Пэлем Вудхауз - Том 4. М-р Маллинер и другие

• Название: Том 4. М-р Маллинер и другие
• Автор: Пэлем Вудхауз
• Издательство: Остожье
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-860-95122-1

Здесь собраны романы и рассказы П.Г. Вудхауза. Со многими персонажами вы познакомитесь впервые и, надеемся, их полюбите.

---

— Еще бы! — вздохнула хозяйка.

— Аннабелла! — сказал хозяин.

— Да, папочка?

— Если тебе придет в голову выйти за Алджернона Фриппа, Уильяма Биффена, Джона Гаффингтона, Эдварда Проссера, Томаса Мейнприса или Фредерика Бута, помни: только через мой труп. Нет, какие гады! Ведра, видите ли! Мы бы могли переехать в Лондон…

— В хорошенькую квартирку… — сказала леди Спрокет-Спрокет.

— Рядом с клубом…

— И с магазинами…

— И с театрами…

— И с друзьями…

— Когда Аннабелла, — продолжал баронет, подкрепляясь сандвичем, — проявила такой ум, распознав возможности Маллинера, счастье было буквально под рукой. Эта усадьба давно ждала человека, который бросает сигареты в корзину. Я верил, что нам наконец послали ангела…

— Папа, — сказала Аннабелла, — он сделал все, что мог.

— Да, — согласился хозяин. — А как он ведра опрокидывал! Как путался в ногах! В жизни мне никто так не нравился. Хорошо, пишет стихи — но так ли это страшно? Поэты — тоже люди. Да я сам на банкете Верных Сынов Вустершира сочинил очень недурной стишок. Всем очень понравилось, они даже подпевали. Вот, послушай: «Одна девица из Иттельна вела себя неосмотрительно…»

— Папа! При маме!

— Да-да, не стоит. Что ж, пойду лягу. Идем, Аврелия. А ты, Аннабелла?

— Я еще посижу, подумаю.

— Что-что?

— Подумаю.

— А, подумаешь! Ну-ну.

— Мергатройд, — сказала леди Спрокет-Спрокет, — неужели это конец? Сигарет еще много, мы могли бы дать ему корзинку…

— Зачем? Сама слышала, он уезжает. Когда я подумаю, что мы никогда не увидим этого… Эй, эй, эй! Ты что, плачешь?

— О, мама!

— В чем дело, дорогая?

— Мама, я его люблю! Еще там, у дантиста, я это поняла. А теперь…

— Эй! — крикнул Мордред, выглядывая из-за спинки. — Аннабелла, это правда?

Появление его, естественно, вызвало некоторый отклик. Сэр Мергатройд подпрыгнул, как скачущий боб. Жена его задрожала, как желе. Что же до их дочери, она разинула рот и смотрела, как смотрят те, кому явилось привидение.

— Вы меня любите?

— Да, Мордред.

— Сэр Мергатройд, — сказал мой племянник, — имею честь просить у вас руку вашей дочери. Я всего лишь бедный поэт…

— Бедный?

— То есть скромный. А так, вообще, я богатый. Я могу предоставить Аннабелле все, что требуется.

— Тогда берите ее, мой мальчик! Жить вы будете в Лондоне?

— Как и вы.

Сэр Мергатройд покачал головой.

— Нет-нет, мечты мои кончились. Да, я надеялся, в конце концов — дом застрахован на сто тысяч фунтов, но что с того? Доживу мои дни в этой проклятой усадьбе. Выхода нет.

— Вы хотите сказать, что у вас нет парафина? Баронет вздрогнул.

— Парафина?

— Если б он был, — нежно заметил Мордред, — могло бы оказаться, что нынешний пожар не совсем потух. Так бывает с пожарами. Льешь эту воду, вроде все в порядке, а искра-то осталась! И ка-ак вспыхнет!.. Скажем, здесь.

— Или в бильярдной, — подсказала хозяйка.

— И в бильярдной, — поправил ее мой племянник. — Да что там, и в гостиной, и в столовой, и в кухне, и в людской, и в комнатке у дворецкого. Но если нет парафина…

— Мой мальчик, — жалобно сказал баронет, — откуда вы это взяли? У нас его завались. Весь погреб полон.

— Аннабелла покажет, как туда пройти, — предложила хозяйка. — Покажешь, доченька?

— Конечно, мама. Тебе там очень понравится, дорогой. Так живописно… Может быть, тебя заинтересуют наши запасы бумаги и стружек…

— Ангел мой! — восхитился Мордред. — Ты обо всем подумала!

Он отыскал шлепанцы и вместе с нею направился к лестнице. Когда они шли по ступенькам, над перилами показалось лицо сэра Мергатройда, и к ногам их, как благословение, упал коробок.

КАК БРОСАЮТ КУРИТЬ

Среди мыслителей, каждый вечер собирающихся в «Привале рыболова», не всегда царит гармония. Мы люди пылкие, а пылкие люди неизменно спорят друг с другом. Поэтому в нашей мирной гавани можно услышать звон голосов, стук кулака, визг: «Нет, разрешите!..»; баритон: «Должен вам сказать…» и многое другое.

К счастью, мистер Маллинер всегда с нами, а чары его личности усмиряют любую бурю. Скажем, сегодня, когда я пришел туда, он разнимал Кружку Эля и Лимонного Сока.

