Мэтью Бжезинский - Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях на самой дикой границе капитализма

• Название: Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях на самой дикой границе капитализма
• Автор: Мэтью Бжезинский
• Издательство: Фолио, Сова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94966-156-7

Молодой журналист оказался в посткоммунистической России в бурные 90-е годы, получив задание от редакции разобраться в обстановке и понять смысл событий на российских финансовых рынках. Он мгновенно окунулся в безумный мир русского капитализма, когда все было выставлено на продажу, целые состояния могли быть сделаны или утрачены за одну ночь, финансовые рынки контролировались коррумпированными московскими банкирами и американскими биржевыми спекулянтами. Очень остроумно, с едкой иронией, а порой и с горечью автор описывает то, о чем мы уже и сами знаем. Теперь же можем увидеть и оценить все происходящее в то время глазами человека со стороны – с Запада.

Книга наполнена забавными случаями и ситуациями, в которые Бжезинский буквально «вляпывался» в ходе своей репортерской деятельности.

---

– Эта страна лишь раскрывается для мира. Там могут найтись возможности и для таких, как ты, – сказал он скорее раздраженным, чем доброжелательным тоном, и продолжил: – Потрать некоторое время на изучение своей родины и вообще подумай, как бы ты хотел построить свою жизнь.

Вот так я купил билет в один конец и бежал от Запада и от своих неудач, чтобы начать все заново.

Первый урок о том, что меня могло ожидать в Польше, я получил за стойкой бюро проката автомобилей в аэропорту Шарля де Голля в Париже.

– Вы берете машину, чтобы выехать из Франции? – спросил меня человек с приколотым булавкой красным значком «Мы пытаемся работать усерднее».

– Да.

– Куда вы направляетесь?

– В Варшаву.

– О нет. Нет, нет и еще раз нет!

– Есть какая-то проблема?

– Да, господин, – сказал он, выхватывая бланк аренды прямо из-под моей ручки. – Вы не можете туда поехать ни на одном из наших автомобилей.

– Но почему? В вашей рекламной брошюре говорится, что я могу направиться в Европе куда угодно.

– Разумеется, – фыркнул он.

– Не понимаю. – Я действительно не понимал, в чем дело.

– Господин, Польша не находится в Европе.

– О чем вы говорите?

– Все дело в страховке.

– Гм, а что это такое?

– Вам следует обратиться в другое агентство. Наша страховая компания отказывается обслуживать Восточную Европу – слишком много бандитизма. Там просто безумие, знаете ли. – Ils ne respectent pas les lois. Ils ne savent pas vivre comme le monde civilise la-bas[3], – добавил он в заключение, довольный тем, что умывает руки, избавляясь как от предмета разговора, так и от меня.

Бандиты? Нецивилизованная страна? Это как-то не вписывалось в мои представления о Польше. Поляки всегда были неисправимыми романтиками, носили подкрученные кверху усы и атаковали танки в конном строю. Поляки были героями «Солидарности» и первыми из восточноевропейцев сбросили власть коммунистов. Поляки могли оказаться в трудном положении, но они уж точно не язычники или разбойники с большой дороги. Или все же они такие? Опустошенный, я потащился искать другое агентство по прокату автомобилей, которое более терпимо относится к непривычным местам назначения.

К востоку от Берлина дороги стали у́же, а поля фермеров – более разношерстными и лоскутными. Вдоль дороги больше не попадались бензозаправочные станции и закусочные быстрого питания, которые можно было встретить в Западных землях Германии, – только поля с комковатой землей и редкие рощицы хилых сосен. На горизонте появились высокие дымовые трубы, из которых тянулись хвосты сажи. Казалось, она цеплялась за небо и собиралась там в безобразные кислотные облака, покрывавшие тенью и пылью дома фермеров вдоль дороги и клочки земли с капустой, прилепившиеся к обочинам залатанного шоссе. Создавалось впечатление, будто огромная тень легла на всю эту землю. Немногочисленные здания, как бы бросавшие вызов окружающему грубому ландшафту, имели угольно-черный оттенок и были покрыты глубоко въевшимися в осыпающуюся штукатурку слоями промышленной грязи.

Проехала окрашенная в зеленый и белый цвета машина с надписью на борту «Полиция». Она на большой скорости направлялась в Берлин, как бы удирая от какой-то невидимой угрозы. Вдоль дороги через каждые несколько миль из кювета поднимались небольшие деревянные кресты, установленные в память о погибших в лобовых столкновениях из-за большого наплыва международного транспорта на запущенных дорогах. Желтые пластиковые тюльпаны и небольшие венки из цветов у оснований этих крестов заставляли меня вздрагивать каждый раз, когда я слышал шум приближающегося навстречу грузовика. Некоторые из этих мчащихся чудовищ принадлежали транспортной компании «Совтрансавто», о чем свидетельствовали московские номера телексов на их бортах. Они обычно ездили парами и захватывали всю ширину узкой дороги, как будто она была их собственностью.

