Тарун Дж. Теджпал - Алхимия желания

• Название: Алхимия желания
• Автор: Тарун Дж. Теджпал
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008

Тарун Дж. Теджпал — знаменитый индийский журналист и главный редактор популярного еженедельника, включенный журналом "Business Week» в число «пятидесяти людей, которые меняют современную Азию».

«Алхимия желания» — его первый роман.

Страсть внезапно ворвалась в жизнь преуспевающего индийского журналиста — и изменила все его существо…

Безумная саморазрушительная любовь к таинственной незнакомке-американке постепенно превращается в истинное наваждение — и он, уже неспособный отделить воображение от реальности, живет лишь надеждой на встречу с загадочной возлюбленной — надеждой, которой, возможно, так и не суждено сбыться.

Причудливая мозаика европейских и индийских мотивов, с первого взгляда приковывающая внимание читателя!

«Times»

Лабиринт страстей — плотских и духовных, мистических и интеллектуальных.

«Evening Standard"

---

Я встал и сходил за печеньем для Багиры. Она нежно взяла ето в рот без всякой спешки.

— Моя мать привязала меня старым сари за пояс к брату Биру, а мою сестру, Чутки, к Рампиари. Потому что ветер, который мог поднять крышу, мог унести и ребенка. Вокруг было темно, как после смерти, и очень шумно — из-за дьявольского ветра, ливня, раскатов грома, треска оловянных крыш, сдвигов балок, криков людей, рева животных, плача детей — было непонятно, что происходит. Это было похоже на конец света. Внезапно поднялся такой ветер, что горы над нами начали двигаться. Все стали сбегать вниз по скользкому раскалывающемуся склону, не зная, где найти спасение. Почва была уже жидкой, побежали ручейки. Я и Бир падали и спотыкались, бежали, падали и спотыкались, а затем снова бежали, и мы не знали, ревет ли это поток, несущийся позади нас, или это падают горы, или это стучит кровь у нас в висках. Наконец, мы нашли горный выступ, спрятались под него, прижавшись друг к другу.

— Только вы двое? — спросил я.

— Да, мы не знали, где были остальные, и были слишком испуганы, чтобы думать об этом. Мы заснули, а когда проснулись, был уже день, небо было голубое, светило солнце, одежда на нас высохла, оставив грязь в складках. В тот день мир был прекрасным, если смотреть наверх, а если посмотреть вниз, то казалось, словно Чингисхан пробежал по долине и деревне. Сосновые и дубовые леса были вырваны с корнем. Больше деревьев лежало на земле, чем поднималось к небу. Почва оползла во многих местах, и каждая тропа была завалена грязью и камнями. В нашей деревне не осталось ни одной крыши, и все имущество было разбросано по склонам — одежда, посуда, крыши, мебель.

— А этот дом? — спросил я.

— Словно огромный колпак, эта крыша лежала в долине. Эта великолепная крыша, самая большая в здешней местности. Дерево было нетронуто, олово было в порядке, ничего не было сломано. Словно демон снял колпак с дома и аккуратно положил его в ста пятидесяти футах внизу. Мы все пошли посмотреть на крышу, забрались на нее и бегали взад-вперед. Этим вечером приехала мемсахиб, держа в руке винтовку. Мы все ушли. Она медленно обошла колпак, затем подала знак Гадж Сингху и поспешила прочь. Вечером приехал Гадж с сотней людей, которые подняли колпак и ночью отнесли его обратно но холму к дому. Следующим утром колпак вернули на место, дюжина плотников прибивала его и прикрепляла. Конечно, нам потребовалось несколько недель, чтобы установить наши крыши. После этого жители деревни говорили: «Что можно сказать о ней? То, что для нас крыша, для нее это просто шляпа». Пока мы покорно ждали свою судьбу, она творила свою.

— И эта крыша оставалась здесь с тех пор?

— Насколько я помню. Пока вы не сняли ее и не поставили новую.

— То, что мы сняли, и было этой крышей?

— Ты не видишь толщину этого олова? Это был чистый металл. Почему ты думаешь, все в деревне умоляли тебя подарить им хотя бы кусочек. И ты раздавал его, словно был навабом Джагдевпура!

Я поставил свою кружку и вышел на переднюю веранду. У меня немного кружилась голова от наркотика. Ракшас теперь мирно посасывал свой чиллум.

Дождь терзал землю. Град безжалостно стучал по деревьям, словно учитель, разбушевавшийся в классе. Только наш кедр, Триитул, казалось, не двигался с места.

Сквозь яростный ветер и дождь можно было с трудом различить мерцающие огни на склоне Найнитала под Сант-Джозефом. Напротив были видны темные очертания горы, которые казались темнее дождя, темнее ночи. Не было даже проблеска света на ее вершине. На веранде, которая была ниже крыши на два этажа, стук дождя об олово был приглушен — здесь внизу было меньше украшений, все было сделано из более прочного материала, и звук тяжелой воды мягко касался земли.

Я стоял здесь довольно долго, когда внезапно понял, что не один. Сделав шаг и оказавшись на веранде, обняв крайнюю справа квадратную каменную колонну, Физз села. Дождь лил на нее сверху, намочив кожу и душу.

