Вячеслав Касьянов - Искушение святой троицы

• Название: Искушение святой троицы
• Автор: Вячеслав Касьянов
• Жанр: Фэнтези

Сюрреалистическая фантастическая повесть. Стремлением автора было максимально достоверное изображение максимально неправдоподобной ситуации. Здесь все точнейшим образом описано: от ощущений героев до фактуры материалов. При этом повесть представляет собой не более, чем концептуально-стилистическое упражнение. Читать должно быть интересно: здесь сколько угодно адских монстров и странных приключений. Но задачей автора было не столько увлечь читателя, сколько снести ему крышу. Некоторые пассажи должны заинтересовать и любителей философии. Кроме того, по ходу работы над повестью автору захотелось в какой-то степени отразить и внутренние переживания героя. Совет: обязательно преодолейте первую главу. Совет 2: и вообще читать лучше от начала и до конца — так общее впечатление будет сильнее.:-)

---

— Обалдеть, — сказал Слава. Он поднял голову вверх, мечтательно посмотрел в потолок и вдруг засмеялся. — Нет, вы представляете, какой нереальный, оголтелый, дурацкий бред происходит с нами, а? Я… это вообще, просто, у меня нет слов! Где мои слова?

— Вон они, там лежат, — Леша махнул рукой в сторону черной неподвижной туши.

— Пошлите, балбесы, — нетерпеливо сказал Дима, — мы это потом обсудим, когда отсюда вылезем. Вперед!

— Ужас, — сказал Слава, выходя из угла, — прикиньте, если бы не эта туша, я бы сейчас снова перепутал, куда идти! Кошмар!

— Да ты вечно все путаешь, — сказал Леша.

— Короче, идем, — сказал Дима.

Он повернулся и зашагал впереди. Леша и Слава осторожно пошли следом.

Слава вдруг сказал:

— Стойте.

Он резко развернулся и побежал назад.

— Бл…, это еще что такое?! — закричал Леша, оборачиваясь.

Слава быстрым шагом шел обратно к стыку коридоров. Леша и Дима одновременно повернулись в его сторону и глядели, как он удаляется от них, вдавливая паркетины в пол. Сначала они подумали было, что он оставил что-то за углом, в первом коридоре, и оба сразу связали это 'что-то' с мертвой птицей, хотя было совершенно непонятно, зачем она могла понадобиться Славе. Но не успели они об этом подумать, как Слава на бегу вторично грохнулся о невидимую преграду и свалился навзничь, едва успев обернуться в падении и подставить руку. Он лежал на засаленном паркете, ворочаясь с боку на бок и схватившись за голову, и стонал: 'о-о, моя голова!', и одновременно нервно вздрагивая — по-видимому, от смеха. Леша торопливо шагал в его сторону.

— Бл…, ну, куда тебя нелегкая понесла! — раздраженно говорил он, остановившись прямо перед Славой, так что едва не ударил его ногой, и гневно нависая над ним, в то время, как Слава продолжал томно ворочаться на полу и стенал от идиотского смеха. — Ну, что бы мы без тебя делали, в рот тебя чих-пых! Как бы мы, бл…, еще узнали, что тут стена! Два, бл…, оболтуса, с Димычем на пару. Вечно вы обо все спотыкаетесь, бл…, за все зацепляетесь, вашу мать! Я надеюсь, ты хоть свою тупую голову-то сломал?

На секунду задержав смех, Слава сквозь силу выдавил:

— Не дождетесь.

— Какая жалость, — процедил Леша. — Только стену зря испортил.

Слава продолжал истерически смеяться, лежа на полу, а подошедший Дима, не обращая на него внимания, уставился на серую глухую стену. Поворот бесследно исчез вместе с первым коридором.

Леша зло говорил:

— А давайте, бл…, Славика возьмем за ноги и долбанем головой об стену! Надо только посильнее двинуть, и стена развалится к гребеням! У него башка уже натренированная!

— Блин, в натуре, глядите — тупик! — изумленно говорил Дима. Глаза у него были выпучены, как у маленького мальчика, и рот округлен. Дима любил утрировать свое изумление, так чтобы все это видели, но такое его поведение, как правило, говорило о том, что он удивлен по-настоящему. Он водил рукой по грязно-бежевой холодной шероховатой поверхности и не верил своим глазам.

— Ну, вы и тормоза, блин, — заорал Леша негодующе. — Че, и ты ее тоже только щас увидел? Нет, я не могу. Я еще когда за тобой пошел, балбес, уже видел, что тот коридор закрылся, только не хотел вам говорить. Вставай, инвалид гребаный! В морге будешь валяться. Надо делать ноги, пока нас всех тут не засосало на тот свет вместе с вашим коридором. Пошли, вашу мать, пошли!

