Патрик де Фюнес - Луи де Фюнес: Не говорите обо мне слишком много, дети мои!

• Название: Луи де Фюнес: Не говорите обо мне слишком много, дети мои!
• Автор: Патрик де Фюнес
• Издательство: Текст
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-7516-0650-3

Всем известен актер Луи де Фюнес и его роли; но каким был Фюнес-человек, всегда чуравшийся публичности, мало кто знает; к тому же отрицательные черты его персонажей — глупость, жадность и вздорный нрав — зачастую проецировались на его личность. Эта книга предоставляет читателю редкую возможность: увидеть подлинного Луи де Фюнеса глазами самых близких ему людей, его сыновей Патрика и Оливье, приоткрыть завесу над частной жизнью великого комика, побывать на его творческой «кухне», узнать, как складывались его отношения с партнерами по фильмам — Жаном Маре, Бурвилем, Жаном Габеном и другими звездами первой величины. В искреннем и проникновенном рассказе перед читателем предстает человек, самозабвенно преданный искусству.

---

Спокойствие отца поражает меня. Его дублера для установки света зовут Фабр. Я так никогда и не узнал его имени. Этого маленького и печального человека, который долгие часы мучился под лучами прожекторов, каждую минуту передвигаясь на несколько сантиметров по требованию оператора, все называют по фамилии — Фабр. Он работает дублером де Фюнеса тридцать лет. Постепенно я постигаю механику создания фильма. Я никак не ожидал, что отец разбирается в технических тонкостях, а между тем он их знает наизусть: значение света, звука, обратной съемки, панорамы, голоса за кадром.

— Видишь ли, если свет излишне освещает профиль, любой кривой зуб во рту может превратиться в черную дыру!

Когда вечером мы возвращаемся домой, он всячески меня поощряет, успокаивает. Я чувствую, как он счастлив, что я работаю вместе с ним.

— Я доволен отснятым материалом. Ты хорошо сыграл. Все заметят твои широко раскрытые голубые глаза! Ты больше не смотришь в пол!

Вскоре мы отправляемся в Неаполь, чтобы снять натуру на вершине Везувия. Летим на «каравелле». Это мое воздушное крещение. Отцу очень нравится самолет, он подробно объясняет мне, какая у него скорость при взлете, при полете и при посадке. С гордостью говорит, какие мужественные и умелые люди пилоты. А потом вытягивается в своем кресле, вцепившись руками в подлокотники. Потому что не очень уверен, что все пройдет гладко, хотя не перестает повторять: «Теперь ты убедился, какая мощь в моторах!»

Родители любят Италию: в этой стране, по их мнению, во всем чувствуется хороший вкус.

— От памятника до простой скатерти — здесь все так красиво!

Во время этой поездки я впервые живу в роскошных отелях, о которых до сих пор не имел понятия, ибо каникулы мы проводим в деревне или в нашем домике в Довиле. Постепенно привыкаю к ночным съемкам, к трудным часам работы, долгим ожиданиям. Мы используем их, чтобы воздать должное местной кухне. Наконец-то Луи де Фюнес может запросто войти в ресторан или выпить кружку пива на террасе, не боясь толпы поклонников… Эти праздники обернутся для нас по возвращении несколькими килограммами лишнего веса!

Съемки на Везувии довольно сложные. Каждый день нам приходится взбираться по горной тропинке в клубах дыма. Запах лавы проникает в легкие, доставка аппаратуры занимает кучу времени. Видя, что я приближаюсь к кратеру вулкана, чтобы помочь ассистенту оператора, родители пугаются, что я могу поскользнуться и упасть. Несмотря на все трудности, Луи играет так же азартно и правдиво, как на студии. Чтобы разрядить обстановку, он даже шутит:

— Знаете, Милен, с вашей внешностью вы никогда не выйдете замуж, имейте в виду!

Милен Демонжо смеется, понимая, что он ее по-дружески дразнит. Но дни кажутся долгими и утомительными, нам все время мешают тучи и ветер. Ради четырех минут на экране Андре Юннебель предусмотрел пять съемочных дней.

Добравшись вечером до отеля, мы начинаем готовиться к ужину. И туг оказывается, что у отца нет нужного галстука!

— Это не тот! Нужен другой, голубой, где он? Придется идти в пижаме!

Мама безуспешно убеждает его, что бежевый галстук ему подойдет лучше. Он еще пуще нервничает:

— Я хочу голубой! В этом я похож на шута!

Открыв ящики шкафа, он вываливает из них содержимое, перебирает рубашки и пуловеры… Напрасный труд — галстука нет!

— Все, в ресторан не идем, поедим в номере, тут галстук мне не понадобится!

Через несколько минут мы входим в ресторан. Отец в бежевом галстуке… Подобные вспышки по мелочам у него всегда были связаны с бытовыми трудностями: с одеждой, машиной, пробками на дорогах. Повседневные неприятности раздражали его. Сильнее всего он злился, помнится, когда дарил маме электрический нож или кухонный комбайн. Битый час длилось чтение инструкции по применению, сопровождаемое бранью в адрес автора:

— Какой идиот ее написал! Ничего понять нельзя! Придется прочесть заново!

