Татьяна Туринская - ...Не повод для знакомства

• Название: ...Не повод для знакомства
• Автор: Татьяна Туринская
• Жанр: Современные любовные романы

Слишком впечатлительным особам читать не рекомендуется. Автор убедительно просит не воспринимать сие произведение, как пособие для начинающих садомазохистов.

---

Так и жила теперь Тамара на два дома. Утром наскоро выполняла всю домашнюю работу, чтобы поскорее вырваться из неуютного отчего дома. Покормив Юрушку, отправлялись с ним к дому Безродных, а обратно возвращались лишь часам к восьми вечера. Тома рада была бы вообще туда не возвращаться, или хотя бы приходить как можно позже, чтобы родители уже спали. Так тяжело было изо дня в день выслушивать их упреки, так невыносимо оскорбительно молча сносить затрещины и тычки. Но обиднее всего было слышать грязные слова в адрес драгоценного малыша, любимого сыночка…

И совсем уж незаметно летело время и так же незаметно подрастал Юрочка. В четыре месяца он пополз, в пять научился садиться, в шесть полезли первые зубки… Пошел только в год — слишком хорошо научился ползать и на четвереньках ему до цели добираться было гораздо проще и быстрее… А вот уже совершенно самостоятельно задул две свечки на своем именинном торте…

Тамара вышла на работу. Очень жаль было отдавать ребенка в ясли, но, во-первых, на этом настаивали родители, а во-вторых, Тома и сама уже не могла сидеть на их шее. И так упреки с утра до вечера за "принесенного в подоле" Юрочку, так еще и в дармоедстве начали обвинять, считать съеденное Тамарой и малышом.

На завод возвращаться не стала — военно-промышленный комплекс дышал на ладан. Сверхсекретные заводы выпускали теперь алюминиевые кастрюли, сверхсекретные лаборатории разрабатывали отныне не замечательные теплоизолирующие материалы, а рецепты изготовления туалетной бумаги из особопрочного картона… Как грибы после дождя появлялись на свет риэлтерские конторы, брокерские биржи, маркетинговые агентства. Тут и пригодился какой-никакой опыт работы в сфере недвижимости. Сначала сидела за компьютером, пополняя базу данных. Позже подпустили к работе с клиентами и — о чудо! — начало получаться. Пригодилось и юридическое образование: посидев несколько ночей над нововведениями в области жилищного законодательства, могла не только показать товар (квартиру) лицом, но и заодно предоставить клиентам квалифицированную юридическую консультацию. Благодарные клиенты, в свою очередь, передавали добросовестного брокера, так сказать, "из рук в руки" — рекомендовали друг другу по цепочке. Ведь ни для кого не секрет, сколько печальных случаев было при покупке-продаже квартир. В лучшем случае люди порой лишались и недвижимости, и наличности, в худшем — и жизни тоже…

Рос Юрочка, и так же незаметно росла карьера молодой мамы. Начав с самой низкой неквалифицированной работы, всего за неполных три года Тамара поднялась до верхнего эшелона в самом крупном агентстве Хабаровска. Теперь родители, казалось, ни в чем не могли упрекнуть дочь. Зарабатывала Тома гораздо приличнее отца, все до копейки отдавала в семью. Но и Валентина Ивановна, и Александр Михайлович, словно сговорившись, третировали ее все изощреннее изо дня в день. Их бесила ее самостоятельность, большие заработки, и, чем больше Тамара приносила в дом, тем более люто ненавидели ее родители.

Правда, и Надежде жилось не слаще. Та, не успев еще разочаровать семью, получала по полной программе наравне со старшей сестрой. Тамаре хоть не так обидно было: как ни крути, а она провинилась, заслужила суровое наказание, опозорив семью. За какие же грехи расплачивалась Надя, было понятно, скорее всего, только самим родителям. За двадцать лет ей еще ни разу не удалось сходить в кино с подружками или — упаси Бог! — с приятелем. Каждый шаг студентки третьего курса контролировался безоговорочно. Мать по-прежнему отвозила Надю в институт. Встречал отец, довольно грубо, на глазах сокурсников, хватал покорную дочь за локоть и почти волоком, стараясь унизить по максимуму, тащил домой. Одевали бедную девочку не в обноски, конечно, но из всех разнообразных товаров, заваливших ныне прилавки магазинов и многочисленных стихийных рынков, покупались самые дешевые и неказистые, порой откровенно уродливые вещи. Тамара попыталась было сама покупать одежду сестре, но все обновки под аккомпанемент нецензурной брани летели в мусорку, а Наде по-прежнему приходилось носить малопригодные для молодой девушки неказистые кофты и старомодные платья, в которых даже Валентина Ивановна выглядела бы анахронизмом. Мать попыталась было и старшую одевать в такое отрепье, но Тамаре удалось доказать, что с такой откровенной нищенкой ни один уважающий себя человек не захочет иметь общих финансовых дел: не даром говорят, что с неудачниками нельзя связываться — фарт пропадет, сам таким же неудачником станешь. Неудачливость, увы, заразна… Так что, как ни крути, а в ее работе одежда играет далеко непоследнюю роль. За такие слова мать окатила Тамару очередным ведром помоев, но, видимо, нашла в них рациональное зерно и не стала мешать дочери одеваться соответственно статуса. Как ни крути, а именно с Тамариной помощью удалось в это трудное время не только дачку достроить, но и поменять старые Жигули-"копейку" на пусть неновую, но вполне приличную Тойоту.