Леша остервенело зашагал по паркету. Дима оторвался от стены и медленно двинулся следом, иногда оглядываясь и смотря на стену потрясенным взглядом, затем, наконец, отвернулся и ускорил шаг. Слава полежал еще немного, потом с усилием поднялся на ноги и стал шататься, как пьяный. Он все еще посмеивался и иногда мелко вздрагивал. В таком состоянии он отправился догонять Лешу и Диму, ушедших уже довольно далеко, подергиваясь всем телом и периодически взрываясь смехом. Дима иногда взглядывал на Славу и тоже усмехался себе под нос, а Леша, напротив, не обращал на друзей никакого внимания и в течение следующего получаса даже ни разу не обернулся, будто хотел всем показать, что никто и ничто его не интересует, кроме собственного спасения. Он шел подчеркнуто небрежно и намеренно не выказывая злобной сосредоточенности, совсем недавно еще проявлявшейся в нем; вместо этого он с живым интересом смотрел вперед и по сторонам, оглядывая опостылевшие стены, пол и потолок, и совершенно забыв про Славу и Диму.

Новый коридор ничем не отличался от предыдущего: он был такой же ширины и высоты, как и первый, с серо-бежевого цвета стенами и потолком, и без всяких окон и дверей. Пол был выложен таким же разномастным коричневым паркетом, который вился монотонным зигзагом и скрипел точно так же, как и паркет в первом коридоре. Вместе с тем, само по себе то обстоятельство, что один коридор сменился новым, пусть даже ничем от него не отличавшимся, действовало благотворно: новый коридор как будто казался все же другим, и, хотя эта разница на глаз никак не была заметна, сам факт перемены давал какую-то надежду. Когда они пошли по новому коридору, все словно бы началось заново и пугающая отвратительная монотонность, наконец, прервалась. Ребята вновь воспряли духом. Однако довольно скоро каждый из них вспомнил о странном исчезновении, произошедшем у них на глазах, и слабый на первых порах, но противный страх стал проникать в их мысли, и он был особенно мерзок оттого, что они уже испытывали его раньше и столь явственное напоминание о нем крайне неприятно холодило чувства. В первую секунду Дима был даже благодарен Леше за непривычное для него и потому неожиданное мужество, проявленное им в тот момент, когда даже он, Дима, готов был упасть духом. Но потом и Дима, а за ним и Слава, когда он совсем пришел в себя, стали подозревать что-то страшное, что крылось за Лешиной бравадой, как будто Леша пытался храбриться потому, что испугался чего-то сам. Его торопливый уход от страшного места они стали воспринимать, как бегство, будто Леша боялся рассказать им о том, что он увидел.

Торцовая стена все более и более удалялась и, наконец, совсем пропала позади, и длинный узкий холл опять превратился в бесконечный унылый тоннель, одинаковый спереди и сзади и освещенный таинственным дневным пасмурным светом. Славе и Диме хотелось поговорить; это желание было настолько сильным, что пересилило даже голод, незаметно прокравшийся в их желудки, несмотря на все потрясения и опасности, а, может быть, и благодаря им. Леша упорно молчал и отказывался сказать хоть слово в ответ на все обращения. Слава не мог этого долго выдержать; он сказал, запыхавшись:

— Чуваки, я устал. Давайте привал сделаем. Заодно обсудим, чего дальше делать. У меня тут просто… появились… эээ… в общем, какие-то мысли.

Последнее он сказал, чтобы умилостивить Лешу: он чувствовал, что другим способом ничего не добьется.

Дима, к удивлению Славы, сейчас же подхватил:

— Давайте! Предлагаю голосовать. Кто за то, чтобы сделать привал? Ага, я и Славик. А ты, баклан, в единственном числе. Стой! Куда побежал? Балбес, мы привал делаем. Полчасика. Давай, сядем, посидим. Давай. Ты обязан подчиниться большинству.

Последнюю фразу Дима сказал полушутя.

Леша остановился; как ни странно, глупый Димин аргумент его неожиданно убедил.

— В морге отдохнете! — сказал он на всякий случай.

Его раздражение звучало несколько искусственно: он уже и сам утомился и был не прочь отдохнуть.

Слава сейчас же сел на деревянный пол и о чем-то задумался. Леша неохотно последовал его примеру, а Дима, встав на колени, принялся рассматривать грязно-коричневый паркет, словно только сейчас его увидел. Он попытался просунуть между паркетинами палец, но повредил ноготь и, охая, сунул палец в рот.

— Ты, что, с ума сошел? — лениво спросил Леша.

Слава заерзал спиной по стене, чтобы устроиться поудобнее. У него вновь закружилась голова, что-то мягко ударило между ушей, и коридор чуть-чуть приподнялся одним концом вверх. Через секунду все прошло; Слава знал, что это было вызвано голодом. Он слабо сказал:

— Есть у кого-нибудь что-нибудь пожрать?

Леша немедленно ответил на это.

— В морге пожрешь, гнида! — сказал он раздраженным тоном, будто Слава все время только и доставал его этим вопросом. Впрочем, он тотчас же забыл о Славе и стал наблюдать за тем, как Дима ковыряется в паркетной доске, тщетно пытаясь подцепить ее пальцем, чтобы вытащить из пола. Сам Дима, увлеченный паркетиной, не сразу услышал Славины слова.

— А?… Чего? — сказал он, поднимая голову с пола. — А, пожрать? Не, Славик, ты о чем? — Он комично покачал головой из стороны в сторону. — Я уж последнюю бутылку пива выжрал несколько часов назад. А сухарики вообще не помню, когда ел.

— Да-а, сухарики, — протянул Слава замогильным голосом, смотря остановившимся взглядом перед собой.