Николас Шэффнер - Блюдце, полное секретов. Одиссея «Пинк Флойд»

• Название: Блюдце, полное секретов. Одиссея «Пинк Флойд»
• Автор: Николас Шэффнер
• Издательство: Издательство Сергея Козлова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-901013-01-8

Книга содержит не просто биографические данные о супергруппе, а дает представление об эпохе расцвета прогрессив-рока и о зарождении движения психоделического искусства.

---

Весь материал выстроен как постоянные отсылки в прошлому героя, начиная с первой песни «In The Flesh?» (по названию турне ФЛОЙД 1977 года) — пародии на обрюзгших «динозавров рока», которая должна была передать тупость и отчуждение полностью «замурованного кирпичами» Пинка (и стоит ли некоторым из случайных поклонников ФЛОЙД наслаждаться мелодией в чистом виде — ведь это только подтвердит точку зрения Роджера о неспособности группы общаться с поклонниками, появившимися у них после выхода в свет «Dark Side»?).

Во втором действии, отражающем хронику нервного срыва Пинка, внимание, похоже, задерживается на 60-х (и Сиде Барретте), когда выполненная в стилистике Рэнди Ньюмена (Randy Newman) «Nobody Home» уступает место творческой фантазии о второй мировой войне — «Vera». За ней следует то, что Уотерс назвал «центральной песней всего альбома» — «Bring The Boys Back Home» — и о солдатах на фронте, и о рок-музыкантах, проводящих большую часть жизни в гастрольных поездках.

В этом месте действия находящуюся во власти галлюцинаций звезду, успевшую до смерти напугать даже свою подружку из числа groupie, приводит в чувство укол, сделанный доктором (доктор появляется в шоу из-за Стены). Герой, маршируя, вновь выходит на сцену под репризу «In The Flesh» (на этот раз без вопросительного знака) — его слова превращаются в резкую обличительную речь-проповедь расизма и человеконенавистничества. Концерт перерастает в своеобразный рок-Нюрнберг, когда из левых колонок (улавливаете скрытый смысл?) раздаются крики толпы: «Пинк Флойд! Пинк Флойд!». Этот вопль трансформируется в «Молоток! Молоток!» — звучащий из правых колонок. «Идея, — сказал Уотерс, — заключалась в том, что в нас самих произошли изменения — старые добрые симпатичные ПИНК ФЛОЙД, которых мы все знали и любили, обратились к своему злобному alter ego».

«Первоначально, — говорил Роджер Карлу Далласу, — планировалось просто возвести Стену и так все и оставить. Но это было СЛИШКОМ круто… слишком похоже на «Да пошли вы все на …!». Вместо этого перегруженные демагогией рок-н-ролльные оборонительные укрепления взрываются, и его Стена рушится. В итоге герой остается незащищенным, легко ранимым и чувствительным человеческим существом».

* * *

Материал «The Wall», укладывающийся в 26 песен, напичканных текстами по полной программе, мог уместиться только на двойном виниловом альбоме. При этом следует отметить, что эти композиции были гораздо более личными, чем вещи со всех флойдовских альбомов за предыдущие 7 лет, вместе взятые. Учитывая сложность и масштабность этого проекта, а также свою собственную склонность вступать в конфликт с Гилмором по вопросам музыкального развития группы, Уотерс решил привлечь к работе постороннего человека и сопродюсера. Это также позволило бы ему проводить вечера со своей новой (гражданской) женой Кэролайн и сыновьями Гарри и Индиа. Роджер был убежден, что его собственных детей необходимо избавить от синдрома «безотцовщины», ставшего ключевой темой в «The Wall». Первым и единственным кандидатом стал протеже Кэролайн — Боб Эзрин (Bob Ezrin), у которого она когда-то работала секретаршей.

Хотя его больше знали как продюсера сумасшедших хулиганских исполнителей и команд типа Элиса Купера и KISS, Боб сотрудничал и с Лу Ридом (Lou Reed) на пластинке «Berlin», до появления «The Wall» считавшейся самым душераздирающе-грустным концептуальным альбомом за всю историю рок-музыки. В достоинство Эзрину вменялось и то, что он вместе с Роджером и Кэролайн присутствовал на последнем концерте в Монреале и видел все собственными глазами.

Энергичный 29-летний канадец был весьма удивлен, когда он прилетел в Лондон, чтобы заняться делами своих звездных клиентов. «Их образ жизни, — заметил он, — похож на образ жизни президента любого банка в Англии. Это все что угодно, только не рок-н-ролльное безумие. Если в субботу днем вы натолкнетесь на Роджера с детьми… то ни за что не догадаетесь, что этот парень — совсем не суперважное должностное лицо, прогуливающее свою семью в парке».

«ПИНК ФЛОЙД, — соглашается Гриффитс, — в корне отличались от всяких там THE WHO или ROLLING STONES: они были сами себе господа. Они живут не так, как принято в рок-н-ролле. Роджер ведет образ жизни знатного землевладельца, который просто счастлив от того, что может платить людям за их работу и приглядывать за ними».

