Юрий Усыченко - Белые паруса. По путям кораблей

• Название: Белые паруса. По путям кораблей
• Автор: Юрий Усыченко
• Издательство: Издательство «Маяк»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1964

Введите сюда краткую аннотацию

---

«Тарантеллами» называются итальянские коврики фабричной выделки, ярких цветов. Изображены на них поселяне в костюмах минувшего века, танцующие на фоне романтического пейзажа — отсюда и название.

Хозяевам подарок понравился.

— Спасибо, — сказала Нина, ласково глянув на Сеньку

— Хорош! — от души похвалил и Костя.

— Над кроватью прибить надо, с ходу, — посоветовал Эдик.

Идею поддержали. За молотком и гвоздями пришлось сбегать к соседям и вскоре яркая «тарантелла» была аккуратно повешена на стену. Дальнейшие события разыгрывались на фоне отплясывающих итальянцев.

— Кое-что еще захватили, — с широкой ухмылкой заявил Сенька, когда общие хлопоты вокруг коврика окончились, — только это для общего, так сказать, употребления. Давай, Лорочка.

Блондинка вышла в переднюю, где оставила свою дамскую сумку, вернулась с двумя поллитровками.

— Вот это зря, — сказал Костя, переглянувшись с Ниной. — Напрасно, у нас и выпить и закусить приготовлено.

— Ничего, не прокиснет! — с хохотом ответил Шутько.

Эдик молчал. В компании он всегда до поры до времени сидел смирно и помалкивал. Лера следовала его примеру. Они и подруга ее чувствовали себя здесь не по себе — обстановка не такая, к которой они привыкли. Присутствие Нины, с ее семейным фартучком, стесняло. Лора и Лера никак не могли найти верный тон поведения.

И вообще веселье не налаживалось.

Нина почувствовала это, быстро сказала:

— Что же стоим мы, к столу пожалуйста.

Стол вчера принесли от Костиной мамы, где он служил на кухне верой и правдой лет двадцать. Скатертью еще не обзавелись и заменили ее чистой бумагой. Вилок, ножом, стаканов хватало на всех — Нина заняла у соседей.

Шутько со знанием дела осмотрел угощение, вино, добавил принесенные поллитровки:

— Неплохо, очень неплохо, давай, так сказать, присаживаться.

— Прошу, прошу, — повторила Нина. Она уже не смущалась, вошла в роль хозяйки, ей нравилось.

— По первой, братцы, — ораторствовал Сенька, держа и руке граненый стакан, — за Костю, чтобы век свой ел, пил и горя, так сказать, не знал!

Все потянулись чокаться. Костя поглядел на Нину, которая сидела на противоположном конце стола, она ответила долгим, веселым и понимающим взглядом.

— Второй тост — за общие успехи наши, — снова заговорил Шутько, как только кончилась пауза, во время которой выпили и закусили.

Час спустя в комнате стало душно, накурено, бестолково и шумно. Магнитофон наяривал непонятные мотивы. Эдик и Лера танцевали с отрешенными от мира лицами — так считалось модным.

Нина выпила крепленого вина, несколько раз протанцевала с Костей и по одному разу с Эдиком и Сенькой, от души старалась веселиться, но веселья не получалось. Даже наоборот, чем дальше, тем компания нравилась ей меньше и меньше. Прически девушек растрепались. Лора пыхала папироской. Глаза Эдика посоловели, он ежеминутно трогал себя за нос. Трезвее выглядел Костя — помня обязанности хозяина, пил меньше других, и, пожалуй, Сенька — от привычки к спиртному, догадалась Нина.

Танец Эдику надоел, нетвердыми шагами подойдя к магнитофону, он нажал на клавишу. Музыка смолкла.

Опять принялись за выпивку. Сенька налил не то портвейна, не то вермута в стакан до краев, расплескивая, полез к Косте:

— Выпей, со мной выпей!

— Спасибо, не хочу, хватит, я ведь водку пил.

— Выпей, обидишь! Выпей, — сам не зная зачем ему это нужно, приставал Сенька с пьяной назойливостью. — Обидишь!

— Многовато мне…

Эдик присоединился к Сеньке.

— Ну уважь нас, гостей своих, не обижай.

— Причем тут уважение!

— Нет, ты брось, ты, так сказать, уважь, правильно он говорит.

Костя понял: не отделаешься.

— Ладно, за ваше здоровье.

— Вот правильно, за наше!

Оба гостя налили и себе. Торжественно чокнулись.

— Будем здоровы!

Костя взял стакан, нерешительно посмотрел на него, набравшись духу, залпом выпил. Сенька и Эдик последовали его примеру.

Качнулась, поплыла перед глазами комната. Костя взял да и налил себе еще. На руку его легла Нинина рука:

— Не надо, Костик, хватит.

— Почему хватит? — вмешался Сенька. — Повторить не мешает.

— Костик, прошу тебя.

— Ты брось, ты отойди, ничего мне не будет.

— Ну, как хочешь.

Нина нахмурилась, убрала руку.

