Тарун Дж. Теджпал - Алхимия желания

• Название: Алхимия желания
• Автор: Тарун Дж. Теджпал
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008

Тарун Дж. Теджпал — знаменитый индийский журналист и главный редактор популярного еженедельника, включенный журналом "Business Week» в число «пятидесяти людей, которые меняют современную Азию».

«Алхимия желания» — его первый роман.

Страсть внезапно ворвалась в жизнь преуспевающего индийского журналиста — и изменила все его существо…

Безумная саморазрушительная любовь к таинственной незнакомке-американке постепенно превращается в истинное наваждение — и он, уже неспособный отделить воображение от реальности, живет лишь надеждой на встречу с загадочной возлюбленной — надеждой, которой, возможно, так и не суждено сбыться.

Причудливая мозаика европейских и индийских мотивов, с первого взгляда приковывающая внимание читателя!

«Times»

Лабиринт страстей — плотских и духовных, мистических и интеллектуальных.

«Evening Standard"

---

Теперь здесь не было ворот, мне пришлось поднять колючую проволоку, чтобы пройти. Инстинктивно она взяла ручку зонтика, пока я снимал проволоку с гвоздей на колонне. Когда я оглянулся, то увидел однорукую фигуру Ракшаса, стоявшего под навесом на открытой террасе и смотревшего на нас.

Мы перешли через дорогу и встали у сломанной каменной скамейки. Здесь мы сидели в первый раз — сияло солнце, а небо было светло-голубое — убежденные, что это то, что мы искали всю жизнь, что здесь пройдет остаток нашей жизни.

От живительного влияния солнца и воздуха ее кожа начала светиться. Физз сказала: «Как будто у нас кармическая связь с этим местом».

Теперь мы стояли под проливным дождем, ожидая автобуса из Бховали, который должен был отвезти ее в Катгодам, а потом дальше. Вниз и вверх по дороге не было никакого движения, и под завесой сгущающейся темноты и нескончаемого дождя мы могли бы с легкостью стоять на краю горы сотни лет назад — до электричества, до автомобилей, до Ганди, до Независимости. До любви.

Мои родители, и родители моих родителей, и ее родители, и родители ее родителей и так далее не понимали романтики и сексуальной любви. Они понимали, что такое брак, деньги, долг, совокупление, дети. Мы думали, что ничего не понимали, кроме любви. Но теперь мы стояли в этом месте до электричества, до автомобилей, до Независимости, до любви. Я, по крайней мере, больше не знал, понимаю ли я хоть что-нибудь и понимает ли она, и не было способа узнать это.

Мы стояли там так долго, что зонтик уже плохо служил нам защитой. Вода стекала с него, намочив нас с обеих сторон. Пришел Ракшас в тяжелом зеленом армейском макинтоше и предложил Физз уехать следующим утром. Это была формальность. Он знал ее характер. Он ушел и снова встал на террасе под навесом.

Было уже далеко за семь, когда мы увидели широко посаженные глаза автобуса, который мчался по горе. Медленно, со стоном он преодолел под проливным дождем последний поворот и вышел на прямую дорогу к нам. Когда он приблизился, теряя на ходу скорость, нас ослепили его фары. Он остановился так, что средние двери оказались прямо перед нами. Как и большинство автобусов в этих холмах, он был старым, его двигатель шумел, трещал, словно кто-то бросил пригоршню шариков в механизм.

Молодой кондуктор открыл дверь, дернув ее. Он был одет в тугие синие джинсы под широким дождевым плащом цвета хаки, у него были самодовольные, старомодные, вздернутые усы. Физз протянула ему свою сумку, и он быстрым движением положил ее на сидение рядом с дверью. Она взялась рукой за стальные перила; он отошел в сторону, и она одним движением оказалась в автобусе.

Я заглянул внутрь. Здесь было меньше дюжины пассажиров, и они все сжались под старыми дождевыми плащами. Она прошла на противоположную сторону автобуса и села рядом с водителем. Юноша полагал, что я тоже войду, но я просто закрыл зеленый зонтик и протянул его ему. Он ждал в замешательстве.

Я убрал руку, быстро обошел автобус спереди. Полосы дождя отражались в свете желтых фар. От перегретого двигателя шел пар. Когда я постучал в окно со стороны водителя, старый сардарджи открыл дверь. На нем была старая зеленая поношенная парка.

Я сказал:

— Сардар сахиб, пожалуйста, позаботься о ней.

— Не бойся, сынок, — успокоил он меня и закрыл дверь.

Я отошел в сторону, когда он завел двигатель, выпускающий серые выхлопные газы, и с громким скрипом включил передачу.

Автобус резко дернулся. Физз сидела около окна, ее волосы были убраны назад, ее классический профиль смотрел прямо вперед. И я не могу сказать, было ли ее лицо влажным от дождя или от чего-то еще.

Я посмотрел на пару задних фар, слабо мерцавших.

Вскоре автобус наклонился на следующем повороте и исчез.

Я долго стоял на дороге под открытым небом, позволив воде глубоко проникнуть в мою кожу, пока ощущение холода не сменилось теплом и уютом.

