Ахэнне - Принцип подобия

• Название: Принцип подобия
• Автор: Ахэнне
• Жанр: Фэнтези

От начала дней, может быть, храня в памяти детскую травму — Всемирный Потоп, человечество ждало Апокалипсиса и "конца времен". Предсказывали и огонь с небес, и голод, и — разумеется! — чуму. Чума и явилась. В странной, мало кем ожидаемой маске, без бледного коня, и ангелы не возвестили о ней золотыми трубами

---

— Подойдем ближе? — сказал Рони.

Суета — шторм, а он — маленькая мягкотелая рыбка. Легко разбить о камни, вдребезги, в скользкую резко пахнущую муть внутренностей. Эмоции переполняют до тошноты. Рони выставил руки перед собой, словно лунатик. Он пытался идти и боялся, что собьют с ног.

Иди за Целестом. Он сильный и он не чувствует всего. Вместе доплывем до тихих вод.

Возле входа рыдали две девушки, спрятав лица в ладонях, и вещал Кристоф — один из старших теоретиков, твердил что-то о "нашей победе", утешал. Доносились смачные ругательства и проклятия. Кто-то перекинулся междометиями с Целестом, похлопал Рони по плечу, он едва успел кивнуть в ответ.

А потом отстал. Рони замер посреди просторного холла; выстроенная по образу и подобию средневековых замков, Цитадель нависала лестницами, недосягаемыми окнами и голосами-призраками. Целест ушел, а он остался, и не знает куда идти. В столовую? В келью?

Обратно на улицу, может быть, даже бежать прочь?

— Рони.

— Аида, — развернулся всем корпусом, и теперь опознал одну из плачущих. — Аида, ты…

— Не надо меня читать. Все и так ясно, правда? Да. Убили.

Губы распухли, словно мокрая губка. Аида не пользовалась косметикой, а сейчас глаза ее не шире, чем у Тао. В спутанных волосах застряли щепки, на рукавах комья грязи и ссохшейся кровяной корки.

Рони прикоснулся к ее запястью, и обнаружил, что у Аиды оторван мизинец.

— Богатый, мать его, райончик. Клуб "Вельвет", — Рони передернуло, он отпустил больную руку и потянул Аиду за вторую, здоровую — подальше от середины холла. Тут их растопчут. Под лестницей спокойнее, таков крысиный инстинкт.

— Богатый райончик… пятнадцать одержимых, Ро. Пятнадцать, — Аида рассмеялась. Ей выбило два зуба, влажно и уязвимо хлюпали прорехи в деснах. Она прислонилась к стене, сползла, задевая какие-то жестяные ведра, швабры. Рассыпались с грохотом — грохот не услышал никто.

— Созвали всех, кто поблизости был. До вас досигналить не получилось. Далековато, наверное…

Рони подумал о подвале и ледяных стенах. Наверняка, глушили сигнал. Он кивнул.

— Далековато.

— Штук двадцать их было. А может, больше. Вотан кого призвал, кого просто, — выразительное движение, словно откручивала цыпленку голову, из мизинцевой культи проглянул костяной осколок. Рони осторожно коснулся обеих ладоней. Ладони у Аиды были жесткими, как доски.

— Т-сс.

— Мы ничего не могли поделать. От "Вельвета" пара угольков. Так и надо богатеньким задницам. А людей жалко. Пол-района как веником вымело. Начисто. Даже обломки не везде — где испарило, где вплавило в асфальт. Вместе с жителями. Такая, мать его, и-икебана…

Рони представил клуб, полный вкусных запахов, блондинок с голыми плечами и бумажных цветов. Цветы сгорели первыми, наверняка.

Жаль.

Интересно, выжил ли бармен-привидение? Бродит ли на руинах, гремя бокалами и стеклянными цепями?

— …Они заставили его выблевать собственные кишки. Выблевать. Именно. Из горла вытащить, такая будто веревка — красновато-коричневая, будто фокус показывал, — Аиду заколотило, и мелко подрагивали спутанные волосы, осыпалась комковатая труха. Рони обнял ее, пахло от девушки горько и резко — потом, грязью. Дрожала часто-часто, загнанной лошадью; Рони вспомнилось, как отбили заблудившуюся в кустистом и редком северном лесу кобылу-трехлетку у белошкурых облезлых волков. Волков-то расстреляли — подмоченным порохом и ржавыми ружьями, а кобыла билась, ржала и в конце-концов последний патрон ей достался.

Зато Аиде он мог помочь.

Вторгнуться в податливое из-за шока, словно моллюск без раковины, сознание, разлить воды на чересчур яркие краски. Кровь красна, а уголь черен — серое мягче, серое приятнее. Крысиный цвет. Рассейся до матовой радуги.

Пусть блекнет, пусть гаснет. Он хотел, чтобы Аида уснула — может быть, прямо здесь, Рони попытается донести до кельи.

Воин оттолкнула его:

— Не надо. Не надо меня анестезией пичкать.

— Я…

— Спасибо. Но не надо. Сейчас хочу ненавидеть. Единственного одержимого поймали. Который, ну… ты понял. Я хочу с ним… поговорить. Мне нужен мистик в пару.

