Юрий Усыченко - Белые паруса. По путям кораблей

• Название: Белые паруса. По путям кораблей
• Автор: Юрий Усыченко
• Издательство: Издательство «Маяк»
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1964

Введите сюда краткую аннотацию

---

Остап Григорьевич, которого пригласили для консультации, объяснял, где была баржа:

— Примерно отсюда досюда она лежит. Чугунных чушек в ней тонны полторы.

— Не зря стараемся? — усомнился литейщик Филя. — Изржавел весь чугун-то.

Остап Григорьевич не согласился.

— Я у специалистов-водолазов спрашивал. Он сверху коркой покрывается, корка дальше воду не пускает, внутри металл целый.

— Ладно, вытащим — увидим, — решил Михаил. Закинув голову, позвал крановщика портального крана:

— Васек, у тебя в порядке?

Кран подъехал к краю причала, хобот его повис над водой.

— Угу… — ответил крановщик, высунувшись из стеклянной кабины.

— Тогда — майна! — скомандовал Михаил.

Тонко загудел мотор. Ребристая шея крана повернулась, очутившись как раз над лежащей на дне морском баржей. Опустился в воду «парашют» — так называют грузчики квадратную металлическую площадку с бортами. По замыслу Михаила, «парашют» должен лечь на дно, там его нагрузят чугунными чушками и потом будут вирать — поднимать на поверхность.

Маленькие волны сомкнулись, «парашют» исчез. Быстро уходил черный трос, на котором спускалась металлическая площадка. Вот трос дал слабину, обвис.

— Лег на дно! — крикнул сверху Вася-крановщик.

— Готово, пошли! — Михаил первым бросился в воду. За ним последовали остальные.

Энтузиасты воскресника взяли на себя задачу далеко не простую. Как и всякий другой предмет, чугунная чушка под водой весит меньше, чем на воздухе, но не настолько, чтобы человек мог поднять ее, что называется играючи. А координировать движения под водой гораздо труднее, чем в обычной обстановке — дыхания нет. Михаил и Филя, вдвоем ухватившие чушку, еле-еле успели бросить ее на «парашют» и поскорее вынырнули, чувствуя, как легкие стискивает недостаток воздуха.

— Фу, аж в глазах потемнело! — с трудом перевел дух Михаил, ухватившись за скобу причала.

— Не говори! — согласился Филя, жадно глотая воздух.

Остальные ныряльщики тоже как пробки выскакивали из воды, не могли отдышаться. Кое-кто не успел даже подтащить чушку к «парашюту».

Взялся за гуж — не говори, что не дюж, — ныряли опять и опять, и с каждым разом дело шло спорее.

Потонула баржа в конце войны. Погибая, неуклюжее, тяжело груженое судно опрокинулось, легло на дно бортом. Прямоугольные болванки металла вывалились из трюма. Это значительно облегчало работу ныряльщиков: «парашют» попал рядом с баржей, и чушки к нему не приходилось носить под водой, их просто переваливали.

Минут через двадцать напряженной работы «парашют» был полон. Ныряльщики вылезли из воды, уселись на причале под теплыми солнечными лучами.

— Вира! — скомандовал Михаил крановщику. — Вира помалу.

Уходил под воду трос быстро, а вытягивался из нее медленно. Вот показались стропы, прикрепленные к углам погрузочной площадки, за ними и она сама с набросанными в хаотическом беспорядке буро-серыми чугунными болванками. Когда они вышли из воды, кран скрипнул — отозвалась быстрая смена веса при переходе из одной среды в другую.

Васек в стеклянной кабине переводил рычаги, направляя движения могучей машины.

Неторопливо, сознавая свою силу, кран пронес тонную тяжесть над водой и положил к ногам Остапа Григорьевича. Докмейстер взял припасенные заранее молоток и зубило, нагнулся, ударил по одной из чушек. Зубило ушло в крохкую массу, но глубже натолкнулось на прочный металл.

— Годится, — сказал Остап Григорьевич, выпрямляясь. — Сверху, конечно, ржа тронула, а дальше годится. Давайте продолжайте.

Чушки сбросили с «парашюта», спустили его снова под воду, работа пошла полным ходом.

К полудню, когда воскресник кончался — под водой нагружали последний «парашют», невдалеке показались Сенька и Костя.

— Ради воскресенья — ничего, — философствовал Шутько, то ли оправдывая свои действия, то ли убеждая Костю. — В будний день с утра нехорошо, алкоголизм, так сказать, а в воскресенье ничего, можно.

