Пэлем Вудхауз - Том 4. М-р Маллинер и другие

• Название: Том 4. М-р Маллинер и другие
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: Остожье
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-860-95122-1

Здесь собраны романы и рассказы П.Г. Вудхауза. Со многими персонажами вы познакомитесь впервые и, надеемся, их полюбите.

---

17 июня, в 4.10 Горацио Бриггз, кавалер Ордена Британской Империи, только что избранный мэром Тутинга, высадился из кэба у дверей ателье. В 4.11 он туда вошел. В 4.30 он вылетел из окна, которое, к счастью, находилось в бельэтаже. Помогал ему мой кузен, используя при этом треножник, и невольные зрители заметили, что лицо его (т. е. кузена) искажала дикая ярость.

Естественно, этим дело не кончилось. Вскоре начался суд. Истец требовал 10 000 фунтов и новые брюки. Поначалу все шло к тому, что Кларенс их отдаст. Но речь адвоката, сэра Джозефа Боджера, резко повернула ход событий.

— Я не отрицаю, — сказал сэр Джозеф присяжным, — ни одного из обвинений. Семнадцатого числа текущего месяца мы нанесли истцу повреждение при помощи треножника. Но, господа! Вправе ли фотограф напасть на клиента, если тот, уже услышав, что лицо его не соответствует самым низким стандартам, сидит как ни в чем не бывало и облизывается? Да, считаю я, вправе! Прежде чем вынести приговор, взгляните: вот — истец. Надеюсь, вы согласны, что вида его не может вынести тонкая, чувствительная натура. Примите во внимание моржовые усы, двойной подбородок, глаза навыкате. Рассмотрите все это и только тогда говорите, мог ли ответчик не изгнать его из храма Красоты?

Естественно, Кларенса оправдали, не выходя из зала. Толпа, ожидавшая у входа, отнесла его домой и не расходилась, пока он не спел вместе с нею «Никогда, никогда, никогда, никогда красоте не изменит фотограф». Наутро все газеты до единой сообщили, что свобода не одерживала таких побед со времен Великой Хартии.

Слава мгновенно изменила судьбу моего кузена. Теперь он мог снимать только сверкающих красавиц. Каждый день к нему приходили украшения сцены и света; но, вернувшись года через два из дальнего путешествия, я узнал, что счастья они не принесли.

Кларенса я застал в студии, где он мрачно смотрел на портрет звезды в купальном костюме. Когда я вошел, он встрепенулся.

— Что с тобой? — воскликнул я, заметив горькие морщины. — Что случилось?

— Я объелся, — отвечал он.

— Чем?

— Всем. Жизнью. Красотой. Этим треклятым искусством.

Странно, подумал я. Слухи о его славе доходили до Востока, а здесь, по приезде, я понял, что они не преувеличенны. Всюду, где собирались два или три фотографа — от самых фешенебельных выставок до моментальных снимков, — никто не сомневался, что именно он возглавит скоро их гильдию.

— Больше не могу, — сказал Кларенс, разрывая портрет в клочья. — Актрисы с куклой! Графини с кошкой! Маркизы с книжкой! Через десять минут бегу на вокзал. Герцогиня Хемширская просила меня снять прямо в замке ее дочь, леди Монику.

Он страшно вздрогнул. Я погладил его по плечу.

— У нее, — прошептал он, — самая прелестная улыбка в Англии.

— Ну, ну! Успокойся.

— Застенчивая, так ее так, но лукавая!

— Может, врут?

— Мало того. Чтоб мне треснуть, она будет кормить собачку сахаром. Так и напишут: «Леди Моника с маленьким другом».

— Какой кошмар!

— Ладно, — сказал он с видимым усилием. — Что снимешь, то и пожнешь.

Я проводил его до такси и увидел напоследок тонкий, бледный профиль. Кузен напомнил мне аристократа по пути на гильотину. Мы не знали, что Любовь поджидает его за углом.

Нет, вы ошиблись. Я имею в виду не леди Монику. С ней все оказалось, как он думал, даже страшней: кроме застенчивой, но лукавой улыбки обнаружился и задорный разрез левого века, а кроме сахара и двух собачек — непредвиденная обезьянка, которую снимали 11 раз. Словом, Кларенса пленила отнюдь не леди Моника, а Девушка в Такси.

Заметил он ее, когда они застряли в пробке. Среди омнибусов стояла машина, носом в другую сторону, а в окошке было Лицо.

Многим бы оно не понравилось, но Кларенс, объевшийся красотой, не мог от него оторваться. Ему казалось, что всю жизнь ждал он этих черт — курносого носа, скул, веснушек, тяжелого подбородка. А главное, ни единой ямочки! Позже он говорил мне, что не верил своим глазам. Когда он поверил, машины двинулись.

Только у парламента кузен мой понял, что странное ощущение слева — не изжога, а любовь. Да, Кларенс Маллинер влюбился, но пользы от этого было не больше, чем от изжоги. Незнакомку он не увидит, имени ее не знает. Остается лелеять ее образ, снимая лукавых, застенчивых дам. Можно ли это вынести?

