Ева Модиньяни - Женщины его жизни

• Название: Женщины его жизни
• Автор: Ева Модиньяни
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2001
• ISBN: 5-04-009394-2

Жизнь героев романа представляется блестящим праздником только на первый взгляд. Интриги и тайны окружают загадочную фигуру Бруно Брайана и вовлекают в свой круговорот и людей, связанных с ним, – женщин, которых он любит, его близких…

---

– Мне скоро придется уехать, – сказал Филип. Он надел кимоно, и она тоже накинула пеньюар.

– Мне очень жаль, – это была новая ложь, бледная, неудачная попытка проявить участие. В действительности она испытывала смутное облегчение при мысли о скором отъезде мужа. Филип распахнул балконные двери: дыхание ночи стало спокойнее.

В СТОРОЖКЕ

Аннализа испытала пьянящее ощущение свободы, оставшись одна за рулем «Роллс-Ройса». Окружающий мир, пестрый и в то же время однообразный, несся ей навстречу с головокружительной скоростью. С тех пор как она вышла замуж за Филипа Брайана, Аннализа наконец-то стала полной хозяйкой своей жизни, своим поступкам, времени и пространству, могла отправиться куда хотела, ни у кого не спрашивая разрешения.

Она свернула с мессинского шоссе на проселок, ведущий к Пьяцца-Армерине. Стояла предгрозовая погода, черные тучи ползли по небу, подгоняемые тепловатым южным ветром. Оставалось две недели до Рождества, в воздухе чувствовалось ожидание.

Она подумала о Филе, вспоминая о нем скорее с беспокойством, чем с нежностью. Он обещал вернуться в Сан-Лоренцо двадцать четвертого декабря и остаться с ней до Нового года. Когда они расставались, он был влюблен, как никогда, и обещал ей по окончании войны чудесное будущее в Калифорнии.

Во время их краткого медового месяца он осыпал ее подарками и любовью. На подарки она отвечала подарками, любовь принимала безропотно, храня в тайне глубокое разочарование: она так и не почувствовала себя женщиной, не испытала в объятиях мужчины, ставшего ее мужем, тех ощущений, о которых так долго мечтала. В конце концов ей пришлось примириться с мыслью, что все ее мечты, представления, трепетные ожидания были не более чем фантазиями. Фантазиями для украшения и обогащения чувства, существующего, возможно, лишь в разгоряченном воображении молоденьких девушек.

После отъезда Фила ее жизнь вошла в обычную колею, и если бы не непривычная свобода, которой она теперь наслаждалась, можно было бы вообще забыть, что она замужем. Отец настоял, чтобы она продолжила занятия и в июле следующего года сдала экзамен на аттестат зрелости в классическом лицее.

– Война так скоро не кончится, – строго сказал он. – И твой американец отвезет тебя в Сан-Франциско не раньше чем через год. Значит, у тебя есть время закончить школу.

Аннализа знала, что в доме Монреале образованию придается очень большое значение. У отца было два диплома, по юриспруденции и философии, а ее мать окончила факультет литературы.

Аннализа еще никак не проявила своих научных пристрастий, но отец, видя ее склонность к размышлениям, предположил, что она будет изучать философию в одном из американских университетов.

Проезжая по извилистым деревенским дорогам среди полей и миндальных деревьев, взбираясь на невысокие холмы, с которых открывались любимые ею пейзажи, Аннализа стала спрашивать себя, что же на самом деле влечет ее в Пьяцца-Армерину. Она ехала туда якобы для того, чтобы привезти домой миндаля к Рождеству, но это был несостоятельный предлог. Барон хотел сопровождать ее, но отказался от этой мысли, увидев, что ей хочется поехать одной. В конце концов, она была американской дамой. Это обстоятельство служило ему поводом для горьких шуток.

Когда машина стала бесшумно и плавно преодолевать последний подъем перед въездом в город, Аннализа отбросила маскировку и наконец призналась себе, что пустилась в это одиночное путешествие с одной-единственной целью: увидеть Кало. Она машинально сунула руку в карман юбки и нащупала платок.

Вместо того чтобы выехать на площадь, она повернула к полям и подъехала прямо к стене, окружавшей сад палаццо Монреале. Монументальные ворота из кованого железа были уже открыты, один из слуг поджидал ее.

Аннализа провела «Роллс-Ройс» по обсаженной агавами, усыпанной гравием аллее, не обращая внимания на царапины, оставляемые на капоте заостренными листьями. Управляющий, заранее предупрежденный о ее прибытии, двинулся ей навстречу, когда машина остановилась во дворе.

– Добро пожаловать, баронесса, – приветствовал он ее, открывая дверцу и церемонно кланяясь. Это был крепкий, коренастый мужчина лет сорока, с невозмутимым и безучастным выражением на безупречно выбритом лице. Его звали Микеле Ла Рокка, его семья служила баронам Монреале на протяжении многих поколений.

– Рада видеть вас в добром здравии, дон Микеле, – приветливо улыбаясь, ответила она.