Звучало вроде светского приглашения — в театр, к примеру, на балет с Вербеной-танцовщицей. Вечер пятницы, не опоздайте.

Рони достал из кармана чистый платок и промокнул рану Аиды.

— Потом покажи врачам, — он укрепил повязку аккуратным узлом между большим и указательным пальцем. — Пойдем.

Эпицентр — столовая. Неудивительно, место, где принимают пищу привлекательно и для иного действа. Хлеб и зрелища.

Целест протолкался, пользуясь локтями и природной верткостью. Кто-то больно толкнул в диафрагму, он не остался в долгу. Слышались возгласы, стоны и ругательства. Цитадель распухла, будно загнившая рана. В столовой воцарилась духота от нескольких сотен легких, горл и ртов. Кто-то раздвинул стоящие ровными рядами столы с лавками, освободил пространство — спасибо, выгадал немного места. Водовороты толпы сгущались вокруг очевидцев. Целест попытался подобраться к знакомому воину, теперь он зажимал пустую глазницу, слюдяными слезами истекал выдавленный глаз. Не подпустили — жадно хватали каждое слово, будто голодные кошки — требуху.

— Одержимый там, — вынырнул Тао. Еле живой после "сферы", он активизировался, будто от дозы веселых таблеток; каждому свое — в том числе и наркотики. Черные глаза блестели, он улыбался большим лягушачьим ртом. Он схватил Целеста за рукав и поволок туда, где обычно возвышались огромные кастрюли с варевом, где выдавали еду.

Отодвинули один из столов, примотали к нему одержимого… одержимую. Блондинка с голыми плечами и жемчугом. У нее острые черты лица — лица умирающей, у нее зубы оборотня и волосы мягкие, как материнская любовь. Блондинка была одета в причудливо изрезанное, дабы открывать самые интересные части тела, платье цвета сердцевинки розовых лепестков. Теперь ее наготу прикрывали бесформенные лохмотья. Целест подумал о растоптанных цветах.

На предплечьях, запястьях, между ног и поперек всего тела, пульсировали зеленые нити нейтрасети.

— Единственный… то есть, единственная. "Физик". Остальных уничтожили на месте, а наших погибло двадцать человек и еще столько же ранены, — сообщил Тао, одновременно возбужденный и деловитый.

"Точно наркоман".

И потом: "Девица-то из аристократов… никто не застрахован, верно, папочка? Перед эпидемией и Амбивалентом все равны".

Целест не сомневался: Амбивалент существует. И может быть, сейчас наблюдает откуда-то — желтым рысьим всевидящим оком, скалит кривые зубы и хихикает.

"Новые одержимые. Уничтожить нас".

Иллир предупреждал. Но Сенат твердил об "антинаучных бреднях", и все, что могли сделать Гомеопаты — принести больше жертв, тщетно пытаясь откупиться. Целест обернулся на одноглазого, выдавленное месиво стер кто-то из лекарей, обрабатывал нечистую рану. Блондинка-одержимая корчилась на расстоянии пары метров. Целест разглядел пепел и запекшееся мясо на акриловых ногтях.

Амбивалент существует, о да…

Он увидел Глав — вернее, Винсента и Декстру, мистик и воин стояли в изголовье одержимой, словно лекари подле умирающего. Если они боялись, ненавидели или вообще испытывали какие-то эмоции, Целест не уловил — впрочем, он и не телепат, верно? Толпа бурлила возле старших Магнитов, и оседала, будто разбившись в мелкую изморось о скалы.

Чуть поодаль Флоренц вместе с парой молодых девушек-ученых зашивали раны Магнитам. Пациент Главы, кряжистый, словно гном из легенд, бородач приглушенно ругался — несколько раз дословно процитировал Бена-Героя; Целеста передернуло.

— Мы должны… сказать, — проговорил Целест.

Поблизости Тао. Рони нет. Где Рони? С ним проще… Авис вон, сует нос к одержимой, словно сам собрался ее призвать — дурак, она же "физик"… отпихнули, оттерли вглубь, спорят. Винсент их сдерживает. Может быть, если бы не этот ходячий эмпат-транквилизатор, обитатели Цитадели взбунтовались бы. Магниты испуганы. Да и другие Гомеопаты тоже.

Нырнул вглубь, к неровному дну — камни и останки утопленников, пиратские сокровища и ядовитые морские ежи. Блондинка заверещала: "Вы трррупы! Трррупы!", вибрируя сладострастно, словно приглашая воспользоваться ее матовым жемчужным телом — перед смертью.

Трррупы.

Целест ощутил, что захлебывается; он забился в толпе — водовороте; поплыл к неясному зеленоватому свету.

— Амбивалент, — выдохнул Целест. Он добрался до Винсента и Декстры; волосы воина трепетали черным холодным пламенем — знак траура. Главный мистик был непроницаемой глыбой, айсбергом — о такой когда-то разбился разрекламированный корабль. Но Целест ведь уже вынырнул?

— Амбивалент, — выплюнул он, отравленную соленую влагу. — Причина всему. Он существует. Мы знаем. И вы знаете, правда? Это Амбивалент сотворил с ней, — указал пальцем на блондинку, — И с другими. Разумные одержимые — дети этой… твари. Мы должны остановить его, кем бы оно ни было.