Мария Сосновских - Переселенцы

• Название: Переселенцы
• Автор: Мария Сосновских
• Издательство: «Печатный вал»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91342-009-1

Документальная повесть Марии Панфиловны Сосновских рассказывает о жизни в Центральном Зауралье в XVIII-XIX веках выходцев из Новгородской губернии.

---

Соломия сразу же всей душой возненавидела Антонину и про себя решила выжить ее во что бы то ни стало. Соломии шел уже двенадцатый год, она становилась все более изобретательной и хитрой, а уж коварства-то ей было не занимать. Особенно она возненавидела будущую мачеху, когда у той на шее появились яркие янтарные бусы, наверное, подаренные отцом к свадьбе. Раздираемая злобой на Антонину, Соломия лихорадочно придумывала, как помешать женитьбе отца. Но оказалось, что Пантелей Кузьмич и сам не очень-то спешил со свадьбой. Венчаться с Антониной он пока не думал, и та жила в доме ни то, ни се: и не жена, и не работница. Хотя работать по дому Пантелей Кузьмич заставлял каждый день, тем более что каждую новую прислугу хозяин через неделю уже выгонял, как воровку.

Когда Антонина по вечерам приходила в спальню хозяина, тот неизменно обещал ей, что скоро они обвенчаются и сыграют свадьбу. Однако время шло, а все оставалось по-старому. Пантелей Кузьмич в последнее время стал особенно много пить. Как-то, нагрузившись в стельку, он заснул за столом. Соломия с помощью Антонины повела его в спальню. По дороге Соломия незаметно от Антонины, а тем более – от пьяного отца нашарила в его нагрудном кармане ключ от «кабинета» и незаметно опустила в карман своего передника.

Когда все в доме затихло и Антонина уснула, Соломия взяла свечу на своем столике и крадучись пошла к «кабинету». Без труда открыв дверь, она спохватилась, что не знает, где ключ от тайника, у раскрытой дверцы которого она прошлогодней ночью застала отца.

Поставив принесенную с собой свечу в глиняном подсвечнике на стол, она стала озираться: где же отец прячет ключ от сейфа-тайника, да, может, еще и не один? Взгляд невольно натолкнулся на подсвечник с бронзовой женщиной, держащей факел: «Вот бы мне в комнату такой! – Соломия взяла в руки подсвечник, – ух, и тяжеленный какой… Дорогой он, наверное!».

Вдруг она увидела в самом низу подсвечника какую-то маленькую круглую плашку и машинально потрогала ее. Плашка повернулась, и из отверстия, которое было за ней, выпал ключ. Соломия даже обрадоваться не успела: скорее, скорее к тайнику! – билась в голове мысль. Она отодвинула от стены кресло и легко открыла дверцу потайного сейфа.

В тайнике была черная лаковая шкатулка с яркой цветной росписью. Но она не открывалась! Вся дрожа от нетерпения, Соломия стала разглядывать ее со всех сторон и на одном из углов нашла бронзовый шарик величиной с булавочную головку. Прихватив его ногтями, она попробовала чуть потянуть вверх и вместе с шариком вытянула бронзовый штырек толщиной в вязальную спицу – это был язычок замка шкатулки.

Никогда Соломия не видела такой красоты! В шкатулке лежали золотые кольца – и толстые, массивные, и тонкие, как паутинка, с блестящими камушками. Тут были и браслеты, кулоны, серьги – чего только тут не было…

Неужто все это – дуре Антонине?! Ну уж нет, никогда! Забыв обо всем, Соломия перебирала драгоценности и вдруг увидела ожерелье – то самое, которое не захотела носить мать. Соломия уже хотела опустить его в карман передника, уже взяла ожерелье в руки, ощутив приятную тяжесть, как вдруг в коридоре послышались чьи-то шаги. Потом почудился тяжелый, протяжный вздох, и пламя свечи резко качнулось, замигало и едва не погасло.

Никогда ничего не боявшаяся Соломия обомлела, ей показалось, что кто-то неведомый стоит за самой ее спиной.

Боясь оглянуться, она бросила ожерелье в шкатулку, захлопнула крышку, засунула шкатулку в тайник и на спотыкающихся, ватных ногах вышла, насилу повернув ключ в двери. В коридоре она снова напряженно прислушалась. Больше не раздавалось ни звука, ни шороха, стояла полная тишина. Соломии даже стало смешно за свой страх; но в конце коридора снова послышались шаги, на этот раз явственно различимые. Однако они не напоминали мужскую поступь: видимо, не спалось Антонине. Но вот ее шаги стихли возле отцовой спальни, и Соломия крепко заснула.

Утром ее разбудил шум: Пантелей Кузьмич ругательски ругал и, кажется, даже бил Антонину, а за что – было непонятно.

Антонина исчезла из дома уже на следующий день. Соломия, привычно приняв невинный вид, спросила:

– Батюшка, ты тетю Тоню от нас выгнал, да?