«Можешь писать что угодно, — заверил Эзрина Роджер, — но похвалы не жди». Автор, который неожиданно стал рок-н-ролльщиком (а до этого момента Эзрин сотрудничал с «Atlantic Monthly»), обнаружил для себя, что, с литературной точки зрения, Уотерс выгодно отличался от всех тех «надутых индюков, которые двух слов толком связать не могут».

Эзрин и Гилмор в студии «Britannia Row» тщательно проанализировали демонстрационную запись Уотерса. «Мы все просмотрели, — вспоминает Дейв, — и начали с тех трэков, которые нам больше всего нравились, много обсуждали то, что нам не приглянулось, и многое выбросили в корзину. Роджер и Боб провели очень много времени, работая над материалом, стараясь сделать его более искренним и выразительным. Эзрин принадлежит к такому типу людей, которые рассматривают все под разными углами зрения, чтобы суть нормально воспринималась».

«Во время сеанса звукозаписи, который длился всю ночь, — рассказывал Эзрин, — я переписал пластинку, используя все, что написал Роджер, но поменял порядок частей и видоизменил их форму. Я переписал «The Wall», как книгу на сорока страницах… выступив в роли редактора Роджера, и, поверьте, лирика настолько хороша, что правки почти не требовалось». Красный карандаш Боба прошелся по «датам в текстах, которые представляли героя 36-летним человеком. Дети не желают иметь дело со старыми (sic!) рок-звездами. Я настоял на том, чтобы мы сделали пластинку более доступной, более универсальной». С этой же целью Эзрин посоветовал ФЛОЙД пересмотреть свою политику отказа от выпуска синглов и поставить перед собой задачу выпустить хотя бы один хит с «The Wall».

ФЛОЙД, как заверил Эзрин Майкла Уоттса (Michael Watts), никогда не считали, что они находятся в состоянии войны с радиостанциями, передающими песни из Тор 40: «Просто-напросто они не были в курсе требований и форматов, необходимых для передачи песен в эфир. Так что ФЛОЙД делали все зависящее от них, и подобное отношение к действительности поставило их в особое положение. Но в подборе правильного темпа вещи для сингла, сочинении вступления или подходящей коды я был большим специалистом, а они были готовы к сотрудничеству».

По словам Гилмора, Уотерса «отослали писать остальные песни… Думаю, некоторые из самых лучших вещей получились в результате оказываемого на него давления: «Этот материал недостаточно хорош, чтобы иметь успех, — сделай что-нибудь еще!»…».

Роджер изо всех сил противился вмешательству других людей в процесс, но, несмотря на это сопротивление, Дейв все-таки стал соавтором финальной «Run Like Hell» — воспоминаний о днях юности, возникающих в памяти взрослого героя, которые были задуманы Уотерсом как ряд эпизодов, связанных «с шатанием подростков у афиш порнофильмов и грязных книжных магазинчиков… снедаемых любопытством ко всему, что связано с сексом, но слишком запуганных, чтобы заняться им на самом деле». В руках Гилмора «Young Lust» превратилась в бахвальную стилизацию под «сексуальный рок» («cock rock»), наподобие «The Nile Song» c «More».

Однако настоящим «звездным часом» Гилмора стала «Comfortably Numb», в которой он попытался показать картину наркотического транса Пинка после укола, сделанного ему врачом. Эта вещь на самом деле стала развитием материала, оставшегося после записи сольного лонгплея «David Gilmour», и превратилась в наиболее характерную флойдовскую композицию, обожаемую всеми. Хотя позже Дейв приводил «Is There Anybody Out There?» в качестве примера сочинения, написанного Эзрином, но присвоенного Уотерсом, в конце концов Боб добился похвалы за «The Trial», композицию в духе THE GILBERT AND SULLIVAN, являвшуюся оркестровым финалом с участием Роджера, в которой Эзрин постарался свести воедино всех основных персонажей «The Wall».

«Эзрин замечательно показал себя в работе над «The Wall», — говорит Ник Гриффитс, — потому что ему удалось соединить все части и детали. Он очень упорный парень. Между Роджером и Дейвом было много споров о том, как должна звучать пластинка, а он перекрыл пропасть между ними, хотя ему и приходилось выслушивать от них обоих много нелестных слов».

Бегство Уорбурга сократило активы ФЛОЙД практически до стоимости их домов, машин, коллекций произведений искусства и студийно-офисного комплекса, оценивавшегося в 3 миллиона фунтов стерлингов. Один из присутствующих вспоминает, как Стив О'Рурк забежал во время записи на «Britannia Row» со словами: «Ладно, парни, нам придется закончить это за океаном». Альбом завершат в студии «Super Bar», а затем окончательно доделают в Штатах. Чтобы снизить сумму ежегодных налоговых отчислений, ФЛОЙД не должны были упоминать «Britannia Row» на обложке «The Wall». Всем музыкантам пришлось собрать свои вещи и уехать из страны, чтобы избежать выплаты жутких сумм. Уотерс в качестве официального места своего проживания выбрал Швейцарию, а остальные — свои заморские резиденции на юге Франции (Мейсон) и островах Греции (Гилмор и Райт). В отличие от соотечественников — Ринго Старра, Рода Стюарта и Дэвида Боуи, проанглийски настроенные флойдовцы (за исключением Рика) всегда боролись с искушением покинуть родину ради облегчения налогового бремени. Теперь же другого выхода у них не было.