Валентин Лебедев - Дневник космонавта

• Название: Дневник космонавта
• Автор: Валентин Лебедев
• Издательство: Наука и жизнь
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

Дневники Валентина Лебедева, дважды Героя Советского Союза, летчика-космонавта СССР, кандидата технических наук, — это редкая пока возможность побывать каждому из нас на борту станции «Салют», вместе с экипажем пройти нелегкий путь, именуемый длительной космической экспедицией. Вместе с космонавтами мы чувствуем трудность работы в невесомости, особенности жизни на борту комплекса, когда обстоятельства вынуждают двух людей находиться столь долгое время вместе, наконец, мы видим специфику труда космонавта, и она выявляется в совсем крошечных деталях…

---

Вечером с Толей провели киносъемку работы по биологическим экспериментам. Сейчас, перед сном, покрутили мультик на видеомагнитофоне «Ну, погоди!». Получили удовольствие. Надо сказать, что видеомагнитофон на борту во многом скрашивает нашу жизнь, мы часто с Толей, когда заканчивается рабочий день, приготовив что-нибудь повкуснее, включаем видеозаписи — ногами обхватишь спинку кресла, чтобы не всплывать, и, как дома перед телевизором, сидишь расслабленно, «балдеешь». Бывает, засиживаемся допоздна, крутим записи, а станция крутится себе и крутится вокруг Земли.

12 АВГУСТА

Выспался хорошо. Сегодня рубикон. Прошло три месяца, как мы вдвоем. Что можно сказать? Сейчас друг с другом общаемся мало. Это нелегко. Главное — выполнить программу. И не срываться в разговорах с Землей. Встал и приступил к ремонту системы регенерации воды — СРВК, заменил индикатор проскока жидкости. Толя занимался визуальными наблюдениями. Так не хотелось звать его, решил сделать все сам. После обеда был телевизионный репортаж «Три месяца на орбите». Спросил оператора связи, Петра Ивановича, о чем рассказывать. О работе уже надоело. Давай по-домашнему. Он говорит: «Давай». Тогда представим, что мы оказались у вас в гостях, дома. И вы, естественно, так же, как и мы, задали бы нам первый вопрос: «Ну, как там?» Имеется в виду, в космосе. Ничего особенного, ответил бы я, невесомость, замкнутый объем, вдвоем и работа. Невесомость мы уже не замечаем, как будто в ней все время и жили. Замкнутый объем — к нему тоже привыкаешь месяца через два.

Станция для нас — это как островок в океане, и поэтому надо свой мир научиться строить и ограничивать им, а не смотреть в даль Земли и вздыхать. Люди живут на Севере, в пустынях, привыкают, так же и мы. А то, что вдвоем, это, конечно, нелегко, ведь мы разные люди, во многом с разными интересами и разного воспитания. Нам уже по 40 лет, и мы можем, а где-то и обязаны в своих поступках быть разумными людьми. А что касается духовной атмосферы в станции, то она почти земная, так как с каждым грузовиком, экспедицией посещения приходят письма, фотографии, газеты. Каждую неделю встречаемся с семьями, близкими, друзьями. Немаловажное значение имеет, кто ежедневно с нами на связи — какие операторы, специалисты.

Посмотрел запись в дневнике после двух месяцев полета. Отношения хорошие. Сейчас проявляются противоречия. Идут по нарастающей. Это беспокоит. Надо остановиться. Сегодня посмотрел в иллюминатор, и хочется поделиться, что чувствуешь и как воспринимаешь Землю из космоса через три месяца полета. Во-первых, стал спокойней взгляд, раньше стремился все охватить, сейчас смотришь внимательней, по отдельным районам. Больше сопоставляешь, анализируешь. Меньше стало эмоций от красоты Земли, ее горизонта, облачности, океанов, пожаров, пыльных бурь. Они ушли вглубь, но чувство величия картины, которую ты наблюдаешь, восхищает и успокаивает. Я бы сказал, гипнотизирует тебя, отключает все посторонние мысли и все сосредоточивает на себе — шар Земли, звезды, густая чернота пространства. Иногда смотришь, понимаешь, что это лестница без конца, лестница в неизвестное, в непонятное, а ты стоишь на первой ступеньке и думаешь: куда приведет? Но начало положено человеком, и он пойдет вперед и будет открывать новые тайны природы. В этом предназначение человечества и его бессмертие. В трудные минуты, когда внутри накапливались безысходность, апатия, сомнения и раздражение, подплывешь к иллюминатору и начинаешь смотреть на панораму Земли, эти гигантские скопления облачности, ее валы и спирали с таким разнообразием по форме, структуре, композиции — то это огромное поле белоснежных папоротников или гигантский ледоход могучей реки с огромными льдинами, которые сталкиваются, наползая друг на друга, разбиваясь и превращаясь в воздушную пену. А то это огромная голубая сцена, где я видел воздушных балерин в белоснежной фате облака, стройных, как фонтанчики на синей глади океана, или красно-коричневом фоне Африки, или на удивительной по цвету горной мозаике Австралии, или кораллового цвета высокогорном плато Гималаев с бирюзовыми и изумрудными вкраплениями озер, окруженных высочайшими снежными вершинами мира с ледниками.

