Лоуренс Норфолк - В обличье вепря

• Название: В обличье вепря
• Автор: Лоуренс Норфолк
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-36409-1

Впервые на русском — новый роман от автора постмодернистского шедевра «Словарь Ламприера». Теперь действие происходит не в век Просвещения, но начинается в сотканной из преданий Древней Греции и заканчивается в Париже, на съемочной площадке. Охотников на вепря — красавицу Аталанту и могучего Мелеагра, всемирно известного поэта и друзей его юности — объединяет неповторимая норфолковская многоплановость и символическая насыщенность каждого поступка. Вепрь же принимает множество обличий: то он грозный зверь из мифа о Калидонской охоте, то полковник СС — гроза партизан, то символ литературного соперничества, а то и сама История.

---

После тридцати он опять округлился, и с тех пор это лицо стало его лицом. Сегодня вечером оно, размалеванное, появится на телевизионных экранах по всей стране. Мысль перекривит и без того изборожденный морщинами лоб. Эти серые губы станут отвечать на вопросы. Ему придется носить на себе эту бесцветную клоунскую рожу.

— Такое впечатление, будто я уже умер, — сказал он.

— Освещение в студии очень сильно меняет очертания лица. Тени будут падать вот так, — Барышня попыталась руками показать ему, как это будет выглядеть, — Макияж — это нормально. Здесь всем делают макияж.

Кисточка метнулась к крохотному пятнышку у него над глазом. Сол сморгнул и кивнул. Это был самый длинный ее монолог с тех пор, как он вошел в гримерную. Привел его сюда продюсер, который долго рассыпался в любезностях, прежде чем оставить его на попечение визажистки. А та просто молча указала на кресло, в которое ему следовало сесть. А потом принялась за работу. Он подумал: скорее всего, она просто нервничает. Она достаточно молода, чтобы знать его стихи с детства. Во Франции они — часть школьной программы.

Сзади отворилась дверь, и в комнату заглянула какая-то женщина. Он смотрел в зеркало, как голова ее повернулась налево, потом направо — и исчезла. Этот номер она исполняет уже третья по счету. Всякий раз Сол с надеждой поднимал взгляд, но это опять была не Рут. Наверняка она сейчас где-то в этом же здании, проходит точно такую же процедуру в точно такой же комнате. И головы, которые поплавками выныривают из ее дверного проема, точно так же неразличимы между собой. Вот только она наверняка спрашивает у них с гнусавым калифорнийским акцентом, кто они такие и какого черта они здесь забыли?

С него стянули бумажное полотенце. Девушка шумно скомкала его в руках и зашвырнула в угол. Как странно, должно быть, тянутся ее дни в этой комнате, подумал он: сидеть здесь и подмалевывать жрецов для ярко освещенного храма наверху. А друзьям своим она рассказывает о родинках и бородавках, прыщах и угревой сыпи. Даже у собственной кожи есть от тебя секреты. Ему никогда раньше не приходилось появляться на телевидении. А интервью он в последний раз давал чуть не двадцать лет тому назад.

— Как говорят американцы, — сказал у него за спиной голос и тут же перекинулся на издевательски нарочитое американское произношение: — «Ну ты прям как картинка».

На сей раз он не заметил, когда открылась дверь. Из коридора в комнату волной накатил заряд шума. В комнату протиснулась Славина башка — с нервической ухмылкой на губах.

— Фоше интересуется, не хочешь ли ты присоединиться к нему в Зеленой комнате, — продолжил Слава, — Мы не против?

Вопрос свой он в равной степени адресовал и девушке, и сидящему перед ней в кресле мужчине. Она кивнула: все готово. Он поправил галстук.

— Против, — сказал он.

Слава поджал губы. Он взял на себя большую часть переговоров с людьми Фоше и постоянно висел на телефоне, проясняя какие-то детали. И Модерссон тоже в это впутался. Рут, по другую сторону Атлантики, наверняка сделала ставку на такого же рода фигуры, подумал Сол. Но причины собственной Славиной заинтересованности в этом деле продолжали оставаться для него загадкой. Конечно, затащить Соломона Мемеля на шоу Фоше — уже большое дело. Акции Славы пойдут в гору. Он — человек, который умеет решать вопросы. Посредник. Может быть, именно на это он и рассчитывает. Вот, люди сами рвутся что-нибудь для тебя устроить, подумал Сол. Но почему?

— Мы заранее обо всем договорились, — сказал Сол. — Давай перекурим в коридоре. А потом пойдем наверх.

Он бросил последний взгляд в зеркало. Его старый серый костюм. Белая сорочка. Галстук. Он оттолкнулся и встал из кресла.

Девушка протянула ему руку.

— До свидания, мсье Мемель. Удачи вам сегодня. Я читала все ваши книги. Сразу хотела вам сказать.

Он улыбнулся и молча поблагодарил ее за то, что не сказала. Принял ее руку — в обе свои. Слава потоптался на месте, потом вынул пачку сигарет и предложил одну Солу.

