномасштабное исследование переводов на русский язык произведений выдающегося английского писателя Дж. Р. Р. Толкина, роман-эпопея которого, «Властелин Колец», признан лучшей книгой XX столетия, Марк Т. Хукер, известный американский толкиновед, на примере не имеющего аналогов в мировой практике количества русских переводов «Властелина Колец» и «Хоббита», умело демонстрирует, что эти переводы содержат не только текст и философию оригинала, но также отражают и особенности русской национальной культуры, российской истории XX века, а помимо этого еще и взгляды самих переводчиков.

Для всех поклонников творчества Дж. Р. Р. Толкина, а также тех, кто интересуется проблемами художественного перевода и, в более широком смысле, взаимодействием мировых культур.

---

Формулировка М&К не только опускает «предательство» Саурона, но также и нарушает связь между жаждой знаний у эльфов, которую Саурон использовал в качестве приманки для своей западни, и злой сущностью Саурона, поскольку пропускает фразу «Саурон и заманил их в западню» и явную ассоциацию Саурона со злом. У М&К сказание выглядит так:

о стремлении эльфов Остранны к знаниям и о том, как Саурон, прикинувшись другом, предложил им помощь, и они ее приняли, и достигли замечательной искусности в ремеслах (М&К Х1982.173, X1988.298),

Дж. Р. Р. Т. (купюры выделены): «об их жажде знаний, сыграв на которой Саурон и заманил их в западню. Ибо тогда его злая сущность в облике еще не отражалась, и они приняли его помощь и стали искусны в своем ремесле» (F.318).

Версия М&К полностью исключает подразумеваемую ассоциацию знания со злом, которую заключает в себе формулировка Толкина.

Яхнин также отказывается от толкиновской ассоциации знания со злом. Его Эльронд рассказывает совершенно иную историю. В забытые, стародавние времена эльфы и гномы были верными друзьями, разделявшими «великие знания и тайны ремесел». Это было в ту эпоху, когда они выковали «Кольца Счастья». «Но Саурон, древний Властитель Мордора, выведал тайны эльфов-кузнецов, и, желая владычествовать над всем миром, выковал на Огненной Горе Кольцо Всевластья» (Я Хр.187). Осталось зло, воплощенное в желании править всем миром, но пропали предательство и хитрость, благодаря которым он исполнил свой злой замысел. Точно так же изгоняется и предается забвению Келебримбор и его роль в раскрытии заговора. Это Толкин, но переделанный в роман меча и магии, безо всякого намека на философию.

У Г&Г формулировка создает ощущение системы дзэн[119].

Он начал говорить об эльфийских кузнецах Эрегиона, друживших некогда с гномами Морийского Царства. Эльфы искали все большей и большей мудрости на пути знания, и Саурон подстерег их. <...> Но Саурон, вызнав многие секреты, предал эльфов Эрегион» (Г&Г БК.289, Г&Г2002.399).

Это неудовлетворительная формулировка, поскольку она смешивает мудрость и знание. Толкин всегда разграничивал эти два понятия. Мудрость компетенция Гэндальфа (F.76; R.105), Эльронда (F.352, 420, S.298), Глорфиндэля (F.299), Арагорна (R.304, 323) и Арвен Ундомиэль, дочери Эльронда (А.422). Мудрыми являются истари и повелители эльдар (А.456). Саруман когда-то был в числе Мудрых, но его изгнали, и теперь его мудрости хватает лишь на то, чтобы не доверять оркам (Т.210). Мудрость — благо, а знание — компетенция Сарумана — зло. Поэтому путать одно с другим — это главное отступление от толкиновской философии знания.

Злой потенциал знания — одна из главных повторяющихся тем у Толкина. Наиболее четко он просматривается в его пренебрежении к механическим продуктам знания. Такое отношение отражено в его изложении сказания о предательстве эльфийских кузнецов: они «оказались на волосок от того, чтобы взяться за «магию» и машины» (L. 152). Просматривается оно и в его критике «гнусных химиков и инженеров», которые вложили такую силу в руки тех, кто хотел уподобиться царю Ксерксу[120], «что у людей порядочных, похоже, никаких шансов не осталось». Он видит лишь один просвет, «и это — крепнущая привычка недовольных взрывать фабрики и электростанции» (L.64).

Картина индустриализованного Шира под управлением Лотто в последней части ВК — это воплощение идеи Толкина о том, что могло бы произойти, если бы знанию «гнусных химиков и инженеров» было позволено взять верх. Одним из первых нововведений Лотто было разрушение старой мельницы и строительство новой «со множеством колес и разных диковинных приспособлений» (R.361). За ней последовали и другие, и единственным результатом всего этого стали грохот, клубящийся дым, зловоние, и выбросы грязи. Мельницы работали круглосуточно, и фермер Коттон полагал, что «если они [Шарки и его подручные] собираются превратить Шир в пустыню, то выбрали верный путь» (R.361). Когда закончилось сражение у Байуотера и незваные гости были изгнаны из Шира, хоббиты стали избавляться от «новых мельниц» и сносить все» что было построено «людьми Шарки» (R.373). Хоббита, подобно Толкину, «не понимали, не понимают и не любят машин сложнее кузнечных мехов, водяной мельницы или ручного ткацкого станка» (Р. 19).