Но работа — это работа, и назавтра Кларенс по-прежнему предлагал клиенткам подождать, пока вылетит птичка. Затравленный вид и печальный взгляд не отразились на его карьере. Дамы говорили друг другу, что сниматься у него — как-то особенно духовно, словно ты побывала в старинном храме; и валили к нему валом.

Слава его была такой, что всякий, кого он снял, автоматически входил в высший свет. Поговаривали о том, что скоро он получит титул. Президент гильдии, сэр Годфри Студж, провозгласил за него тост на ежегодном банкете и прямо назвал его своим преемником. Но счастья не было. Что слава, если ты утратил Единственную? Что почести? Что титул?

Эти вопросы задавал он себе как-то вечером, попивая виски с содовой, когда услышал звонок. Он удивился, час был поздний, слуги уже легли. Открыл он сам. В дверях стоял незнакомец.

— Могу ли я видеть мистера Маллинера? — осведомился он.

— Да, — отвечал Кларенс. — Это я.

Незнакомец вошел в переднюю, и кузен мой заметил, что он в маске.

— Простите, что скрываю лицо, — сказал нежданный гость.

— Ничего, ничего, — ответил вежливый Кларенс, проводя его в кабинет. — Не всякое лицо покажешь.

— Позвольте заверить, — сказал гость, — что я не хуже других. Но рисковать я не вправе. — Он помолчал, и Кларенс подметил, что глаза в прорезях маски оглядывают комнату. — Надеюсь, вы патриот?

— Конечно.

— Тогда буду откровенен. Вам известно, что наша держава оспаривает у другой державы союз с третьей?

— Нет, — признался Кларенс. — Как-то не слышал.

— Оспаривает. Глава той державы…

— Какой?

— Третьей.

— Назовем ее Держава-В.

— Назовем. Глава Державы-В сейчас в Лондоне, инкогнито. Представители Державы-Б об этом не знают. Если мы, опередив их, заключим с ним союз, мы обеспечим себе покой и престиж на сотни лет. Если же нас обойдет Держава-Б, цивилизации, можно сказать, конец. Европа — я имею в виду Державы Г, Д, Е, Ж, 3 — не будет с нами считаться. Мы опустимся до положения…

— Державы-И?

— Вот именно. Мистер Маллинер, спасите Англию!

— Великобританию, — поправил мой кузен, шотландец по матери. — А как?

— Глава Державы-В мечтает у вас сняться. Согласитесь! На радостях он подпишет договор, и мы спасены.

— С удовольствием, — согласился Кларенс.

— Поверьте, — сказал гость, — заслуги ваши не останутся без награды. В самых высоких кругах…

Кларенс взял записную книжку.

— Так, так… — сказал он. — Среда? Все занято. Четверг? То же самое. Пусть этот глава зайдет ко мне в пятницу, между четырьмя и пятью.

— Что вы! — вскричал гость. — Неужели вы думаете, что это можно сделать открыто, при свете дня? Если прислужники Державы-Б обо всем прознают, я не поручусь за вашу жизнь.

— Что же вы предлагаете?

— Поехать к нему сейчас, в закрытой машине. Вы готовы?

— Да, конечно.

— Тогда идите за мной.

Видимо, враги отдыхали, ибо машины они достигли без помех. Кларенс сел в нее. Человек в маске зорко оглядел улицу. Но тут кузен мой услышал запах хлороформа, лица его коснулось что-то влажное — и больше он не помнил ничего.

Очнулся он в небольшой комнате с багровыми обоями, где стояли умывальник, шкафик и два кресла, и висело изречение «Боже, Храни Дом Наш» в дубовой рамке. Голова болела. Он хотел встать, пойти к умывальнику — но с удивлением понял, что связан по рукам и ногам. Маллинеры храбры, и все же сердце у него забилось. Он понял, что человек в маске состоит на тайной службе не Его Величества (что весьма похвально), а мерзкой Державы-Б. Тут открылась дверь, кто-то пересек комнату и встал у постели. Человек этот тяжко дышал. Лицо его, под цвет обоев, прорезали моржовые усы. Где-то Кларенс все это видел — но где же? Внезапно его озарило. Так, так, так!.. Открытое окно, туша в треуголке, он с треногой… Да это — Горацио Бриггз, мэр Восточного Тутинга! Какая мерзость, какой позор!

— Предатель, — сказал Кларенс.

— Э? — сказал мэр.

— Нет, вы подумайте! — продолжал кузен. — Мэр свободного Тутинга предает родную страну! Что ж, сообщите своим хозяевам…

— Каким?

— Державе-Б.

— Боюсь, — сказал мэр, — мой секретарь, верности ради, перебрал романтики. Если хотите знать…

Кларенс глухо застонал.

— Я знаю, — сказал он. — Вы добиваетесь, чтобы я сделал вашу фотографию.

— Не мою, — поправил мэр, — моей дочери.

— Дочери?

— Да.

— Она похожа на вас?