Идрис Базоркин - Из тьмы веков

• Название: Из тьмы веков
• Автор: Идрис Базоркин
• Жанр: Историческая проза

Действие романа классика ингушской литературы Идриса Базоркина охватывает последнее десятилетие XIX — начало XX века. С большим знанием исторического материала рисует писатель тяжелую жизнь ингушей того времени, страдающих от безысходной нужды и произвола царских властей. На примере судеб героев своего романа он раскрывает во всей полноте историю Ингушетии.

С большим мастерством описаны особенности жизни и быта ингушей, что придает роману своеобразный национальный колорит.

---

— Я, — спокойно ответил Орци, сидя на толстой санитарной кобыле, белой, как сметана.

— Сколько раз говорили, — воскликнул корнет, — кричать только вместе! И начальнику дивизии говорить «ваше высочество», а не «благородие»! Это же великий князь!

— А я думал, «балгароди» лучше, — невозмутимо ответил Орци.

— Ведь так мы тебя величаем. А кто выше тебя? Ты вот захотел — и меня на жеребую кобылу усадил…

— Замолчать! — прошипел на него корнет по-русски, так и не поняв, издевается над ним эта дубина или действительно не понимает ничего. И опять всадники разрывались от сдерживаемого смеха.

Но вот командиры полков, следовавшие за начальником дивизии, отдав ему честь, поскакали к своим частям, а он направился к кургану Верховного главнокомандующего.

Полковник Мерчуле вернулся в подавленном настроении. Командиры сотен смотрели на него с тревогой. Какая задача поставлена полку? Мерчуле вызвал к себе Байсагурова.

Зажав небольшую бородку в кулак, он прищурился, глядя на ряды выстроившихся сотен своего полка, и, видимо, что-то прикидывая в уме.

Как кавказец он хорошо знал ингушей, уважал их за товарищество, смелость и верность в дружбе. Но как кадровый офицер он понимал, насколько недостаточна сейчас их воинская выучка, чтобы демонстрировать ее перед главковерхом русской армии. Что делать? Как не уронить чести офицерского состава и всего полка?..

Этим он и поделился с Байсагуровым, которого считал наиболее способным офицером.

Оказывается, начальник дивизии предупредил, что Верховный может изменить порядок прохождения полков и начать командовать сам. Такое уже случалось.

— Понимаешь, чего я боюсь, — закончил Мерчуле. — Перепутают, сигнала не поймут — и все! Из стройной части полк в одну секунду превратится в табун! Я видел. Такое и с более обученными случалось! Черт побери!

Байсагурова обескуражило это сообщение. Он молчал.

— Мы идем последними, — с печальной усмешкой продолжал командир полка. — Вот если бы он протрубил нам «в атаку», мы бы показали!

Штаб-ротмистр в жизни был большим приятелем командира полка, и здесь, где их никто не слышал, они говорили на «ты».

— Послушай! — тихо воскликнул Байсагуров. — Эврика! Это же мысль! Не дожидаясь его команды, двинуться в атаку самим! А там ищи-свищи!

— То есть как? Без приказания?

— Да очень просто! Если другим он будет выбирать аллюры, то мы сами выберем себе… Пойдем в три креста[155] — и конец!

— Да с меня погоны сорвут! — воскликнул Мерчуле и в сердцах отвернулся.

Грянул дивизионный оркестр. Осетинская бригада пришла в движение.

Оба полка шли в пешем строю, отлично держа равнение на высокое начальство.

Только мягкость шага выдавала в них кавказцев, отличавшихся легкой походкой, которая выработалась в течение веков оттого, что ходили горцы в чувяках.

— Послушай! — торопливо сказал Байсагуров. — Началось. Надо решать.

А мимо начальства уже шел Кабардинский полк. Как и ожидалось, раздался сигнал дивизионного трубача. Полк сделал поворот направо, потом налево… Перестроения эти были эффектны, но проходили не гладко.

— Что дороже — один офицер или честь полка? — почти закричал Байсагуров.

— О чем ты? — не понял его Мерчуле. Он следил за кабардинцами.

— Послушай! Тебя сейчас увозит врач. Приступ аппендицита… Все остальное — положись на меня. Пан или пропал!..

Мерчуле поглядел на него, подумал и повторил:

— Пан или пропал! Но если о сговоре узнают… А в общем — с Богом! Случится что — буду тебя выручать.

Он велел адъютанту созвать офицеров. И когда те подскакали, сказал:

— Господа офицеры! Я заболел и не могу превозмочь тяжелого состояния… Командовать полком приказываю командиру четвертой сотни штаб-ротмистру Байсагурову. Сожалею, что не в силах быть вместе… Надеюсь на службу!

Проводив Мерчуле, Байсагуров вернулся. Он был бледен и строг, как никогда.

А впереди, на поле, смотр проходил как настоящие маневры. Один за другим выходили Татарский[156], Чеченский полки. По сигналам они перестраивались, меняли аллюры…

Байсагуров отдал приказ надеть бурки. И общий облик полка, одетый в домотканые черкески, преобразился.