Мне и без карты было ясно, что я действительно въехал в чужую страну. Эта страна была далеко не той Германией, где раньше мыли фасады домов. По мере удаления от Запада дорога становилась все более непредсказуемой. Впереди была Польша, родина моих предков. А дальше не было ничего, кроме бесконечной матушки-России…

Впереди показался поворот и на встречной полосе – колонна автомобилей. Это была медленно двигающаяся процессия, около дюжины машин с широкими кузовами. Подъехав поближе, я увидел, что колонна состояла из старых темно-зеленых грузовиков, на полотняных чехлах которых меловой краской по трафарету были нанесены идентификационные номера. Некоторые грузовики буксировали платформы, скрипевшие под тяжестью боевых танков Т-72. Опознавательные надписи были на кириллице – колонна принадлежала Красной Армии.

Никогда раньше я не видел танки так близко, за тысячи миль от места основной дислокации советских вооруженных сил. Такие же танки, несущие на себе кроваво-красные знамена коммунизма, примерно полвека тому назад выгнали мою семью из Польши. По вине Советов мы, Бжезинские, оказались разбросанными по всей Северной Америке, и многие из моего поколения больше уже не говорят на языке предков.

Я непроизвольно помолился, чтобы с этой проходящей мимо советской колонной что-нибудь случилось. Я пожелал, чтобы у одной из машин лопнула шина, произошло столкновение и танки начали опрокидываться в кювет, круша все вокруг. Однако вместо этого я сам чуть не угодил в кювет. Во время своих заклинаний я отвлекся и едва не съехал с дороги. В последнюю секунду повернув руль, я сохранил большой, взятый напрокат «ситроен», но сердце мое продолжало учащенно биться. Чтобы успокоиться, я остановился у деревьев и закурил сигарету. Минут через десять, когда я все еще стоял, прислонившись к большому вязу, прямо позади меня со скрежетом затормозил советский грузовик для перевозки солдат. Его пневматические тормоза еще продолжали шипеть, выпуская воздух. Со страхом промелькнула мысль: как это им удалось узнать о моих пожеланиях?

Из кабины грузовика выпрыгнул и направился ко мне солдат в бежевой рабочей форме и черных сапогах с высокими трубчатыми голенищами.

– Говорите по-русски? – спросил он.

– Нет, я не русский, – ответил я, мысленно сочиняя требование позвонить в мое посольство.

Но русский и не собирался меня арестовывать. Он приставил ко рту два пальца и поднял брови, прося этим жестом закурить. Пока он неумело возился с зажигалкой, я не мог оторвать от него взгляда. Передо мной стоял персонифицированный враг, слуга ненавистной системы, которую меня с раннего детства учили бояться и не доверять ей. Он не выглядел как-то угрожающе. Невысокого роста, жилистый солдат-новобранец с изможденным и прыщеватым лицом, скорее, походил на недокормленного в детстве юношу, которому не исполнилось и двадцати лет. На мешковато сидящей форме, которая как будто досталась ему от более крупного старшего брата, виднелись пятна масла. Его волосы были подстрижены в тюремном стиле, и бледная кожа просвечивала через пшенично-белую щетку волос. Во всем облике солдата чувствовалась какая-то убогость, напоминающая персонажей романа Диккенса «Оливер Твист». Даже с изображенными на медной пряжке его ремня серпом и молотом этот мальчик казался скорее жертвой, чем воином-победителем. Я понял, что мне очень трудно его ненавидеть.

– Как тебя зовут? – медленно спросил я его по-польски, надеясь, что он поймет меня.

– Владимир, – после небольшой заминки застенчиво ответил он.

Некоторое время мы молча курили, не зная, о чем бы еще поговорить. Владимир похвалил мои джинсы «Левайс» и теннисные туфли «Найк», глядя голодными глазами на мою полосатую футболку и часы фирмы «Таг Хойер». Он скользнул взглядом по взятому напрокат автомобилю, задерживаясь на сочетаниях сглаженных и резких линий корпуса, и одобрительно кивнул. Я же все это время просто таращил на него глаза. Наконец Владимир поблагодарил меня за сигарету и направился к своему дряхлому армейскому грузовику.

– Эй! – окликнул его я. – Погоди, возьми еще пару на дорожку.

Дорожный указатель оповестил – до Польши 5 километров. Я нетерпеливо увеличил скорость, едва не ударившись о борт виляющего по дороге «траби», внебрачного отпрыска «фиата» и газонокосилки, рожденного в Восточной Германии. Желудок судорожно сжался. Я вырос в семье, где говорили по-польски, слушал различные истории. Однако мне предстояло теперь в первый раз самому увидеть свою отчизну.

Следующий дорожный указатель сообщил, что до границы осталось два километра. Дорога улучшилась, ее щебеночно-асфальтовое покрытие стало гладким и широким, как будто было нанесено большим черным фломастером. Оранжевые конусы отделили одну полосу на дороге, за ними рабочие-дорожники наносили продольные линии свежей краской. Немцы повышали качество дорог у границы и расширяли транспортную артерию, которую прежний режим затянул в давящий узел. Меня предупреждали о возможных задержках на польской границе, вызванных неприспособленностью дорог для больших транспортных потоков.