– Мала ты еще, чтоб вмешиваться в дела взрослых! Иди вон, играй себе, – с досадой ответил отец.

Соломия торжествовала победу: она-таки добилась своей цели, и то, что спрятано в отцовом тайнике, может достаться ей. Надо только поторопиться, пока отец не пропил, а еще хуже – не раздарил драгоценности любовницам. Соломия уже привыкла считать драгоценности в тайнике своими и готова была скорей умереть, чем с ними расстаться.

А на Казанском тракте вовсю хозяйничали грабители. Об этом знали на всех постоялых дворах вдоль тракта – от Поволжья до Зауралья; проезжающие и ямщики в трактирах рассказывали о грабежах и даже убийствах.

Мои внимательные читатели наверняка уже догадались, что в темных делах был замешан сын некогда уважаемого Кузьмы Ивановича Китаева, а многие злодейства владелец постоялого двора в Аргаяше Пантелей Китаев задумывал сам.

После ночных набегов вино в трактире лилось рекой. По-прежнему отец ночью являлся с гостями – такими же, как он сам. Соломия теперь с нетерпением ждала этого. Она наряжалась, как на бал, и встречала гостей в передней со свечой.

И опять далеко за полночь, а порой до утра в доме были музыка, песни и пляски, и снова слышался хриплый вопль: «Соломия, дочь Ир-р-родиады! Пляши! Черт меня возьми, пляши, весели душу!».

И все гости любовались красивой, не по годам рослой и умной дочерью хозяина. А красивая, рослая девочка думала только о нарядах, украшениях да о том, чтобы гости поскорее напились, чтобы выгрести их карманы.

Среди гостей на постоялом дворе вдруг, раз за разом, стали появляться два брата. Старшего звали Понтя, младшего – Лева. Да по именам их никто и не называл.

Жигари были грабителями и ворами из Казани. Там их уже не раз ловила полиция, и теперь братья прижились на постоялом дворе Китаева, время от времени выезжая по ночам на тракт и возвращаясь назад с награбленным. Целыми днями Жигари отсыпались, а потом вдруг исчезали на ночь, зачастую прихватив с собой Пантелея Кузьмича и работника Митрича.

Как-то Понтю привезли чуть живого, всего исколотого ножом. Лечили сами, как умели, и Понтя долго не вставал с кровати; видно, ночным грабителям тоже доставалось изрядно. Не раз всего избитого привозили и Пантелея Кузьмича. Бывало, после набегов возвращались не все, и тогда члены шайки пили за упокой души. Иногда раненые умирали и в доме; тогда хозяин с Митричем куда-то тайно увозили покойника.

Между собой грабители ссорились редко, даже будучи пьяными. Один раз только, когда Соломия выкрала у пьяного Понти брелок с блестящим камнем и кинжал с чеканной ручкой и спрятала их в саду, а Понтя, проспавшись и увидев пропажу, в ярости схватил за глотку своего товарища, завязалась жестокая драка. Украденного нигде не нашли, и от чугунных кулаков Понти досталось многим, в том числе и Пантелею Кузьмичу. Попало на орехи также Митричу; тот решил порвать с шайкой и потребовал назад свой пай.

После этой драки в шайке произошел раскол. И чем бы все это кончилось, неизвестно, если бы вскоре Понтя не попал в руки полиции. Оказывается, в Казани у него была семья – жена и трое детей-погодков, и он поехал туда, думая, что прежние его темные дела забылись. Тут его и схватили, но брата Леву он полиции не выдал. Да Лева тоже куда-то исчез, как сквозь землю провалился. Остальные члены грабительской шайки на всякий случай ненадолго затаились.

…С того времени минуло почти пять лет. Соломии шел семнадцатый год; она была настоящей красавицей: стройный, словно точеный, стан, прямые крепкие ноги. Черная, толщиной в руку коса опускалась ниже бедер, круглое, с ямочками на щеках, смугловатое личико… Нос был прямой, а густые брови, почти сросшиеся у переносья, напоминали птичьи крылья. Сейчас девушка уже меньше вертелась в пьяной компании отца и после кражи кинжала воровать стала меньше, но пагубная страсть в ней осталась, разве чуть-чуть, на какое-то время задремав.

Пантелей Кузьмич за последний год сильно сдал: к нему вплотную подошла неумолимая старость. А эта пора неизбежно настает для каждого – и для хлебороба, и для разбойника. Однако крестьянин на склоне лет может еще пахать, сеять, косить. Он не избалован жизнью, из денег видел только свои трудовые копейки, зато не источен развратом и пьянством и не загнивает, как трухлявое дерево.

…Весной внезапно, как с неба свалившись, объявился Лева Жигарь. Он словно не видел на постоялом дворе бывших своих подельников, а все увивался за Соломией. При встрече он предложил ей в подарок золотой кулон, и хотя та, к его удивлению, отказалась от богатого подарка, Жигарь каждый день старался непременно попасть ей на глаза.