Александр Ольшанский - Евангелие от Ивана

• Название: Евангелие от Ивана
• Автор: Александр Ольшанский
• Издательство: Голос-Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-7117-0121-5

Автор принадлежит к писателям, которые признают только один путь — свой. Четверть века назад талантливый критик Юрий Селезнев сказал Александру Ольшанскому:

— Представь картину: огромная толпа писателей, а за глубоким рвом — группа избранных. Тебе дано преодолеть ров — так преодолей же.

Дилогия «RRR», состоящая из романов «Стадия серых карликов» и «Евангелие от Ивана», и должна дать ответ: преодолел ли автор ров между литературой и Литературой.

Предпосылки к преодолению: масштабность содержания, необычность и основательность авторской позиции, своя эстетика и философия. Реализм уживается с мистикой и фантастикой, психологизм с юмором и сатирой. Дилогия информационна, оригинальна, насыщена ассоциациями, неприятием расхожих истин. Жанр — художническое исследование, прежде всего технологии осатанения общества. Ему уготована долгая жизнь — по нему тоже будут изучать наше время. Несомненно, дилогию растащат на фразы. Она — праздник для тех, кто «духовной жаждою томим».

---

Однако парламентарий не слушал его и напоследок пригрозил:

— Мы власть не отдадим! Декрет, не вздумай! Посадим в тюрьму не только ГКЧП, но и всех пособников! Нас поддерживает все цивилизованное человечество!

«Хорошо господину Бундовцу — он со всем цивилизованным человечеством на «ты». А тут не знаешь, что выкинут не только Большие Синяки, но и лендлорд товарищ Ширепшенкин — вот! Свернуть весь Шарашенск в бараний рог можно, уменья тут не занимать, но на чью сторону рога закручивать — вот вопрос! Как тут не обмишулиться — нетрудовые доходы, нетрудовые доходы, все время талдычили, а бой им дали и что же? Да по мозгам же — нам!» — хмурил мощные брови Декрет Висусальевич.

В кабинет ворвался архитектор Собакер — вместе с помощницей, повисшей у него на рукаве. Строгий взгляд из-под бровей никак не подействовал на него, и Грыбовик дал знак помощнице отставить их вдвоем.

— От имени всей шарашенской интеллигенции, товарищ Грыбовик, от имени всей интеллигенции, — задыхался от накопившихся слов архитектор. — Бандерлоги готовятся к провозглашению независимости!

— А при чем здесь — мы? — грубо перебил его Декрет Висусальевич.

— Как — при чем?! На территории нашего уезда в древности жили два племени — ошарашей и ишеварнадов. Древние арии!

— Из какой оперы? «Лебединого озера» мало — тебе?

— Да нет же, это древние арийские племена.

— Фашисты что ли?

— Никакие они не фашисты, но свастикой вышивали.

— Чего нам сегодня не хватает, так это свастикой вышивать — вот!

— Да я не об этом, Декрет Висусальевич!

— А об чем?

— О том, что нам надо собрать курултай и провозгласить на нем суверенитет и государственную независимость республики Ошараш-Ишеварнад-кувырк! Я ведь Нью-Шарашенск проектировал с прицелом на столичное будущее. Вместе с другими представителями творческой интеллигенции герб, гимн и государственный флаг проработал. Мы полгубернии отхватим, а вас провозгласим великим шамхалом ошарашей и ишеварнадов. Время нельзя терять, великий шамхал!

— А это что такое — шамхал?

— В переводе с древнеошарашенского — повелитель и великий отец.

«А не лучше ли в подобной ситуации оставаться бездетным? — услышал предостерегающий голос Кристины Элитовны. — Как бы алименты потом не платить…»

— А курултай зачем?

— Так это же съезд.

— Извини, Собакер, но ты еще говорил — кувырк.

— Кувырк — в переводе «земля». Если говорить точно, то не шамхал будет, а ошамхал, соответственно — Ошараш-Ишеварнад-окувырк. Это тот же русский язык, но каждое слово начинается с букв «о» для ошарашского языка. А если желаете на шеварнаде говорить — надо впереди ставить букву «и»: Ишараш-Ишеварнад-икувырк.

— Как ловко и как просто — смотри-ка! Оа оверы окакой оэти осамые ошараши ии ишеварнады? — Грыбовик незамедлительно продемонстрировал глубокое знание новых суверенных государственных языков и засмеялся от этого фокуса.

— В среде интеллигенции есть две концепции. Одни считают их последовательными солнцепоклонниками, а другие — огнепоклонниками.

— Ов осмысле оогненной оводы?

— Нет. Они употребляли исключительно бузу. Точнее — обузу, извините. Жевали пшено, плевали в общий котел, потом оно бродило и его пили. Укрепляли таким образом родственные узы среди соплеменников.

«Разыгрывает, подлец! Не умник ли наш, нынешний московский министр, Владимир Николаевич Хванчкара, подговорил? Разыграть, осмеять и сместить? Не на мякине подлавливают, а на жеваном пшене?» — повеяло холодком в душе Декрета Висусальевича от подозрения.

— Хм… А ты мне тут ничего не набузил, а? — спросил он и пристально посмотрел Собакеру в глаза, словно хотел взглядом ввинтиться в его зрачки.

Редко кто выдерживал такое испытание, но Собакер не отвел взгляда и воскликнул:

— Как можно, Декрет Висусальевич! Такой исключительно исторический момент! Если мы его не используем, нам никогда не простят потомки. Так даете добро на окурултай, на оверховного ошамхала Ошараш-Ошеварнад-окувырк? Или на иверховного ишамхала Ишараш-Ишеварнад-икувырк?

