Сергей Карпущенко - Месть Владигора

• Название: Месть Владигора
• Автор: Сергей Карпущенко
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-01133-0

Князь игов Грунлаф, заключив союз с вождями других борейских племен, идет походом на Синегорье. Черный маг Крас, стремясь к торжеству злого начала в людях, попеременно поддерживает то Грунлафа, то Владигора. Его главная цель — сделать их слепыми орудиями своей воли. На некоторое время это ему удается. Льется кровь, горят столицы обоих враждующих государств…

---

Так думал Крас, глядя на толпу борейцев, уже бившихся за снесенным заборолом, а между тем вожди стали переглядываться, раздались встревоженные возгласы:

— Что происходит?! — восклицал Гилун. — Синегорцы не дают им укрепиться на стене? Да быть того не может!

— Стрибог великий! — говорил Старко. — Я вижу, как ладорцы сбрасывают их со стены! Что это? Борейцы пятятся, они не могут выдержать натиска проклятых синегорцев!? Да это колдовство! Они ведь уже были на стене!

И впрямь происходило что-то невероятное. Борейцы как будто растеряли весь свой прежний воинский пыл. Они, уже овладевшие стеной, теперь отступали. Кто-то еще отбивался, кто-то пытался нападать, но большая часть воинов спускалась вниз, некоторые делали это даже с резвостью, хотя за ними никто не гнался. Спускаясь, воины наталкивались на стремившихся вверх, началась сумятица, давка, и скоро только тела убитых покрывали пологую насыпь холма, а борейцы, отойдя от стены шагов на сто, сгрудились, подобно стаду овец, испуганно жались друг к другу, робко поглядывая то на стену Ладора, то на свой лагерь, откуда, они знали, на них смотрели князья.

— Хормут!! Хормут!! — громко закричал Грунлаф. — Скорее скачи к этим вонючим мерзавцам! Пусть снова идут на приступ! Ведь победа уже была за нами!

Военный советник тотчас вскочил в седло и понесся к игам, еще совсем недавно таким грозным и непобедимым в своем порыве овладеть крепостью. Никто из Вождей не произносил ни слова. Каждый ощутил ужас если не поражения, то большой неудачи, в которой теперь некого было винить. Было видно, как Хормут подскакал к толпе отступивших борейцев, как дважды его поднятый меч блеснул в лучах солнца, но воины не двигались с места.

Покуда Хормут убеждал воинов повторить попытку штурма, возвратились конные вестники, один за другим сообщившие вождям, что и в других местах борейцы спустились со стен, уже было занятых, и стоят в поле, не слушая своих командиров. Впрочем, гонцы сказали, что и сами сотские и десятские не проявляют особого пыла и лишь для вида уговаривают воинов снова идти на приступ.

Вернулся Хормут, тяжело соскочил с коня.

— Вожди! — сняв шлем и склонив голову, заговорил пожилой витязь. — Оказывается, какая-то странная сила вдруг заставила их покинуть стены. Все, как один, сказали, что не могли и руки поднять, чтобы нанести удар. Это произошло внезапно!

Гилун, брызгая слюной, закричал:

— Что они врут?! Какая такая сила?! Просто кто-то один в штаны навалил, вой поднял, назад рванулся, а за ним и все побежали! Хормут, тебе нужно было для острастки зарубить нескольких негодяев, этих поганых трусов, недостойных носить оружие, и они бы вновь пошли на стену!

— Я так и сделал, княже, — мрачно ответил Хормут, вытаскивая из ножен и показывая всем клинок, на котором еще не высохла кровь. — Все бесполезно — они молчат и не хотят слушать меня.

И тут, повернувшись к Гилуну, со свирепостью в голосе заговорил Грунлаф:

— Нет, не колдовская сила и не трусость заставила наших уйти со стен! Да если и нашелся один трус, способный вселить панику в остальных, то почему же это случилось сразу в трех местах? Нет, Гилун, во всем виноват ты один!

— Я виноват?! — Гилун стиснул рукой, облаченной в толстую боевую рукавицу, расписное топорище своей двойной секиры. — Да ты ополоумел, Грунлаф!

— Нет, я еще в здравом уме, Гилун! — схватился за рукоять меча Грунлаф. — Ты в самый разгар боя оскорбил Перуна своей хвастливой, глупой речью. Не тебя ли предупреждал мудрейший Крас не делать этого?

И без того некрасивое лицо Гилуна исказила злобная гримаса. Сверкнуло лезвие секиры, готовое вонзиться в грудь Грунлафа, но Крас проворно схватил Гилуна за руку:

— Опомнись, князь гарудов! Что будет, если воины узнают о том, что ты поднял оружие на своего брата, вождя Грунлафа? Иги бросятся на гарудов, коробчаки на плусков, и мы зальем это поле кровью единоплеменников, а синегорцы будут радоваться, глядя со стены на это ужасное кровопролитие!

Гилун опустил секиру и, уже ощущая себя виноватым, мрачно спросил:

— Но что же делать?