Команды следовали одна за другой и все больше удивляли офицеров, которые чувствовали в них что-то неладное.

— Подтянуть подпруги! Са-а-а-дись!..

Еще несколько команд — и полк отступил назад и скрылся в лесу. На месте остался только сам Байсагуров, штандарт, трубач да взвод всадников.

Но вот очередь дошла до третьей бригады. Тронулся Черкесский полк, за ним должны были идти ингуши.

А на кургане только сейчас заметили, что полк исчез.

На месте Ингушского полка стоял взвод. Тридцать человек вместо восьмисот. Это было невероятно. Но полка не было.

Начальник дивизии посмотрел на командира бригады. Тот без шума направил к ингушам штаб-офицера. И в это время в их расположении послышался сигнал: «Развернутым строем — шагом марш!»

Из лесу выступили черные всадники.

Начальство не успело понять, что происходит, как последовал новый сигнал полковой трубы: «В лаву! От середины!..»

Начальник дивизии искоса посмотрел на своего дядюшку. Главковерх с заметным любопытством следил за движением конницы, а она стремительно рассредоточивалась по фронту и шла за своим командиром полка, который со знаменем и трубачом быстро уходил вперед.

— «К середине — со-о-омкни-и-и-ись!» — скомандовал трубач. Всадники вновь понеслись к центру.

— «Шаш-ки-к-и во-о-о-н! В атаку марш-марш!» — последний раз прозвучала медь, и тысячи лошадиных копыт в бешеных ударах обрушились на поле.

Земля задрожала.

А всадников не было видно. Они лежали на конях, над которыми взлетали черные крылья бурок и голубых башлыков.

Вот их командир свернул направо и наперерез полку помчался к кургану. Шагах в двадцати он выпрямился в седле, поднял перед собой клинок и, осадив коня, отсалютовал:

— Ваше высочество! Ингушский полк в атаке! Штаб-ротмистр Байсагуров!

Как только он повернулся и встал лицом к полку, его всадники разом поднялись на стремена и, сотрясая воздух гиканьем и возгласами «вурр-ооо!», яростно размахивая и кружа саблями над головой, лавой промчались под штандартом и скрылись за дальней деревней в тучах пыли.

Отдав честь главнокомандующему, Байсагуров сделал свечу и как вихрь умчался за полком.

Главковерх, не скрывая удовольствия, похвалил атаку и поблагодарил племянника и командира бригады за настоящий сюрприз.

— Рады стараться! — по-солдатски ответил полушутя, полусерьезно начальник дивизии.

— Кто командует полком? — спросил главковерх, насупив брови.

Помощник командира дивизии ответил, что командует полком полковник Мерчуле. Но он внезапно заболел, и полк вел командир четвертой сотни штаб-ротмистр Байсагуров.

— Отлично! Побольше бы таких! — сказал великий князь. — Командиру полка благодарность. Штаб-ротмистра произвести… Кес-ке-се?[157] — вдруг спросил он, взглянув на поле.

Там к центру плаца шагом подъезжал одинокий всадник на брюхатой лошади. В левой руке его сверкала шашка, в правой была плеть. Ехал он траверсом[158], лицом к начальству, и изо всех сил нахлестывал свое толстокожее животное. А оно, как от овода, только отмахивалось от него хвостом. Наконец всаднику все же удалось разогнать лошадь, и она нашла курцгалопом, вздымая вместе передние ноги и едва продвигаясь вперед. И тогда всадник тоже закрутил шашкой над головой, заорал «вур-ро-о-о!» Стало ясно: он шел в атаку вслед за своим полком.

А на поле уже вступали донцы.

Кто-то из штаб-офицеров поскакал, чтобы убрать всадника в сторону.

Тем временем лошадь его, видимо, приняв возглас «вурро» за «тпрру», остановилась. Заложив на спину кренделем короткий хвост, она стала освобождать свое бездонное брюхо от казенного фуража. Понукания не действовали.

Штаб-офицер был шокирован.

— Мерзавец! — воскликнул он. — Что ты здесь делаешь? Или ты не видишь, кто там!..

— Это не я, это лоша делает! Он десят лет армия. Если он сама не знаю, кто там, я откуда знаю?

— Да убирайся ты со своей коровой! — потерял терпение офицер.

— Мой лоша мой командер сказал осел. Эта лоша ты сказал коров! А я как, пеший атака пойдем? Да?

— Олух! Сворачивай сюда! — закричал офицер.

— Не олух! Орци я! — огрызнулся всадник и снова начал разгонять свою кобылу.

Офицер выхватил шашку, ударял лошадь Орци фухтелем и, схватив ее за повод, поволок в сторону.

— Отпускай! — угрожающе сказал Орци. — Плен моя не пойдет! Отпускай!

Но офицер продолжал уводить коня вместе с ним.

— Тогда смотри мине! — закричал Орци и взмахнул шашкой. Офицер чудом успел парировать удар в голову. Клинок Орци скользнул по его сабле до эфеса.