Декрет Висусальевич, выигрывая время для обдумывания ответа, встал и пошел вокруг стола, сцепив руки сзади. «Вот что значит творческая интеллигенция — ну все тебе знает! Раскопали древних ариев — вот! — рассуждал Грыбовик. — Если не разыгрывает подлец, то быть верховным ошамхалом, должно быть, получше, чем уездным начальником. Членство в Организации Объединенных Наций — это хорошо, но одних послов две сотни взять — где? Сразу окувырк? А армия, полиция, секретные службы, а золотой запас где взять? И тут - икувырк? Стоп: а с чего это наш Молчи-Молчи оружие милицейское опечатал? Прознал что-то про Ошараш-окувырк? Ну и ну!»

— У нас, дорогой Собакер, что? — демократия. На полную катушку, а иначе — как? То-то. Любой вопрос готовить надо. Тем более при демократии. Как положено. Имеешь мнение — предлагай, на бюро обсудим. Но готовить вопрос надо, а не с бухты-барахты — чтобы окувырк не получился. Вернее, чтоб получился… Запутал меня вконец — ты! — Грыбовик наклонился над пультом, спросил помощницу. — Ширепшенкин прибыл?

— Здесь, — ответила помощница.

— Давай, — велел он, и почувствовал, как сердце у него от неожиданной догадки стало торчком: а Ширепшенкин — фамилия не из тех ли времен, когда пшено жевали? Он не раз задумывался: почему у этого Пшенкина необычная приставка — Шире? Может, предки его были Жевапшенкины, но решили расширить круг жующих пшено и плюющих в общий котел? Или расширил площади посевов проса для получения древнего национального напитка? Что-то тут не так. Сам Ширепшенкин знает наверняка происхождение своей фамилии, знает и о своих предках, которые, чего доброго, были ошамхалами — и молчит! А Собакин — что это за фамилия? Только и годится что в переделку на Собакера. Да и фамилия Грыбовик ничем не лучше.

Когда в дверях столкнулись Собакер с прокурором, то ТКЗНП взял архитектора за воротник и спросил уездного начальника:

— Посадить?

— КПЗ опустело у тебя, да? Побереги свободные места, побереги. Отпусти воротник, пусть работает. Ширепшенкин, заходи, заходи!

Нынешний Ширепшенкин ему не понравился: небрит, в помятом костюме и несвежей сорочке. Молчал, не благодарил за внезапное освобождение, а это означало, что он потерял способность под взглядом начальства уменьшаться. Раньше как было — посмотришь, а Ширепшенкин уменьшился в два, четыре, шестнадцать раз, в виде пыли готов был лечь перед начальством, а теперь? Не кровь ли предка-ошамхала взыграла? Более того, он, видимо, в КПЗ еще и своим мнением обзавелся — а страшнее всего именно это! Если так, то какой же смысл оставлять его в шарашенских лендлордах? Может, в пэры его по животноводству, пусть коровам хвосты покрутит новоявленный умник?

— Ты свободен, — ткнул пальцем Грыбовик в сторону ТКЗНП, и тот беспрекословно покинул кабинет. — А ты, дорогой наш лендлорд, после отсидки сильно теперь прибавил в авторитете. Кто о теплицах теперь вспомнит? Главное — сидел по политическим мотивам, жертва политических репрессий — вот кто ты! И скажи мне, отныне наш политический тяжеловес, оцениваешь нынешнюю ситуацию — как?

— Очень просто оцениваю — помыться бы, вши заели.

— Какие вши? — остановились глаза у Грыбовика.

— А вот такие, — Ширепшенкин свел ладони вместе и зашевелил пальцами.

И тут зазвонил прямой телефон.

— Декретик, — призывно и в то же время таинственно сказала Кристина Элитовна, — тебе срочно надо заболеть. Я все утро слушаю вражеские голоса и считаю, что надо, пока все не прояснится, полежать в больнице. Сейчас же положи руку на сердце, да не перепутай сторону — оно с левой! Достань лекарство, оно в верхнем ящике справа, и старайся на глазах у посетителей принимать его. Перевоплотись, милый, вспомни, что я тебе говорила о системе Станиславского, ты же можешь, иначе все это очень дорого обойдется. Еще неизвестно, кто тут кого. Через десять минут направляю к тебе бригаду «скорой помощи».

— Договорились, — согласился он и обратил свой взор на Ширепшенкина. — Ох, как мне тут без тебя доставалось. Значит, вшей, развели, да? У-у, сволочи… Они готовы любым способом сожрать нас с потрохами. Ой… сердце что-то… — Декрет Висусальевич, как и наставляла специалистка по лирическому придыханию, схватился за левую сторону груди, запустил правую руку в ящик стола и вынул пузырек с лекарством. — С тех пор только на таблетках и живу — вот…

— Может, воды?

— Угу.

— Цецилия Антоновна! — выбежал в приемную Ширепшенкин. — Шефу плохо, скорее воды. Воды!

Шарашенский лендлорд товарищ Ширепшенкин за время отсидки позабыл, что у начальника уезда всегда на столе стояло несколько бутылок минералки, и бросился в приемную. Тем самым очень убедительно подыграл Декрету Висусальевичу, который десять минут спустя уже с носилок воздавал должное своему спасителю, завещая слабеющим голосом: