Тарун Дж. Теджпал - Алхимия желания

• Название: Алхимия желания
• Автор: Тарун Дж. Теджпал
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008

Тарун Дж. Теджпал — знаменитый индийский журналист и главный редактор популярного еженедельника, включенный журналом "Business Week» в число «пятидесяти людей, которые меняют современную Азию».

«Алхимия желания» — его первый роман.

Страсть внезапно ворвалась в жизнь преуспевающего индийского журналиста — и изменила все его существо…

Безумная саморазрушительная любовь к таинственной незнакомке-американке постепенно превращается в истинное наваждение — и он, уже неспособный отделить воображение от реальности, живет лишь надеждой на встречу с загадочной возлюбленной — надеждой, которой, возможно, так и не суждено сбыться.

Причудливая мозаика европейских и индийских мотивов, с первого взгляда приковывающая внимание читателя!

«Times»

Лабиринт страстей — плотских и духовных, мистических и интеллектуальных.

«Evening Standard"

---

Мы сидели на бетонной скамейке, нам досаждали жужжащие пюлчища комаров. Они кружили над нашими головами, когда мы шевелились, эти полчища двигались вместе с нами. Много автобусов пронеслось мимо, один остановился. Это была раскатанная машина Харианских дорог. Мы сели сзади. Я держал Физз за руку и не сказал ни слова за три часа пути до местного автобусного терминала в Дели. Когда мы добрались до нашего барсати, было далеко за полночь.

Я двигался в ней с безумной любовью, которая заполняла мою голову, пытаясь забыть этот долгий день, когда закричал господин Уллукапиллу.

Она положила руку, сдерживая меня, и я остановился.

Физз сказала:

— Он говорит: хорошо, когда это происходит.

Я поцеловал ее за правым ухом, взяв ее плоть в свой рот, заставив ее голову медленно двигаться.

— Да. — согласился я, — господин прав, хорошо, когда это происходит.

В последующие годы станет ясно, что Господин Укп был оракулом из ада.

КНИГА ТРЕТЬЯ Артха: Деньги

Дом на холме

Когда мать позвонила мне, чтобы сообщить новости, прошло больше года со смерти Биби. К этому времени Раджива Ганди съедало чудовище, созданное им самим; Бабри Масджида в Аюдхиа, мифическом месте рождения Господина Рамы, разорвали на части голыми руками под влиянием диких, атавистических эмоций чудовища, созданные им самим; и мой роман «вселенная в зерне» добрался до ужасной остановки.

Бога вырезали размером с кирпич.

Мозги нашего общества уступили нашим членам.

И ФПИЛ — Фабрика по производству идиотских лидеров — мчалась вперед во весь опор.

Мне, конечно, не удалось выжать ничего больше из истории столкновения невинного сикха с современным миром. Как и в предыдущих романах, я добрался до такого уровня, когда у меня больше не было материала, чтобы одеть плотью кости моих идей. Теперь я чувствовал, что история о юном воине-священнике и его лошади больше подходила для короткого рассказа. Но этот жанр не привлекал меня; я не сказал об этом Физз, но забросил свою работу.

В этот раз мне было стыдно за мое поражение. Я был убежден, что упаду в глазах Физз. Худший вариант обманщика

Я начинал осуществление великих проектов, которые никогда не мог закончить. Просто болтун. Она читала кое-что из этой истории и постоянно подбадривала меня. Но меня давно затопили мои собственные сомнения. Я начал удивляться, что кто-то мог уверенно написать какое-нибудь произведемние.

Иногда, когда я сидел за столом (его крепкий запах полировки давно исчез), многочисленные глаза-буквы «Брата» смотрели на меня в поисках вдохновения, мой разум цеплялся за повествование, а я чувствовал, что я никогда не смогу написать ничего достойного. Я был убежден, что каждое напечатанное мною слово направлялось прямо в черную книжную дыру.

В отчаянии я тогда бросался к Физз и быстро топил мою опустошенность в ее теле; а когда она возвращалось, я снова шел к Физз и топил опустошенность снова. Ее страсть, ее желание захватывали меня полностью. Но бывали дни, когда моя необходимость в ней была такой постоянной, что она не могла справиться. Тогда Физз просто отдавала свое тело мне, и я находил в нем покой.

Измученный сомнениями, я плохо спал, Я просыпался в отчаянии, и меня терзало желание броситься к «Брату», чтобы проверить, есть ли у меня что-нибудь внутри. Я лежал в постели, с трудом стараясь представить, что Физз думает обо мне, и не имея возможности угадать это. Я думал о прошлом, потому что в первый раз не мог представить себе будущее. При свете ночи я прислушивался к мягкому дыханию Физз; затем я начинал нюхать ее кожу в надежде избавиться от воспоминаний, сомнений — всего.

Часами я медленно целовал ее тело, нюхал ее глубокие влажные и знакомые потаенные места и снова обретал уверенность и излечивался от уныния.

Всепоглощающая страсть и полный мир. В теле одного человека.