Она сидела так неподвижно, так близко к толстой колонне, что я почти не чувствовал ее присутствия. Она была похожа на статую дварпала, древнего сторожа в покинутом месте. Сладострастная тень охраняла помещение от вторжения духа или человека. Ее волнистые волосы теперь выпрямились, ее классический профиль выделялся во влажной ночи. Она сложила руки на коленях, сжав ладони.

Мое сердце защемило. Все это время мне даже не пришло в голову узнать, где она. Мне инстинктивно захотелось потянуться к ней, Но что-то меня остановило. Я знал, что это приведет к другим последствиям.

Я просто сказал:

— Физз, уйди оттуда. Ты заболеешь.

Она ничего не ответила.

Я повторил это снова. Более твердо.

— Физз, не будь глупой — иди внутрь.

Она ничего не сказала. Она даже не сознавала моего присутствия. Я стоял, ничего не чувствуя, не понимая, что мне делать. Я бессмысленно повторил:

— Физз!

Не имея сил ни уйти, ни потянуться к ней, я пошел и сел на тяжелый чугунный стул, стоящий у двери.

— Иди спать, — сказал я Ракшасу, когда он пришел спросить об обеде.

Ливень не прекращался, и мы не двигались с места. Я просыпался, и всякий раз, как я обращался к ней, ситуация повторялась. В какой-то момент ее плечи начали подниматься, я не знал почему — от холода или рыданий. И я не мог заставить себя подойти к ней. Я наблюдал и спал. Когда я просыпался, то наблюдал.

Забрезжил мрачный рассвет, который боролся с дождем и отвоевывал место у облаков. Эта битва продолжалась весь благословенный день. Но постепенно снова проявились очертания мира — деревья, холмы, далекие дома — все мокрое и мрачное. Багира вышла наружу, встала посередине веранды и стала яростно отряхиваться, холодные капли полетели в разные стороны.

Застигнутая врасплох первыми лучами света, не желая больше быть объектом моих наблюдений, промокнув до самой души, Физз, наконец, зашевелилась. Держась рукой за колонну, она встала — ее брюки и рубашка висели на ней мокрым грузом — и, медленно распрямившись, пошла под дождем к воротам.

Я наблюдал, как Физз шла вниз по мягкому склону. Она шла, как крестьянин, твердой походкой, с чувством единения с землей.

Она облокотилась на старые сломанные ворота и, подперев руками лицо, посмотрела вниз на темную долину Бхумиадхар. С такого расстояния из-за двигающейся завесы дождя было невозможно разглядеть выражение ее лица, но я мог представить, как дрожит ее нижняя губа, когда Физз блуждает в сумеречной зоне, разрываясь между жалкими рыданиями и гордым отчаянием.

Физз стояла там, глядя вдаль — одинокая, призрачная фигура. Мимо проехал случайный грузовик, который заревел на повороте, сражаясь с мягкой почвой и дождем.

Казалось, прошло много времени, она изменила позу, наклонилась и проверила фикус и гулмохар, которые росли по обе стороны от ворот, а затем медленно пошла вдоль каменной стены, осматривая все растения, которые посадила. Ореховое дерево, грушу, серебряный дуб, бамбук, плакучую иву, кахнар, капусту, жакаранду, пестрый каллистемон — она исчезла из видимости за домом — кедр, тан, шишам, шир, бандж, лайм, джамун, бугенвиллию, гуаву, теджпатту, морпанкхи, манговое дерево. Она наклонялась и трогала растения, лаская каждый листик, нюхая некоторые из них, касаясь других лицом. Я стоял неподвижно, застряв между отчуждением и воспоминаниями.

Прошло много времени. Затем Физз появилась с другой стороны дома. У нее в руках было множество листьев, и она прошла мимо, не глядя в мою сторону. Я сидел, не зная, куда идти, где теперь моя жизнь.

Она провела остаток дня в незаконченном кабинете, сидя на подоконнике и глядя на долину Джеоликоте. Дождь лил всего на расстоянии руки от нее. При свете дня мне не хватало смелости находиться с ней в одном помещении. Я сидел на верхней веранде — завернувшись в одеяло — слушая падающий дождь и глядя в никуда. У меня иссякли все чувства, все слова.

Поздно вечером я услышал скрип половиц. Это был ее шаг, твердый, тяжелый. Она вошла в нашу комнату; когда я обернулся несколько минут спустя, то увидел, что она складывает свою одежду в кожаную сумку.

Когда мы спустились, Ракшас и Багира ждали на веранде. Она погладила несколько раз Багиру под шеей и повторила инструкции ветеринара по поводу ран от клещей на плечах собаки

— Возвращайся скорее, диди, — сказал Ракшас.

Я открыл большой зеленый зонтик и ждал на краю дождя. Она встала под зонтик, не касаясь меня, и мы без слов отправились в путь в одном и том же ритме. Этот ритм мы выработали во время тысячи прогулок, которые совершили за последние пятнадцать лет. Мы спустились вниз по старой каменной лестнице, повернули направо под нашим мокрым кедром, подошли к сломанным нижним воротам, через которые мы прошли в первый раз, когда приехали посмотреть дом.

Теперь здесь не было ворот, мне пришлось поднять колючую проволоку, чтобы пройти. Инстинктивно она взяла ручку зонтика, пока я снимал проволоку с гвоздей на колонне. Когда я оглянулся, то увидел однорукую фигуру Ракшаса, стоявшего под навесом на открытой террасе и смотревшего на нас.