— Вот это по-нашему, по-чемпионски! — обрадовался Сенька, глядя, как Костя пьет.

Снова включили магнитофон. Вместо джаза загремела «цыганочка». Лора не вытерпела, ударилась в пляс. Вскидывает ногами, поднимается юбка, мелькают круглые колени. Сенька заржал, обнял девушку, посадил рядом с собой на кровать. Лица их пятнами выделялись на пестром рисунке «тарантеллы», выглядели подчеркнуто багровыми. В ответ на какое-то замечание кавалера, Лора взвизгнула.

Нине стало противно. Попросила:

— Выйдем на балкон.

— Давай, — быстро согласился Костя.

Хрип магнитофона, взвизги девушек остались за захлопнутой дверью. На балконе было тепло, тихо. Внизу переливались огни порта, за ними — темное, загадочное море. Бодрым голосом прозвенели склянки.

Нина облокотилась о перила, смотрела вдаль, задумалась. Было хорошо и чуть тревожно. Она гадала, что сейчас, когда они наедине, сделает Костя. Ей хотелось, чтобы он подошел и обнял ее — как тогда, когда только вошли в квартиру. Пугаясь и стыдясь, вдруг поняла, что останется сегодня здесь на ночь. Все уйдут, а она останется… Да, останется…

Что сейчас сделает Костя?

Он стоял пошатываясь, прислушиваясь к себе.

Из-за прикрытой двери донесся возбужденный девичий смех.

Костя поднял тяжелую голову.

— Нина!

— Что?

Обернулась к Косте. Доверчиво, ожидающе поглядела снизу вверх. Полураскрылись девичьи губы.

Не говоря ни слова, схватил ее за плечи, начал целовать. Пахнуло водкой, маринованным луком. Костина рука соскользнула с ее плеча, больно стиснула круглую твердую грудь.

Бац, бац, бац — звонко прозвучали пощечины. Костя остался на балконе один.

Нина торопливо прошла через комнату. Веселье продолжалось на высоком градусе, о хозяевах забыли. Эдик и Лера с глубокомысленно-отсутствующими лицами танцевали. Сенька и Лора по-прежнему развалились на кровати, сентиментальная картинка «тарантеллы» никак не вязалась ни с позами, ни с выражением их лиц.

Шутько что-то сказал вдогонку Нине, она не расслышала. Выбежала в переднюю.

Костя кинулся следом. На лестничной площадке позвал:

— Нина! Нина же!

Ответа не было. Далеко внизу стучали-перестукивали каблучки. Разнесся по этажам глухой удар парадной двери.

Прыгая через две-три ступени, Костя выскочил на улицу.

Фонарь на трамвайной остановке освещал тонкую фигурку. Устремился к ней.

— Нина! Погоди! Я все объясню!

Прежде, чем успел добежать, Нина села в подошедший трамвай — не в тот, что ей нужен, заметил Костя. Позванивая, вагон скрылся в темной перспективе улиц. Звон был ехидным, торжествующим.

Костя стоял молча, не в силах собраться с мыслями, тупо глядел вслед исчезнувшему трамваю. Понимал, что виноват, обидел Нину, а сердился не на себя, на нее: «Подумаешь, остановиться, по-хорошему поговорить не могла!»

Домой побрел в смешанных чувствах.

Здесь без него не соскучились — танцевали Эдик и Лера, Сенька с глубокомысленным видом жевал у стола. Увидев входящего Костю, сказал с пьяной важностью:

— Не догнал? Волю девкам давать нельзя.

— Ждать и догонять — всего хуже, — тоже многозначительно вставил Эдик, не прерывая танца.

Костя не ответил, сел на кровать. Шутько подумал-подумал, налил себе и Косте:

— Давай!

Теперь было все равно. Не думая, Костя взял стакан, поднес к губам. Тянул горько-сладкую жидкость долго, мучительно. Наконец, опорожнил стакан, неверной рукой поставил на место.

— На, огурчиком закуси, — предупредительно протянул Сенька. — А теперь, — обратился ко всей компании, — пусть один остается, спать ляжет.

Совет был как нельзя кстати. Глаза Кости смыкались, он еле сидел.

Эдик и девушки пробовали возражать, по их мнению, только начинался «настоящий разворот». Сенька был иного мнения. Он знал за Эдиком свойство — когда перепьет, начинает буянить, да так, что нет никакого удержу. Случись скандал в заводском доме, где вся компания известна, не убережешься от неприятностей. Это не парк или танцплощадка, откуда можно своевременно смыться. И не слушая протестов, Шутько выпроводил общество на лестницу, закрыл за собой дверь.

Хозяин вечеринки остался один. Толком не соображая, что произошло, оглядывал комнату. Недавно светлая, чистая, любовно убранная Ниной, она опошлилась, потускнела. Туманом плавали слоистые полосы табачного дыма. Валялись на полу окурки и конфетные обертки. Недоеденная селедка меланхолически свесила голову с тарелки. Рыжая пивная лужица растеклась по бумаге, заменяющей скатерть.