Переход к практике выглядел еще хуже. Он нервничал и так нажимал на одну из кнопок, что ломал ее. Десятки комбайнов находили таким образом последнее пристанище в нашей кладовке.

К счастью, ужин возвращает ему улыбку. Принятие пищи должно стать праздником, особенно в ресторане, и особенно в Италии. Перечисление официантом блюд приводит его в восторг, и он повторяет за ним с невообразимым акцентом: «Бистекка алла фиорентина! О-о-о!»

За ужином мы обсуждаем предстоящую прогулку по улицам Неаполя или поездку на Капри. Он пользуется этими свободными минутами, чтобы принадлежать только нам: ни слова о работе.

Мы часто ужинаем с супругами Динам. Отец высоко ценит Жака (Бертрана в «Фантомасах»), это простой человек, его старый приятель. Вообще-то он мало с кем соглашается поужинать. Малейшая расчетливость со стороны собеседника, малейший непонятный ему намек или претенциозность в общении лишают его всякого желания разделить с ними приятные минуты.

Патрик

Жак Динам, Ги Гроссо и Мишель Модо составляли «ближний круг»: их верная дружба успокаивала отца. Они были членами его кинематографической семьи. В перерывах между двумя дублями, не теряя собранности, он мог свободно пошутить с ними. Макс Монтавон был его талисманом. Отец просто не мог не поручить ему хоть маленькую роль в своем фильме: надзирателя в «Фантомас разбушевался», метрдотеля в «Фантомас против Скотленд-Ярда», флейтиста в «Большом ресторане»[11], учителя в «Больших каникулах», аптекаря в «Жандарме и жандарметках». Макс мог приходить к нам в гости, когда хотел, никогда не забывал про наши дни рождения, звонил почти ежедневно. Он знал все про всех, но не позволял себе, к удовольствию отца, никакой скабрезности. Если же он допускал какие-то вольности, следовало неизменное:

— Передаю трубку Патрику!

Отец знал, что я люблю слухи с сальным привкусом, которые Макс рассказывал мне, не допуская, впрочем, никакой вульгарности. Незадолго до ухода отца он умер от астмы. На похоронах родители встретили всех членов его семьи, с которыми не были знакомы. Направляясь к выходу, отец заметил одинокого господина, прятавшегося за колонной.

— Давай-ка поздороваемся с ним! Наверняка это друг Макса! — прошептал он маме.

И не ошибся! В этом проявился весь его характер с внезапными, хотя и обдуманными порывами: я уверен, например, что еще во время заупокойной мессы он знал, что встретит этого человека, и был готов прилюдно выразить свою симпатию тому, кто на протяжении многих лет делил жизнь с его другом.

7. После рывка

Патрик

Цветение каштанов в парке Монсо вызывало чихание у мамы, а шелест их листвы и воркование голубей убаюкивали отца, проводившего много времени в большой кровати, сделанной по рисунку Жака Коломбье. Его ночной столик был настоящей свалкой! Первое, что бросалось в глаза, — настольная книга отца, толстенный «Дневник» Жюля Ренара. Его желтая обложка была наполовину разодрана, смята и напоминала старинный пергамент. Чтобы достать его, отцу приходилось перекладывать на другое место «Мемуары» Сен-Симона и «Характеры» Ла Брюйера. Он совершенно намеренно никогда не дочитывал книги до конца.

— Я не хочу стать излишне образованным человеком, зритель это почувствует, — объяснял отец.

Меня поражает точность и прозорливость его выбора. Многие актеры имеют обыкновение рассуждать и высказывать свое, часто пустопорожнее, мнение по поводу политики или нищеты мира: таких в конце концов уже не хочется видеть на экране.

Я делился с ним впечатлениями от прочитанного и подчеркивал заинтересовавшие меня места. Так, позднее я познакомил его с книгой Рене Фалле «Капустный суп», которую он решит экранизировать в 1981 году.

Перед сном отец ставил рядом три будильника, позволяющие ему вычислить среднее, самое точное, время. Здесь же он раскладывал необходимые ему драже от кашля, которые не следовало путать с вынутыми из коробки розовыми шариками, напоминавшими вишни на торте, — ушными затычками, которые он долго разминал пальцами, прежде чем использовать по назначению. После чего приступал к ноздрям: закапывал с помощью старой пипетки маслянистую жидкость и несколько раз громко сморкался. Это был неизменный ритуал, который, по его мнению, помогал ему справиться с искривленной носовой перегородкой.

После таких приготовлений ко сну оставалось только надеть черный наглазник. Но опасные пощипывания в горле подчас мешали ему полностью расслабиться. Тогда приходилось приподнимать ужасную черную повязку, чтобы проглотить несколько драже. А так как потом он долго не мог заснуть, то вытаскивал из нижнего ящика ночного столика, изначально предназначенного для горшка, большой черный портативный радиоприемник, весивший минимум четыре килограмма и способный, по его словам, ловить все станции мира. Чтобы не разбудить маму, он вытаскивал из ушей затычки, надевал большие наушники и начинал крутить ручку в поисках информации: сначала на английском, чтобы освоить этот язык, но так как понимал одно слово из трех, то переключался на испанские станции.