— Господа, господа, — говорил он мягким голосом посланника, — зачем вам спорить?

Кружка указал сигарой на Сока.

— А что он говорит?

— Умные вещи.

— Что-то не слышал!

— Я говорю, что курить — вредно. Так оно и есть.

— Нет.

— Есть. Вот я курил, курил и заболел. Щеки ввалились, лицо пожелтело, глаза погасли, словом — настоящий скелет. Бросил — и пожалуйста!

— Что «пожалуйста»? — спросил Кружка.

Но Сок, на что-то обидевшись, встал и исчез в ночи, а мистер Маллинер с облегчением вздохнул.

— Я рад, что он ушел, — сказал он. — У меня твердые взгляды. Табак — величайшее благо, доводы эти глупы. Как легко их опровергнуть! Хорошо, две капли никотина мгновенно убивают собаку — так не капайте! Кто вас просил?

Он попыхтел сигарой, помолчал, и его приятное лицо стало очень серьезным.

— Бросать курение не только глупо, — сказал он. — Это опасно. Просыпается бес, живущий в нас, и мы становимся угрозой для общества. Никогда не забуду, что случилось с моим племянником. Кончилось-то все хорошо, но сперва…

— Те из вас (сказал мистер Маллинер), кто вращается среди художников, знают имя и картины моего племянника Игнатия. Слава его неуклонно растет. Однако во времена, о которых я расскажу, он еще не был так известен, заказы случались реже, и в свободные дни он играл на укелеле, если не делал предложения прекрасной Гермионе, дочери сэра Герберта Росситера и леди Росситер, Кенсингтон, Скэнтлбери-сквер, 3. Скэнтлбери-сквер очень близко от его мастерской, так что у него вошло в привычку завернуть за угол, сделать предложение, получить отказ, вернуться, поиграть на своем укелеле, раскурить трубку и предаться размышлениям о том, почему Гермиона его отвергает.

Бедность? Нет, он не беден.

Сплетни? Нет, он чист.

Внешность? Он хорош собой, а в некоторых ракурсах — красив, и вообще, если ты выросла рядом с такими мордами, как Сиприан и Джордж, и не тому обрадуешься. Сиприан, тощий и бледный, был критиком; Джордж, толстый и розовый, развил в себе редкую прыть, которая помогала ему непрестанно занимать деньги.

Игнатию пришло в голову, что кто-то из них может знать причину. Как-никак они часто видели сестру, и она могла обмолвиться, почему отвергает любовь замечательного человека. Итак, он пошел к Сиприану — у того своя квартира — и прямо спросил, в чем дело. Сиприан выслушал его, поглаживая тонкой ручкой левую бакенбарду.

— Страдаем от неразделенной любви? — уточнил он.

— Страдаем, — ответил мой племянник.

— Не понимаем, в чем дело?

— Не понимаем.

— Теряемся в догадках?

— Вот именно.

— Что ж, если мы не боимся истины, — сказал Сиприан, переходя к правой бакенбарде, — я случайно знаю причину. Ты напоминаешь ей Джорджа.

Игнатий попятился и закричал:

— Джорджа?!

— Да.

— Чушь какая! Человек не может быть похож на Джорджа.

— А вот ты похож.

Игнатий побежал в «Козла и бутылку» немного утешиться и тут же увидел другого брата Гермионы.

— Привет! — сказал Джордж. — Привет, привет, привет!

— Джордж, — сказал Игнатий, — ты, часом, не знаешь, почему твоя сестра меня не любит?

— Как же, знаю, — ответил Джордж.

— Знаешь?

— Да.

— Почему же?

— Сказать прямо?

— Говори.

— Ну ладно, только одолжи мне фунтик до пятницы.

— Нет.

— Не одолжишь?

— Ни в коем случае. Вернемся к нашей теме. Почему Гермиона мне отказывает?

— Потому, — отвечал Джордж, — что ты похож на Сиприана.

Игнатий пошатнулся.

— На Сиприана?

— Она так считает.

Вернувшись к себе, Игнатий стал размышлять. Чтобы облегчить себе дело, он составил такой список:

Джордж: Сиприан:

Похож на свинью. Похож на верблюда.

Прыщи. Бакенбарды.

Ничего не делает. Пишет об искусстве.

Говорит: «Привет!» Говорит «мы», как врач какой-нибудь.

Жутко хохочет. Мерзко хихикает.

Жрет. Питается фруктами.

Рассказывает анекдоты. Читает стихи.

Руки — толстые. Руки — тонкие.

Тайна оставалась тайной. Он нахмурился; и вдруг прозрел:

Курит, как паровоз. К., как п-з.

Вот она, разгадка! Возможно ли?.. Да, конечно.

Любовь к Гермионе, звезда его жизни, стала лицом к лицу с другой любовью. Неужели надо поступиться трубкой? Способен ли он на эту жертву? Он заколебался.

И тут все одиннадцать фотографий Гермионы Росситер подбодряюще улыбнулись ему. Он решился. Мягко вздохнув, как вздыхает русский крестьянин, бросая сына волкам, бегущим за санями, он вынул трубку изо рта, взял табак, взял сигары, аккуратно все завернул и отдал приходящей служанке для ее мужа — человека очень достойного, но небогатого.