Мария Сосновских - Переселенцы

• Название: Переселенцы
• Автор: Мария Сосновских
• Издательство: «Печатный вал»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91342-009-1

Документальная повесть Марии Панфиловны Сосновских рассказывает о жизни в Центральном Зауралье в XVIII-XIX веках выходцев из Новгородской губернии.

---

Пия достала пятак.

– Да Бог с тобой, милая! Пятак – какие же это деньги? Дай хоть гривенник, тогда погадаю…

Пия достала гривенник.

– Живешь ты, голубушка, с дочерью в богатом доме, мужа у тебя нет. Скоро услышишь вести нехорошие, огорчаться станешь… Но на сердце это не клади – тебе же хуже будет… Долгий век проживешь ты в богатом дому, но не хозяйкой и не работницей проживешь. Дочь выдашь замуж тоже в богатый дом… Позолоти еще ручку – скажу, от кого ждать неприятности и чего остерегаться…

– Да знаю я сама, кого и чего мне бояться-то надо! – почти закричала Пия и едва ли не бегом побежала от цыганки. Отдышавшись, она выбрала хорошую и сходную по цене оренбургскую шаль и стала думать, как дочь порадуется обнове. Но мысли ее то и дело возвращались к словам цыганки.

…Иван Петрович Елпанов стал всерьез думать о своей женитьбе. Снохе он решил пока ничего не говорить – знал, что та очень удивится, а уж выбор его не одобрит никак. Между тем Иван Петрович уж давно присмотрел невесту, молодую девушку, почти ровесницу своей внучки.

Тот погожий весенний день Елпанов запомнил навсегда.

Год был тяжелый, голодный, и в Прядеиной к богатым хозяевам потянулись наниматься работницы-пострадки. Сначала Елпанов, сидевший со снохой и внучкой за обеденным столом, принял двух вошедших в дом девок с котомками за нищенок, но те сказали, что пришли наниматься в работницы – на любую работу, хоть кирпич таскать, хоть куделю чистить – пока не подоспела сенокосная страда. Иван Петрович внимательно расссмотрел обеих. Та, что постарше, невысокая ростом, смуглая, сероглазая, с черными бровями и с такими же волосами, вся как сбитая, понравилась Елпанову сразу.

– Как вас звать-то, красавицы?

– Меня – Авдотьей, – сказала младшая, видно, бывшая побойчее.

– А меня – Мариной, – смущаясь, ответила другая.

– Вы сестры, што ли?

– Не, только из одной деревни… Из Вагановой мы.

– Отцы-матери есть?

Тут снова бойкая Дунька сказала и за себя, и за подружку:

– У меня отец да мачеха, а у Маринки – ни отца, ни матери, только брат женатый, крестный ее…

– Ну што мне с вами делать, красны девицы? – усмехнулся Елпанов, – будь по-вашему, придется уж брать вас в работницы, хоть и не ко времени пришли. Разболокайтесь да садитесь обедать с нами, а там обмозгуем, куда вас определить…

За обедом Иван Петрович сказал:

– До сенокоса еще далеко; на разных работах будете… Может, на заимку вас отвезу – скот пасти, коров доить. Да огород обихаживать, холсты ткать… Умеете ли ткать-то?

– Умеем-умеем, батюшка Иван Петрович! Всему научены – не первый год в строках по чужим людям живем!

– Ладно, нито на заимку я вас и отвезу!

– Мы согласные, мы не хуже кого другого робим!

– Ишь ты, егоза! На язык-то ты остра, Овдотья, тебе, однако, палец в рот не клади – враз откусишь! Не то што твоя товарка…

Марина опять покраснела до корней волос.

– Ну, девчата! Вот вам пока работа, – кивнул хозяин на большую кучу дров. – Тут много, до вечера вам не сложить; кладите, которы полегче, а тяжелые пусть лежат пока – мужики потом сложат!

И Елпанов зашагал к кузнице. Подружки таскали и складывали в поленницы дрова до самого вечера.

– Ну, девицы красны, на сегодня хватит! Идите ужинайте и отдыхайте, а завтра спозаранку на заимку поедем, – подошел к работницам Елпанов.

Пока те умывались в кадке у колодца, он разглядывал большущие поленницы и про себя дивился: «Эк ведь, сколь за полдня сделали, натужно старались… Видно, и впрямь добры работницы! А может, вид делают спервоначалу-то? Да нет, пожалуй… По строкам сноровку-то и не захочешь, а наживешь! Надо будет им новые обутки сделать да одежонку кое-какую – пусть на заимке коров да телят пасут.

А что толку мне от снохи и внучки, какие они мне помощники? Только и знают, что деньги вымогать! Виданное ли дело: девке и двенадцати еще нет, а она уже на приданом помешалась! Обе они с матерью хороши, так и норовят урвать… Нет уж, кукиш с маслом: хватит! Женюсь после Покрова на Марине – и баста! Знайте, кто есть Иван Петрович Елпанов!».