Это настолько тебя затягивает и гипнотизирует, что все твои невзгоды уходят в сторону, наступает душевное облегчение. Здесь я понял, почему люди получали успокоение от посещения церкви. Ведь когда человек со всеми своими заботами и с житейской обыденностью того, вчерашнего, уклада жизни попадал в храм — величественное творение таланта человека, его зодчества, живописи, он видел эти огромные объемы, высокие своды стен, прекрасные росписи, удивительные краски, совершенно иной мир звуков, — человек растворялся со своими проблемами в этом мире, и, когда выходил, он чувствовал облегчение от соприкосновения с другим миром, миром прекрасного, и от этого таинственного ему становилось легче. Он не осознавал, в чем дело, видел причину в боге, а на самом деле она была в красоте созданной им самим же, человеком, и им же обожествленной. Вот так же и я, когда было тяжело, подходил к иллюминатору посмотреть на Землю — называл это «сходить в церковь», потому что здесь я соприкасался уже с божественно-величественной красотой самой природы.

13 АВГУСТА[13]

Днем выполняли астрофизические эксперименты. Я от них получаю большое удовольствие, тем более был момент, когда надо было посоображать и принять решение. Не проходил код задания режима в систему «Дельта» на программные развороты, а впереди еще две тени работы, срывается эксперимент, программа целого дня, что делать? Если ждать сеанса связи, потеряем половину времени, отведенного на эксперимент. Да и Земля с ходу может не успеть разобраться и даст отбой работе. Решили сделать все сами. Проанализировал сложившуюся ситуацию, получился единственный выход: надо было решиться на выключение навигационной системы «Дельта» для приведения ее в исходное состояние, а потом набрать всю программу заново. Выключил вычислительный комплекс, снова включил, проверил синхронизацию с московским временем. Вводить программы кодами 51 и 19 не стал, так как с внешнего запоминающего устройства (ВЗУ) переписались бы вновь все программы, а время уже ушло.

Поэтому задал другой режим «Стабилизация — „Каскад“, точно с ручной ориентацией», и две тени спокойно отработали с рентгеновским спектрометром и телескопом РТ-4.

Юбилей полета — три месяца на орбите. Сейчас в 17.00 разговаривали с 20-м. И неожиданно вместо поздравления получили замечание за то, что я недостаточно занимаюсь физо и якобы из-за этого похудел. Задаю вопрос: «Как мы работаем?» «Работаете хорошо».

Вот это для нас главное. Подошел следующий сеанс связи. ЦУП в ожидании, сопереживает. Чувствую, всех интересует, какое у меня настроение и как буду себя вести. Слышу, оператор связи спрашивает у Толи: «А где Валентин?» У меня действительно было плохое настроение, я за эти полтора часа настолько устал от размышлений, что не хотелось выходить на связь, но взял себя в руки и ответил: «Слушаю вас». Тогда оператор спросил: «Ребята, вы могли бы дать интервью для радио?» Я ответил: «С удовольствием». Смотрю, все в ЦУПе размагнитились и поняли, что срыва не будет.

14 АВГУСТА

Днем подводил итоги наблюдений для геологов. Наносил структуры на карту, описывал их и давал по ним краткую аннотацию, так как надо с ребятами из экспедиции посещения, которых ждем скоро, отправить этот материал на Землю. Вечером была встреча с женами.

Люсенька, не знаю, чем это вызвано, или она в курсе разговора, шутила и говорила без настроения. Она рассказала мне о сыне, который пишет из лагеря, что так соскучился, что носит на груди ее письма и говорит: «Это от мамочки родненькой». Скучает. Пишет, что похудел, бегают с Умиком — его другом из Грозного, как два брата. Во вторник и Люся улетает отдыхать в Пицунду, так что следующую неделю буду один. Сейчас проходим в районе мыса Горн.

Смотрю океан, его темно-синяя поверхность усеяна белыми штришками, как рисовыми зернами. Сначала подумал, что это айсберги, но смутило их большое количество, одинаковые размеры и равномерное распределение. Это гребни больших волн бушующего внизу шторма.

В 12 ч. 50 мин. справа от трассы на нисходящем витке в Южном полушарии видел необычные облака на большой высоте над массивами обычной светло-серой облачности, точнее, пелену, как бы краску, разлитую по стеклу, цветом между светло-розовым и горчичным, растянувшуюся на 1000 км. Сделал несколько снимков. Подходим к острову Южная Георгия. Огромный горный массив сверкает в лучах солнца рельефным снежным панцирем своих хребтов, напоминая гигантский белоснежный корабль, а вокруг на сотни километров бежевые поля льда в сложном орнаменте трещин. Это не сплошные поля, пространство покрыто льдами в ажурном сплетении темных линий, спиралей, дуг и т. д. Ощущается какая-то непонятная и чем-то знакомая в узорах этой картины закономерность. Потом вспомнил, на что похож этот рисунок — на структуру поверхности воды в блике солнца.