Когда я вернулся домой, поднялся в нашу комнату и снял всю одежду, я почувствовал себя таким же голым и пустым, как в день моего рождения.

Наследники

Всего несколько городов в мире старше Дели. Многие тысячелетия искатели приключений, мародеры, странники, короли, ученые, монахи и попрошайки приходили к его воротам, преследуя разные цели.

Новый Дели постепенно вытесняет старый город.

Единственная постоянная величина — это беспорядочное сумасшествие силы.

Мы приехали в Дели зимой 1987 года. Имея при себе только багаж. Чтобы жить здесь, чтобы пустить здесь корни. Мы сделали предварительную вылазку с двумя чемоданами, чтобы бросить якорь. Вскоре мы нашли наш будущий дом, барсати, и отправились собирать остальные вещи, чтобы вернуться сюда навсегда. В первый раз мы приехали в Дели, когда закончился сезон муссонов. За два месяца жизни на чемоданах мы видели, как опали листья, прошла осень, дни стали короче. Движение на дорогах стало не таким плотным, и теперь после полуночи редко можно было услышать рычащий звук автомобильного мотора или увидеть свет фар. Пальцы тумана начали сжиматься по утрам и ночам, вскоре он должен был заключить город в свои объятия.

Мы переезжали в эпицентр нашей страны, но Индия больше не была невинной. Терроризм восьмидесятых покончил с нашим благодушием, страстное желание последних тридцати лет выгнать британцев и при этом сохранить чувство собственного достоинства быстро таяло.

В последующие годы это желание исчезло совсем: чашки, блюдца и стеганые чехлы для чайников; преобладание «Мэри» и «Джонов» в названиях монастырей и прослушивание английских песен; в газетах — помощники редакторов из Оксбриджа; сторонники Ганди в белых кепках в общественных местах; нравственные даикоты, которые воруют только у богатых; подонки, которые занимаются контрабандой, но не убивают; награда за победу в крикет и джин с тоником; правила поведения касты и Конституция; моральная и материальная ответственность; карма и дхарма.

Успешный человек скоро поднимет дхоти и покажет нам свою задницу; человек на улице спустит свою пайджаму и покажет задницу; а мы — средний класс — наклоняемся перед зеркалом, снимаем брюки и показываем себе свою задницу. В прессе много ученых разговоров и анализа состояния военных сил и сельского хозяйства, постколониальных преобразований, энтропии третьего мира, расцвета касты далитов, культурного национализма и так далее. Но в итоге все мы только показываем друг другу задницы.

В конце концов это будет только союз наших задниц.

Как говорил обычно мой дед о своих бездомных сыновьях, которые проматывали все, пытаясь воплотить в жизнь свои призрачные «идеи», продавая все от упакованных датанов размером в шесть дюймов, которые могли заменить зубные щетки, до брюк с ширинкой сзади, чтобы можно было отправляться, не снимая их, и насильно закормленных стероидами кур, чтобы они могли нестись каждые восемь часов (пока их не разнесет, как воздушный шар, и они не начнут лопаться) — так вот, как он говорил, обдумывая крушение очередной их идеи, от злости заставляя свой кальян из дерева и латуни булькать: «В темноте даже задница может выглядеть как лицо».

В Индии зимой 1987 года было множество идей, которые закончились неудачно. Сельскохозяйственные идеи, политические идеи, экономические идеи, идеи образования, религиозные идеи, идеи борьбы с незаконными доходами; идеи привлечения белых туристов, идеи о воде, годной для питья, идеи о защите животных, о благосостоянии женщин, о воспитании детей, о том, что нельзя сканировать внутриутробный плод, идеи быстрого мужского обрезания, националистические теории, научные теории, спортивные, идеи очищения страны — идеи старой и повой Индии.

Мы научились искусству терминологии у белых людей.

Большие вывески могут замаскировать непростительные вещи.

По всей стране в офисах и комитетах сидели суровые мужчины н женщины в небрежной одежде, которые вытаскивали из своего воображения идею за идеей, каждую со значительным названием. Затем эти идеи скармливали в постоянно жующие зубы правительства, как палочки сахарного тростника во вращающиеся жернова в придорожных палатках. Сок был тогда оставлен без внимания, а задействована шелуха.

Люди смотрели на сок и ели шелуху.

Как часто повторял мой друг: «Индия — это спортивный клуб, где у людей есть право голоса, а у политиков и бюрократов — карточка членов клуба».

Мой дед сказал: «В темноте даже задница может выглядеть как лицо».

Зимой 1987 Индира Ганди умерла. На самом деле это случилось на три года раньше. Мой отец плакал, когда ее продырявили пулями. Я смотрел на него с презрением. У нее было множество ответов на разные вопросы, надеюсь, кому-то это еще интересно.

Раджив Ганди был жив, но его было легко разгадать. Он сказал нам, что у него есть мечта. Но в этот момент она была методично выпотрошена на скотобойнях его невинности. В его матери ядом была надменность. В нем же — невинность. Для нее все закончилось плохо, трагично. Когда закончится для него, у него будет много вопросов; надеюсь, кто-то наверху ответит на них.