Разгоряченный такими мыслями, он пытался успокоиться, самого себя образумить…

«А пойдет ли она за меня? Мне, как-никак, семидесятый идет, а ей всего девятнадцать… Была не была: посватаюсь, может, и пойдет! Надоело, поди-ка, горе мыкать по чужим людям, вечно в строке…».

Любовь к молодой девушке, казалось, прибавила Елпанову новых сил, энергии и даже доброты к людям. Он пообещал работникам, что если к Успенью все хлеба будут сжаты, снопы с полей свезены и уложены в скирды, устроить для них хорошие отжинки; обещал даже рассчитать всех раньше Покрова.

…Кажется, сама природа благоприятствовала в тот год Ивану Елпанову. Стояли на редкость погожие дни бабьего лета, урожай удался на славу. Хлеба были сжаты, снопы сложены в скирды, на заимке докапывали картошку, рвали коноплю, убирали все последнее с огорода.

Кирпичников хозяин рассчитал уже давно: елпановский кирпичный завод с наступлением холодов, когда глина ночами начинала замерзать, работать заканчивал. Наконец, наступил день расчета за страду.

После обеда, когда работники пришли с поля, Елпанов стал рассчитывать всех желающих уйти от него. Мужики получали деньги и уходили домой к своим семьям. Но были и такие, что сразу шли в кабак, чтоб за неделю спустить все заработанное до последней копейки. Такие пропившиеся забубенные головы потом снова шли наниматься к тому же Елпанову…

Марина с Дунькой получили расчет и, счастливые, собрались бежать домой в Ваганову. Когда народ после отжинок почти весь разошелся, к Марине подошел Елпанов и протянул ей сверток:

– Вот тебе, красавица, подарок за усердие!

У той серые большие глаза удивленно округлились, смуглое лицо сделалось пунцовым:

– Мне … подарок? За што же это? Не надо!

– Да ты взгляни хоть!

Марина развернула сверток, в нем был бордовый с розами полушалок.

– Не возьму я, Иван Петрович, непривычна я к подаркам… И почему мне одной? Дунька не хуже моего робила, а мы же с ней – заединщина!

– И подружке твоей тоже полушалок подарю, только не такой – одинаковых у меня не найдется… Пошто не остаешься, Марина, у нас куделю-то чистить?

– Домой мне надо…

– Да у тебя же ни отца, ни матери…

– Избушка у крестного в Вагановой… Пока я в огороде уберу, в дому вымою, тут и крестный с женой придут из строку.

– А где они в строке-то робят?

– В Харловой, у Вершининых. Скоро рассчитаются да и придут.

– А если бы я тебя посватал, Марина, пошла бы за меня взамуж? – вдруг спросил Елпанов. – Видишь, один я, как перст, наследников у меня нету… Всему бы ты хозяйкой стала!

– Ой, да што вы говорите, Иван Петрович, какая я вам невеста?! Нет!… Нет! Ничего мне не надо!

Марина разрыдалась. Иван Петрович встал, подошел к ней вплотную.

– Ну што ты, касаточка, заплакала? Видит Бог, совсем не хотел тебя обидеть… Конечно, стар я для тебя, да и жених у тебя, наверно, есть. А где подружка-то твоя?

– На поскотине меня дожидается…

– Ну-ка, иди, зови ее!

Вскоре Марина вернулась вместе с Дунькой.

– Ну вот, девицы красны, я вам тут подарочки припас, – и он подал Марине и Дуньке по свертку. – Хорошо робили, спасибо! Только уж не обессудьте – в точности одинаковых полушалков не нашлось…

Бойкая Дунька подскочила к хозяину:

– Благодарствуем, благодетель вы наш Иван Петрович! Лучше отца родного… Может, придем к вам и куделю чистить, коли позовете! Вот сходим в Ваганову, я тятьку попроведаю – и придем…

– Ну, с Богом!

Дунька была счастлива и довольна донельзя, а на глаза Марины то и дело набегали слезы. Она украдкой вытирала их, а подружка без умолку щебетала:

– Ой, Маринка, какой тебе он платок-то подарил – красота! У меня тоже красивый, да похуже. Давай до поскотины дойдем, присядем да хорошенько разглядим. А когда в Вагановой пойдем на игрища, ты мне дашь своего, на один вечер только, поносить?

– Да дам, конечно…

– Да ты че-то невеселая, а, Маринка?

– А с чего мне веселиться-то, приду вот сейчас к пустой избушке… А потом хуже того – после Покрова крестный домой возвернется, будет пить да буянить, свои деньги пропьет, до моих доберется, вымогать будет. А жена его Лизаветушка, как платок увидит, дознаваться станет: где взяла? Если правду сказать, что хозяин просто так подарил, всяко насмехаться начнет!

Сватовство на склоне лет

Когда ударили настоящие морозы и установился санный путь, в деревню Ваганову прикатила добротная нарядная кошева, запряженная рослой гнедой кобылицей. В кошеве сидел пожилой широкоплечий мужик в бобровой шапке и в черной собачьей дохе. Катавшиеся на салазках ребятишки, завидев кошеву, с криками разбежались.