Костя не слушал, глядел на причал, откуда неслась перекличка знакомых голосов. Он был очень недоволен собой. С утра тоже собрался на «морской воскресник», однако по пути попался Сенька. «Башка трещит после вчерашнего, — пожаловался, — а в кармане… — сплюнул, не вдаваясь в более подробные разъяснения, закончил. — Хоть бы угостил кто». После столь прозрачного намека, Косте не оставалось ничего иного, как предложить свою компанию — ведь недавно он выпивал за Сенькин счет. Вот и получилось, что попали они вместо воскресника в питейное заведение, где толстомясая Любонька приветствовала их как добрых знакомых. Просидели до полудня, еле выбрались.

— Воскресенье день, так сказать, отдыха, свободный, — продолжал бормотать Шутько.

— Смотри, — перебил Костя. В голосе его сквозила зависть. — Наши потопленную баржу разгружают.

Сеньке это было абсолютно безразлично и чувств приятеля он не понимал. Постояв несколько секунд, чуть покачнулся и процедил, предварительно сплюнув:

— Правильно делают! Работать надо, работа человека не портит, работа человека облагораживает.

Издевательский тон задел Костю — будто смеялся Шутько не только над товарищами, но и над ним самим. Грубо сказал:

— Ладно, заткни глотку-то!

Шутько удивился.

— Ты чего? Ведь не про тебя же я. Это их твой матрос ор-га-ни-зовал, — чтобы показать свое пренебрежение, еле-еле выговаривал слова, как бы выплевывая каждый слог, — организовал и возглавил.

Костя сперва промолчал. Но потом, как иногда бывает, недовольство собой начало превращаться в раздражение на другого — ведь далеко не всегда бываем мы справедливы и так заманчиво взвалить на чьи-то плечи ответственность за свою ошибку.

Подумал и о том, что Нина сейчас там, на причале, вместе с Михаилом, Костю ждала и не дождалась, а вечером будет спрашивать, почему не пришел, обидится. От мыслей этих настроение испортилось еще сильнее.

— Выслуживается Семихатка, шибко активным себя показать хочет, — угрюмо сказал Костя, не веря, впрочем, в справедливость своих слов.

— А тебе что? Какое тебе до него дело?! Выслуживается и пусть, надо же кому-то активным быть. Пошли!

— Пошли.

Когда миновали длинное приземистое здание — малярный цех, Костя оглянулся. Над крышей плавно проплывал «парашют» с грузом.

— Майна! — донесся уверенный голос Михаила.

Костя совсем помрачнел и вместе со спутником зашагал в яхт-клуб.

Пришел туда после воскресника и Михаил. Он искал Костю по неприятному, однако неотложному делу.

Завод кончал ремонт пассажирского теплохода «Аджария», поджимали сроки, близился конец квартала. Дела осталось совсем пустяки; в каютах блеск навести и заварить автогеном скобу на топе — верхушке мачты. Как на грех, единственный в бригаде верхолаз Толя Симонюк заболел, заменить его некем. Михаил узнал об этом от Остапа Григорьевича.

— А ты на высоте работал когда-нибудь? — с тайной надеждой спросил докмейстер.

— Не довелось, у нас в Семихатках таких объектов не было.

— Вот беда, — старик сдвинул на ухо неизменный свой берет. — И работы-то немного, да сложная она, умения требует. Опять же опасная — метров десяток от палубы, не каждый выдержит, того и гляди голова закружится.

«Аджария» стояла у соседнего причала, и мачта ее была отсюда видна хорошо — высокая, тонкая. Казалось, до верхушки ее далеко-далеко, там сразу начинается густое небо, по которому плывут облака.

— Костя Иванченко бывало такие задания выполнял, — задумчиво проговорил Остап Григорьевич.

Михаил вяло ответил:

— Поговорю с ним, может, меня и послушает. Надо только получше попросить, он это любит — чтобы просили.

Остап Григорьевич пошевелил усами.

— Попробуй, конечно. Только вряд ли согласится. С Сенькой Шутько теперь дружит, а тот… — покачал головой и скупой жест достаточно ярко охарактеризовал его мнение о Сеньке.

Михаилу тоже не хотелось обращаться к Косте с просьбой. Отношение Костино, разговор свысока все больше раздражали и обижали Михаила. Трудно просить такого человека о чем бы то ни было.

«Но я ведь не по личному делу обращаюсь, по заводскому», — подумал Михаил. Вслух сказал:

— Хорошо, попробую.

И пошел в яхт-клуб.

Сенька, Костя и еще двое, незнакомые Михаилу, кажется, такелажники, играли в домино. Азартно стучали костяшками, приговаривали:

— А вот тебе!

— Я — мимо!

— Получи дубль.

Михаил никогда не любил домино, сейчас эта игра показалась особенно раздражающе шумной и глупой. Преодолевая неприязненное чувство, позвал:

— Костя, на минуту.

— Сейчас, — бросил через плечо Костя.

— Погоди, кончаем, — добавил Шутько, который играл в паре с Костей. — Давай, Костик.