Однажды, много месяцев спустя после моего возвращения из Салимгарха, меня охватило желание описать жизнь Биби Лахори. Внезапно мне пришла в голову мысль, что у меня есть богатый материал в запасе. И теперь, когда она умерла, я считал, что ее история — неплохая тема. Но в этот раз я приступил к делу осторожно. Я оставил свой роман «вселенная — в — ядре» томиться на «Брате», открыл большую тетрадь и начал вписывать все, что я знал о Биби. Две недели спустя я опустошил все пыльные ниши моей памяти, и у меня было только шестнадцать страниц. На них было все, что она рассказывала мне за эти годы, что я слышал о ней, и все, что я мог придумать. В лучшем случае, еще один короткий рассказ.

Я положил тетрадь в ящик и вернулся к разглядыванию «Брата».

Физз и ее тело удерживали меня от отчаяния. Я жадно наслаждался ею, чтобы заполнить каждый пустой день. Но между нами дела шли не так уж хорошо. Мы мало разговаривали мы делали не так много вещей вместе. Вина полностью лежала на мне. Когда мое рвение проходило, я был плохой компанией. Дома я был рассеянным, беспокоясь о произведениях, которые не были написаны, теряя время между просмотром книг и бездельем с «Братом».

Остальное время я проводил в офисе, трудился на ниве редакторской работы, не сражаясь и не умирая. Давно забытое Братство блестящих мужчин. Мой мозг медленно размягчался в выгребной яме беспокойства и тающей уверенности. Я удалился даже от своих товарищей по окопу. Порой я не обменивался с ними даже одним словом. Когда я и Физз выходили с друзьями, меня на самом деле с ними не было. Я знал, что это был правдоподобный мир, который скоро исчезнет. И тогда начнется моя жизнь.

Или полностью закончится.

Я был угрюмым, враждебным. Я внезапно погружался в себе во время обеда в ресторане или во время вечеринки. Если кто-то предпринимал попытку разрушить воздвигнутую мной преграду, я вставал, чтобы идти домой. Было множество случаев, когда мы с Физз так и поступали. Медленно бредя сырой и теплой ночью по Дели, осторожно поднимаясь по винтовой лестнице в наше барсати, сидя на террасе, когда ветки дерева гулмохар шелестели о бетонную стену, мы молчали. В такое время даже господин Уллукапиллу не мог заставить нас нарушить молчание.

В такое время я и Физз жили на разных планетах.

Удивительно, но Физз не создавала из этого проблемы, давая мне передышку, в которой я, по ее мнению, нуждался.

Но, расстроенная моими перепадами настроения, она нашла свой способ отвлечься. Она обнаружила телевидение. Похоже предсказание Филиппа сбывалось, и через два года после войны в морском заливе кабельное телевидение распространилось по спальням жителей Индии, как денежное дерево, растущее в бутылках из-под скотча в гостиных наших родителей. Мы разминались, чтобы занимать себя до смерти.

Любопытно, что Физз не увлеклась просмотром мыльных опер и игровых шоу. Ее зацепило Си-эн-эн. Магазин всемирных новостей поселился в нашей спальне. Она первым делом утром поднимала его жалюзи и последними опускала их ночью. Белые мужчины и женщины с уложенными феном прическами угрюмыми, настойчивыми голосами с американским акцентом рассказывали нам о чем-то страшном, грозящем нашему благополучию; они были с нами все время и сводили меня с ума. Даже их спорт был мне чужим. Интересный счет в американском футболе и бейсболе, которые ничего для меня не значили. Когда я мог коснуться пульта дистанционного управления, то пытался найти канал, где звучали старые индийские песни из фильмов Но как только я уходил, она возвращалась к Си-эн-эн.

Физз становилась одержимой, собирая бессмысленный колдовской напиток о мире, однодневку, которой никогда не следовало входить в наше барсати и которая умирала сразу после своего рождения. Она следила за блестящими американскими историями о перестрелках, похищениях, биллях, выборах, концертах, ссорах, пожарах, спасении, саммитах, ток-шоу, Уоллстрит, Манхэттене, Пентагоне, Беверли-Хилз, Силиконовой долине, тенденциях в свиданиях, имплантантах груди и бесконечном хламе с Микки Маусом, который имел столько же отношения к нашим жизням, как диетические пристрастия императора Бокассо. Было забавно узнать, что он ел людей на обед, но что из этого следовало? Было приятно знать, что существует Америка, у которой есть собственные дисфункциональные интересы так же, как и у нас, но что из того?

Часто, когда я читал в постели, то пытался протестовать возмущенным взглядом. Тогда она выключала звук и продолжала смотреть. Я смотрел на нее, и она спрашивала: «Сколько времени, по твоему мнению, мне понадобится, чтобы научиться читать по губам?»

Порой мы возвращались за полночь, пьяные, уставшие. Мы падали без сил в постель, и, засыпая, я слышал щелчок, и знакомое голубое сияние Си-эн-эн заполняло комнату. Что-то срочное где-то происходило. Америка рассказывала новости, который должен знать весь мир. Совсем тихо Физз слушала полный перечень новостей, прежде чем выключить телевизор. Это сводило меня с ума. Я все больше убеждался, что двадцатичетырехчасовые новости были болезнью Запада, угрожающей поразить Восток. Ее нужно было искоренять, как оспу. Она вызывала чесотку, которая могла надолго изуродовать восприимчивость.