— Что? — переспросил Крас. — А то, что делали и твои предки, Гилун, и предки Грунлафа, Старко и Пересея. Нужно объяснить воинам, что власть Перуна удержала их от того, чтобы сегодня же покончить с Ладором. О твоем оскорблении Повелителя мы им не станем говорить. Зачем? Просто вечером, похоронив убитых, мы принесем Перуну богатую жертву, совершим возлияние, и завтра утром воины вновь устремятся на стены Ладора, ободренные и уверенные в том, что теперь уж Перун им непременно пособит.

— Да, мудрейший, — тихо промолвил Гилун, — ты, вижу, снова оказался прав. Прости меня! И вы, братья-вожди, тоже простите! А если считаете необходимым, рассеките мою грудь вот этим боевым топором, и пусть моя кровь окропит алтарь Перуна, если это нужно для победы.

Грунлаф, Старко и Пересей были тронуты речью Гилуна, и каждый из них в знак прощения поцеловал его в губы.

Крас смотрел на целующих Гилуна князей и с презрением думал:

«Борейцы, я выбрал вас, чтобы вы стали моим народом, ибо всегда вы были жестоки в войнах, более жестоки, чем другие. Но я вижу, что вы еще очень глупы и пребываете во власти древних предрассудков, одним из коих является желание прощать того, кто явно виноват. Не поплатиться бы вам за свое добросердечие, способное не возвысить, а только унизить человека. Человек должен быть горд и независим, как горящее в небе солнце!»

В Ладоре все ликовали по случаю новой победы над борейцами, хоть и не обошедшейся без жертв. Не ликовал лишь один Владигор. Он не верил в то, что трусость борейцев и отчаянное мужество ладорцев спасли город. Он помнил, что луки защитников крепости не приносили ощутимого вреда врагам и все попытки удержать их натиск возле глиняных холмов закончились тем, что густая толпа неприятелей без особого труда поднялась к заборолу, крушила его и даже прорвалась на площадки стен. А потом наступило что-то совсем непонятное — борейцев вдруг охватила странная вялость, они перестали наступать, а потом и вовсе ушли со стен.

«Что же случилось? — размышлял Владигор, бродя по городу и не зная, что делать дальше. — Неужели Перун заступился за нас? А может быть, это козни Краса, умеющего умертвить в человеке ратный пыл? Но для чего ему это нужно? Он не хотел гибели Ладора? Тогда зачем же он помогает борейцам? А может быть, он не хочет моей собственной гибели? Но почему?»

Бадяга и Велигор возникли перед Владигором неожиданно, нарушив ход его мыслей. Они были веселы, и усы их слиплись от меда, хоть оба витязя еще не успели снять кольчуг, на которых запеклась кровь.

— Владигор! — ударил брата по плечу Велигор. — Ну, как мы бились сегодня? Можем, значит, удержать Ладор!

Владигор ответил ему с горечью:

— Нет, брат, не можем! Завтра борейцы пойдут на нас снова, и, будь уверен, их уже ничем нельзя будет остановить. То, что случилось сегодня, это какая-то случайность. Разве ты не знаешь, Бадяга, что такое бывает во время боя, — воины, охваченные ужасом, бегут от врага, точно какая-то колдовская сила заставляет их делать это?..

— Да, я сам видел пару раз такое, — отвечал Бадяга. — Но ведь завтра может случиться то же самое, и мы снова отобьем все три приступа.

Владигор печально покачал головой:

— Нет, завтра замешательство уже не охватит борейцев, я в этом твердо убежден: поверьте, кудесник Белун, мой учитель, вложил в меня способность предчувствовать как удачу, так и беду. Так вот, если завтра борейцы вновь пойдут на приступ, они быстро займут стены, а потом растекутся по всему городу. Конечно, мы будем биться до последнего, все погибнем — таков удел воина, дело его чести. Но чего ради должны умирать старики и дети, женщины и девицы? Самым красивым свяжут руки и на веревках поведут в свои дома, чтобы сделать наложницами, или продадут покупателям живого товара. Ладор после разграбления будет разрушен, и лишь бродячие певцы, переходя из города в город, от селения к селению, помянут меня, вас и все Синегорье, которого уже не будет, в своих сказаниях.

Бадяга и Велигор молчали. Картина, нарисованная Владигором, не вызывала радости, но все-таки им не верилось, что борейцы, отброшенные сегодня, смогут так легко справиться с Ладором.

— А может быть, — начал Бадяга осторожно, — попробовать завтра отбить приступ снова?

— Нет, завтра борейцы, помня о сегодняшнем позоре, будут сражаться еще более решительно, не жалея своих жизней. Завтра Ладор падет, если… если мы сами не оставим его врагу.

Велигор, уже второй раз слыша о необходимости оставить столицу Синегорья, горячо воскликнул:

— Да что ты такое говоришь? Куда же мы пойдем? Думаешь, всех синегорцев примет братский Ильмер, Ладанея или Венедия? Очень мы им нужны! Сам знаешь, братские княжества даже не откликнулись на твой зов о помощи!