Толкин использует слова металл, колеса, механизмы и машины всегда в отрицательном контексте. Древобрад говорит о Сарумане: «у него вместо мозга механизм из стали и колес» (Т.96). В описании Айзенгарда фигурируют «кузницы и огромные печи. Бесконечно вертелись здесь железные колеса и гремели молоты. Ночью из вентиляционных отверстий вырывались столбы пара, освещенные снизу красным отблеском, или голубым, или ядовито-зеленым» (Т.204). В Ортанке Саруман боролся с энтами при помощи «своих драгоценных машин» (Т.220), как насмешливо назвал их Мерри. «Внезапно по всей равнине скважины и шахты начали извергать и изрыгать огонь и смрадный дым» (Т.221).

Беорн — положительный, хотя и загадочный персонаж, с другой стороны, вообще обходился без вещей, сделанных при помощи кузнечного ремесла, и в его доме, кроме ножей, почти ничего металлического не было (Н.127). Он противопоставлен гоблинам (оркам), которые «делают хитрые штуки». «Не исключено, — повествует рассказчик, — что именно они изобрели некоторые машины, которые доставляют неприятности человечеству, особенно те, что предназначаются для уничтожения большого числа людей за один раз. Механизмы, моторы и взрывы всегда занимали и восхищали их» (Н.70). Толкин видит «особый ужас современного мира» (L.64) в его глобализации. Если не найдется достаточного числа таких, как Фродо, и недовольных, готовых взрывать фабрики и электростанция, чтобы бороться против знаний, направленных во зло, не будет никакого толку, «если привычка эта не распространится по всему миру» (L.64).

Для советского читателя, знакомого с самиздатовской литературой, негативное изображение Толкином металла, колес, механизмов и машин явно перекликается с романом-антиутопией Евгения Замятина «Мы». Роман был переведен на английский язык в 1924 году, то есть даже раньше, чем был написан «Хоббит». Однако с этого момента роман «Мы» в Советском Союзе был запрещен, поэтому количество советских читателей, для которых подобная ассоциация возникала, было относительно невелико, но на тех, кто ее замечал, она оказывала сильное воздействие. После того, как «Мы» был издан в постсоветской России, количество читателей, заметивших эту параллель, вероятно, возрастет.

Герой Замятина Д-503 — имена были упразднены, как проявление индивидуализма — служит знанию («Я служил и буду служить знанию»)[121], он математик, строящий ИНТЕГРАЛ — ракету, которая передаст обращение Единого Государства «неведомым существам, обитающим на иных планетах». Он живет за Стеной, которая изолирует «машинный, совершенный мир» (Замятин, с. 60), процветающий «под благодетельным игом разума» (Замятин, с. 14), где работа людей сливается «в точный механический ритм», «в такт, как рычаги одной огромной машины» (Замятин, с. 55). «Тихонько, металлически-отчетливо постукивают [его] мысли» (Замятин с. 71). Даже фигура замятинского Большого Брата — «Благодетеля» рисуется «металлическими» терминами и движение его руки описано как «медленный, чугунный жест» (Замятин, с. 36). «Все новое, стальное: стальное солнце, стальные деревья, стальные люди» (Замятин, с. 37).

Замятинская «последняя мудрость» основана «только на незыблемых и вечных четырех правилах арифметики» (Замятин, с. 71). К концу романа, общество, наконец, успешно «совершенствуется», развивая способ очистки людей от их способности к мечтам и фантазиям. Подвергнувшиеся этой «Великой операции», номера Единого Государства будут «совершенны», «машиноравны» (Замятин, с. 103), и смогут наслаждаться «математически безошибочным счастьем» (Замятин, с. 14). Однако прежде, чем подвергнуться «Великой операции», Д-503 увидев прошедших ее, понимает, что это уже вовсе не люди: ««человек» — это не то: не ноги — а какие-то тяжелые, скованные, ворочающиеся от невидимого привода колеса; не люди — а какие-то человекообразные тракторы» (Замятин, с. 108). Негативное использование Толкином слов металл, колеса, механизмы и машины бледнее по сравнению с этим романом, но, тем не менее, содержит сходную философию.

В своем послесловии, сопровождающем публикацию «Мы» в сборнике романов-антиутопий, изданном на исходе эры коммунизма (1989 г.)[122], Алексей Зверев дает краткий обзор восприятия романа русскими читателями советской эпохи. Роман был назван «Мы», потому что «В Едином Государстве исключена какая бы то ни было индивидуальность. Подавляется самая возможность стать «я», тем или иным; образом выделенным из «мы». Наличествует только обезличенная энтузиастическая толпа, которая легко поддается железной воле Благодетеля. Заветная идея сталинизма — не человек, но «винтик» в гигантском государственном механизме, который подчинен твердой руке машиниста, — у Замятина показана осуществленной»[123]. Несмотря на то, что роман был написан в 1920 году, еще до смерти Ленина, этот комментарий демонстрирует, насколько велико было воздействие Сталина на советское общество — настолько, что для многих Сталин являлся ориентиром, по которому определялось восприятие других подобных событий и явлений. Для молодого поколения читателей однако, этот эффект уже не настолько очевиден,