С начала мая по конец сентября каждые выходные родители проводили на даче. Дом был уже почти готов, осталось разве что довести до ума мансарду. Каждые выходные родители увозили из города Надю и Юрочку. Тамару не брали, комментируя свое решение так: "Научилась сучка ноги раздвигать — теперь не отучишь. Хоть на цепь посади, все равно кобеля найдет". По той же причине не оставляли с ней сына: "Эту шлюху вообще нельзя к ребенку подпускать, может быть, хоть так удастся из выблядка человека вырастить".

Нервы Тамары были на пределе. Она готова была взорваться в любую минуту. Если сразу после рождения Юрочки она покорно терпела унижения и оскорбления в свой адрес, понимая, что заслужила порицание, то теперь, спустя пять лет, терпение лопнуло. Зарабатывая приличные деньги, она вполне могла бы снять квартирку и жить самостоятельно, освободившись, наконец, от бесконечных оскорблений. Однажды она попыталась поговорить об этом с матерью, мотивировав свое решение съехать не желанием избавиться от родительской опеки, а тем, что, якобы, родителям будет легче и спокойнее жить без Томы с сыном, дабы сосредоточить все свое пристальное внимание на младшей дочери. Но ответ родной матери заставил вздрогнуть и раз и навсегда забыть о самостоятельной жизни: "И ты, паскуда дешевая, всерьез думаешь, что мы с отцом отдадим ребенка на воспитание опустившейся твари?! Если ты хоть заикнешься об этом, я лишу тебя родительских прав и ты больше никогда в жизни не увидишь своего выблядка! Ах ты, сука, что удумала? Квартиру она, видите ли, снимет, чтобы удобнее было под кобелей ложиться! У ребенка на глазах! Ах ты, курва похотливая, да я тебя…".

Стоит ли говорить, какие чувства к матери испытывала Тамара после этой угрозы. Если и раньше, с самого раннего детства, она не столько любила родителей, сколько боялась их, то теперь к страху добавилась лютая, неженская ненависть. А может, наоборот чисто женская — вряд ли мужчины умеют ненавидеть так, вряд ли так боятся слов "лишение родительских прав"… Может, и впрямь дочь из Тамары вышла непутевая, зато матерью она оказалась образцовой. И если Юрочку и надо было от кого-то изолировать, так это от "любящих" бабушки с дедушкой. Как юрист, Тамара понимала, что сможет без особого труда отстоять свое право на сына, но, опять же в силу профессионализма, прекрасно понимала, через какую грязь ей предстоит пройти самой и провести через нее ребенка. Именно то обстоятельство, что вся эта мерзость может не лучшим образом сказаться на психике пятилетнего ребенка, и останавливало ее от решительного шага. Ведь Юрочке еще в утробе пришлось пройти через немалые трудности, и, кто знает, какими детскими силенками удалось ему противостоять материнской заторможенности и сколько силенок еще у него осталось…

Вырваться из под родительской опеки Тамаре не удалось. В свои двадцать восемь, достигнув уже довольно приличного служебного положения с соответствующим материальным благополучием, Тома все еще жила "под родительским крылышком". Кто бы знал, как тяжело было ощущать это свинцовое "крылышко" на хрупких плечах матери-одиночки! Иногда так хотелось плюнуть на все и таки уйти от ненавистных матери с отцом, но — нет, нельзя! — ведь Тамара прекрасно понимала, что материны слова о лишении родительских прав не пустая угроза, что ведь с нее станется — соберет бумаги, заручится поддержкой своих немногочисленных подруг, а подкупить парочку соседей ничего не стоит, дадут любые показания за пресловутые тридцать сребреников… И Тамара вновь терпела.

Терпеть приходилось не только родителей. Влад по-прежнему не оставлял ее в покое. Тома давным-давно на его глазах выбросила "условно обручальное" кольцо, надетое им на ее палец в безумном припадке желания. Увы, этот жест не освободил ее от исполнения "супружеских обязанностей". Она уже устала твердить Владу, что ничего ему не должна, что все кончено, что она его ненавидит. На самом деле ненависти в ее душе не было. Ненависть — слишком сильное чувство, сродни любви. Если бы она еще ненавидела Влада, был бы шанс вновь его полюбить. Но в ее сердце прочно поселилась пустота. Из всех чувств, обуревавших некогда Тамару, ныне осталась разве что жалость. Да, несмотря на все гадости, причиненные мерзавцем, ей было его жаль. Много раз она давала себе зарок не позволять больше Владу прикасаться к себе. Но, взглянув в его измученные сжигающей страстью глаза, она уже не могла быть "железной леди". Правда, все равно он добился бы своего в любом случае — не по хорошему, так по плохому. Тамара не однажды уже убеждалась в этом. Ее твердое и решительное "Нет!" ровным счетом ничего не значило для Влада. Он в любом случае получал то, за чем приходил — такова уж была расстановка сил в этом тандеме. И Тамара устала сопротивляться. Она уже безропотно терпела его частые посещения, убедившись в абсолютной бесполезности борьбы. Из головы не шли его слова: "Если бы ты не отдалась мне в первый раз, я не стал бы брать тебя силой. Отдавшись, ты признала себя перед Богом моей женщиной. Ты — жена моя, и никуда ты от этого не денешься". Да, конечно, она сама во всем виновата. Она ведь действительно не сопротивлялась тогда, в первый раз. Правда, она еще не знала, что ее ожидает, но ведь это ее нисколько не оправдывает. А значит, это она виновата в том, что Влад не может долго обходится без нее. А раз виновата — она обязана давать ему то, без чего он не может жить. Это ее человеческий долг, ее крест — ей его и нести…