— Есть одна проблема, — сказал он Солу уже в коридоре. — Рут опаздывает.

Мимо них то и дело проходили небольшие группы людей, и каждая состояла из одинокой фигуры в сопровождении услужливой свиты помощников. Эскорт состоял из поджарых молодых людей и женщин чуть постарше, и все одеты с иголочки. Они сыпали на ходу названиями и датами; в ответ человек в центре либо кивал, либо качал головой, и лицо его было скрыто бледно-бронзовой маской из пудры. Точно такой же, заметил Сол, как у него самого. Он затянулся сигаретой и поднял брови.

— Ее самолет приземлился всего сорок минут назад. Фоше считает, что начинать нужно без нее. Ее введут в кадр, как только появится такая возможность.

— Она еще даже не в здании? А когда эфир?

Однако за вспыхнувшим вдруг раздражением он почувствовал странную нотку облегчения. Были такие ответы, которые он бы мог проговорить куда свободнее, если бы Рут при этом уютно и покойно сидела в плюшевой капсуле своего лимузина — где-нибудь подальше отсюда. Он представил себе, как она то опускает голову в бархатной полудреме, то опять вздергивает ее вверх, пока машина скользит по бесконечным улочкам с односторонним движением. Есть в лимузинах что-то неостановимое.

— Через двадцать минут, — сказал Слава.

Лучи света колоннами спускались из кромешной тьмы студийного потолка. Техник откинул голову, прикрыл глаза рукой и ткнул пальцем куда-то в самый верх светящейся колонны. Та послушно заколебалась и исчезла. Сол проводил его жест взглядом.

Высоко-высоко, возле дырчатого потолка, свисали с порталов черные металлические фонари, как летучие мыши. По команде снизу они то складывали, то расправляли крылья, заставляя водопад электрического света меняться. Прищурившись, Сол разобрал наверху, во тьме, карабкающиеся по металлическим конструкциям человеческие фигурки. Свет усилился, потом начал пульсировать.

— Это Макс, — сказал оказавшийся тут как тут Слава.

Человек поднял руку, поприветствовав кого-то в самом дальнем конце студии.

В глазах у Сола плавали раскаленные отпечатки юпитеров. Он увидел, как с другой стороны, сквозь суетную мешанину затухающих вспышек, идет ведущий. Белые, желтые, янтарно-красные. Потом они погасли, и появилась знакомая фигура.

Когда он впервые услышал о Максимильене Фоше, тот был мало кому известным обозревателем и сотрудничал с отделом культуры «Пари-суар». И во время бурных дебатов по поводу первой своей книги Сол ответил отказом на его просьбу дать интервью — как и на множество других подобных просьб. Несмотря на это, Фоше написал-таки заметку о «деле Мемеля». Вполне благожелательную, насколько запомнилось Солу. С тех пор, кажется, прошло бог знает сколько времени. Теперь Макс Фоше был куда популярнее большей части тех людей, которых приглашал к себе в студию. Каждый четверг в восемь часов вечера его лицо смотрело с экранов телевизоров из конца в конец страны. Волосы он зачесывал назад и то и дело пробегал по ним пальцами, когда слушал очередного своего гостя. Он был очень похож на одного итальянского пианиста, на выступление которого Сол как-то раз ходил в Вене и чьей фамилии с тех пор так ни разу и не сумел вспомнить.

Время от времени Солу приходилось встречаться с Фоше. Критик кивал ему на открытии какой-нибудь галереи или махал рукой в ресторане и подходил к столику. Внимание Фоше было лучше любой рекламы, посетители ресторана принимались бросать на него как бы случайные взгляды или же смотрели прямо, ничего не стесняясь, и постепенно между столиками прокатывалась легкая рябь узнавания: «Это поэт, тот самый, что…», или иначе, если они принадлежали к более младшему поколению: «Помнишь, в школе читали его поэму?» Кто-то выуживал из памяти полузабытую цитату, застрявшую там со школьных времен. Такое же чувство возникало у него по отношению к застенчивым студентам, которые иногда подходили к нему в кафе, или к психам, которые объявлялись на пороге его квартиры, или к письмам, которые он получал по почте — на незнакомых языках, страница за страницей текста, совершенно нечитаемого, за исключением старательно, по буквам переписанных цитат. Кому они писали, с кем пытались поговорить? Ему уже сорок девять. Строки, которые они цитировали, были написаны полжизни назад. Мальчик, который заполз когда-то во тьму пещеры, выбрался оттуда совсем другим существом. Его жизнь давно перестала быть жизнью, записанной в этих строках, а сам он давно перестал быть тем человеком, который эти строки написал: именно эти строки и сделали его другим. Много лет тому назад он убил человека. Тот человек все равно умер бы. Но он убил его.

Об этом речи не будет. Не будет речи о «деле Мемеля». Если его об этом спросят, он просто встанет и выйдет вон, что бы там ни подумала про себя Рут. Она приехала, чтобы снять по его поэме фильм. Он приехал ради нее. А не по собственной воле.