Слуга, стремясь показать свое усердие, бросился разбирать багаж. Юркий, вертлявый, преданный, он присутствовал при рождении Аннализы и гордился этим. Его звали Джакомино Манкузо.

Осыпаемая поклонами, комплиментами, поздравлениями и пожеланиями, синьора Брайан наконец достигла своей комнаты. В большом камине уже потрескивал огонь, а Аннина перестилала постель. Аннализа не ожидала увидеть здесь верную экономку.

– Какими судьбами? – насмешливо спросила она. – Ты же должна быть в Сан-Лоренцо?

– Пути господни неисповедимы, – лукаво ответила та.

– Ты имеешь в виду Господа с большой буквы или твоего господина с маленькой? – Ее забавляла игра в слова, которая до замужества даже не могла бы прийти ей в голову. Аннина задумалась.

– И того и другого, – сказала она. – Я обоих пишу с большой буквы.

Аннализа схватила ее за плечи и весело закружила по комнате.

– Тебе было велено меня опередить, – закричала она, – признавайся!

– Барон, – призналась Аннина, – велел мне ехать сюда. Он сказал, что я могу понадобиться вашей милости.

Аннализа разразилась искренним, неудержимым смехом.

– Аннина! – воскликнула она в комическом ужасе. – С каких это пор ты меня называешь вашей милостью? Ты всегда звала меня по имени. Мы всегда были на «ты». Когда я была маленькой, ты даже шлепала меня по попке. Что это за новости?

– Никогда я вас не шлепала, – возмутилась служанка. – А что до новостей, так барон мне сказал: «Аннина, поезжай вперед, предупреди прислугу, да проследи, чтобы мою дочь встретили с должным почтением». Вот я и хочу, чтобы прислуга к вам относилась с должным почтением, потому и называю вас вашей милостью.

Аннализа бросилась ей на шею, приведя старуху в полное замешательство.

– Не делайте так, баронесса, – умоляюще произнесла она, – это недостойно вашего положения.

Она поудобнее уселась в кресло, куда ее толкнула молодая хозяйка, и схватилась рукой за лоб. У нее кружилась голова.

– Где дон Калоджеро? – внезапно спросила Аннализа.

– Ты меня уморишь, девочка моя, – с прежней нежностью сказала Аннина, позабыв про вашу милость.

– Где Кало? – нетерпеливо переспросила Аннализа.

– Он давно ушел. Сразу после обеда, – ответила Аннина, постепенно приходя в себя.

– И куда направился? – не отступала хозяйка.

– Поехал присмотреть за вырубкой эвкалиптов, – Аннина поднялась на ноги.

На землях к северу от города барон Сайева превратил многие гектары бывшего пастбища в величественную эвкалиптовую рощу. Древесина служила сырьем для выработки целлюлозы и приносила немалый доход. Хотя управляющий поначалу воспринял эту затею скептически, дело оказалось прибыльным.

Выслушав проповедь верной служанки о необходимости соблюдать дистанцию и вести себя, как подобает синьоре, Аннализа мягко, но решительно выставила ее за дверь и быстро переоделась в темно-зеленые брюки английского сукна, сапожки для верховой езды и кожаную куртку мехом внутрь. Она сломя голову сбежала вниз по парадной лестнице и устремилась к конюшням, на ходу крикнув Аннине, безуспешно пытавшейся ее догнать и разузнать, куда она направляется:

– Прокачусь верхом! Возьму Жозетт!

Так звали арабскую чистокровную кобылу с нежным взглядом и мощным галопом, которую барон подарил ей на пятнадцатилетие. Он дал лошади имя одной своей парижской приятельницы, но об этом Аннализа, конечно, не догадывалась.

Она часто брала Жозетт для верховых прогулок, иногда в одиночестве, чаще в компании друзей, отца или Кало. Это была сказочная лошадь, такая же темпераментная и непредсказуемая, как сама Аннализа. Их объединяла неудержимая тяга к свободе, любовь к скачке бешеным галопом, постепенно переходившей в долгую прогулку шагом. Аннализа сама подседлала кобылу, что-то быстро шепча ей на ухо и угощая кусочками сахара. Когда Жозетт была готова, она повернула свою точеную голову, словно приглашая хозяйку садиться. Едва коснувшись стремени, правой рукой удерживая поводья, Аннализа вскочила в седло. Она выехала шагом, потом перешла на рысь и наконец, оказавшись на открытом пространстве, в галоп. Жозетт никогда ее не подводила. Даже Санни, английский жеребец барона, не мог за ней угнаться.

* * *

Аннализа увидела его на опушке эвкалиптовой рощи на фоне раннего зимнего заката. Он сидел на спине громадного гунтера [43] с черной, лоснящейся, как смола, шерстью, вырисовываясь неподвижным силуэтом на беспокойном, покрытом тучами горизонте. На нем была толстая стеганая бумазейная куртка, застегнутая до подбородка, он жевал корень лакрицы, задумчиво глядя вдаль.