Сулейман Рагимов - Сачлы (Книга 1)

• Название: Сачлы (Книга 1)
• Автор: Сулейман Рагимов
• Издательство: Язычы
• Жанр: Русская классическая проза
• Год: 1979

---

"Молодец!" — подумал Сарваров и, отведя грозного Худакерема в сторону, прошептал:

— Клянусь аллахом, страх одолел этого несчастного от твоего крика! Пока не вмешивайся, а я уломаю этого червяка, как надо. Иначе вся ревизия, все наши труды и старания окажутся ни к чему. "И собаку упустим, и веревку потеряем!.."

Мешинов глубоко засунул руки в карманы кожана и, возмущенно посапывая, отошел, дабы наблюдать за ходом ревизии, — так полководец с холма следит за течением победоносной битвы.

— Значит, вы собрали здесь и рассортировали документы за прошлые годы? спросил Сарваров.

— За прошлые годы, — кивнул счетовод. — Что нашел, то и подшил: Как мне понять, что тут творилось до меня?

— Может быть, наиважнейшие документы затерялись?

— Может, и затерялись. Мне-то что!.. Отвечаю лишь за себя. Кроме того, доктор Баладжаев меня заверил…

Но тут глаза Худакерема блеснули до того зловеще, что счетовод прикусил язык, смекнув, что проговорился.

— Советские законы писаны и для докторов, и для счетоводов, — веско заметил Мешинов и приосанился, словно вымолвил какую-то неслыханную мудрость.

— Так я и сохранил архив, чтобы было видно, как здесь соблюдались советские законы, — сказал Валиахад.

— Давай сюда документацию за последние два года, — приказал Сарваров.

Он еще не понимал, для чего назначена ревизия, почему комиссию возглавляет горластый Худакерем, и решил держаться осторожно.

— Вот это дела тридцатого года, это — тридцать первого, это — первой половины текущего тридцать второго, — объяснял он, громоздя на столе папки высокой горою.

Сарваров запер шкаф, продел бечевку в привинченные к дверцам кольца и, залив кончики сургучом, пришлепнул их.

Заглянув в бумаги, Сарваров написал на клочке газеты:

— Четыре тысячи семьсот сорок восемь листов… Так?

— Именно так, я не раз пересчитывал и нумеровал.

В этот момент в компакту торопливо вошел завхоз больницы Али-Иса. Он с утра почуял, что началась ревизия, и решил, что выгоднее явиться самому, чем дожидаться вызова.

— Привет, привет, привет! Добро пожаловать! — раскланялся он и прохаживавшемуся с независимым видом из угла в угол Мешинову, и долговязому ревизору, и на всякий случай Валиахаду…

На него не обратили внимания.

— Мы забираем все эти материалы с собою, — сказал Худакерем, — чтобы рассмотреть их основательно. До копеечки!.. Дотянувшись до Сарварова, завхоз шепнул ему на ухо:

— Уносить документы из учреждения не положено!

— Таково личное распоряжение товарища Субханвердизаде, — пожал плечами ревизор. — Он намерен сам заняться ревизией!

— Конечно, перед лицом такого человека моя шея превращается в волос, любезно улыбнулся Али-Иса. — Я же не возражал, а спрашивал.

"Значит, доктору Баладжаеву пришел каюк? — спросил он себя. — Кончилась его песенка!.."

Но Худакерему не понравилось, что ревизор сослался на приказ председателя исполкома. Ему казалось, что достаточно слова его самого, Мешинова. И не для чего непомерно возвеличивать Субханвердизаде!.. Сейчас речь идет о законности.

— Больше всего на свете я люблю правду, прямоту! — сказал он завхозу и всем присутствующим. — Видимо, потому, что мать родила меня на прямой ровной крыше… Ну ка, выкладывай документы.

— Документы в больнице в наистрожайшем порядке, я закупал больным мясо, цыплят, молоко, мацони, масло, картофель, — зачастил Али-Иса. Незамедлительно принесу!

Сарваров тем временем пересчитал денежные квитанции, спрятал их в портфель и выдал Валиахаду расписку на восемнадцать тысяч рублей.

— Вы бы, товарищ Худакерем, нашли управу на бухгалтера Мирзу, — закинул удочку Али-Иса. — Я ведь свою зарплату на продукты больным истратил!.. Эти больные невероятно прожорливые, готовы проглотить не только восемнадцать тысяч, но и меня живьем. А бухгалтер Мирза требует на каждый килограмм официального счета.

— Ты хочешь сказать, что Мирза сознательно ухудшает питание больницы? Ноздри Худакерема раздулись.

— Так получается, — увильнул от точного ответа Али-Иса. — Видимо, он не понимает, что я работаю в больнице исключительно из милосердия… Привезли больного — я его принимаю, снабжаю, кормлю. Умер злодей, сын злодея, — я с плачем провожаю его на кладбище. Баллах, мне бы лучше за кусок черствого хлеба дворничать у такого справедливого, прямого, как меч, человека… — Он выразительно посмотрел на Мешинова.

Ревизор Сарваров, убедившись, что разговор грозит затянуться бесконечно, нетерпеливо обратился к Валиахаду:

— Не найдется ли мешка, куда сложить эти бумаги?

— Найдем, найдем! — в один голос воскликнули счетовод и завхоз.

После ареста Абиша жена его, милая, скромная Карабирчек, целыми днями сидела дома, баюкала малютку сына, печально напевала ему колыбельную, а слезы непереставаемо струились по ее побледневшим щекам.

Тесная помрачневшая комната казалась ей теперь темницей. Вдоль стены стояла железная кровать, — ее купил Абиш. К ней была придвинута люлька, — и ее купил муж. Даже пару оцинкованных ведер из кооператива принес сам Абиш. И пузатый медный самовар он тоже приобрел по случаю и так трогательно заверял жену:

— Погоди, голубка, со следующей получки я куплю серебристый нарядный самовар, а через месяц — стенное зеркало, а к зиме — красивый коврик.

А сейчас Карабирчек поняла, что может быть счастливой и с медным самоваром, и без коврика над кроватью…

Жалея ее, Абиш ночами брал на руки расплакавшегося сына и укачивал, баюкал, бесшумно расхаживая в одних шерстяных носках по комнатке, тихо напевая песенку.

— Спи, спи, малыш! — ласково шептал Абиш, и светлая улыбка озаряла его утомленное лицо.

В голове у Карабирчек не укладывалось, что муж, ненаглядный, горячо любимый, изменил советской власти, пытался взломать несгораемую кассу в кабинете председателя.

Нужно все-таки что-то предпринять, нельзя же сидеть безвылазно дома и ждать чуда! И, убаюкав младенца, опустив его в колыбель, Карабирчек накинула на голову черный келагай… Губки спящего ребенка были недовольно поджаты, словно он жаловался, что у матери исчезло молоко и она кормила его теперь жиденькой кашицей на воде… Глубоко вздыхая, Карабирчек прикрыла келагаем подбородок и рот и вышла, попросив соседку присмотреть за малюткой…

На деревянной крутой лестнице она вплотную столкнулась с Гашемом Субханвердизаде. На нем была серая шинель, фуражка нахлобучена на холодные, как льдинки, глаза.

— Я спутница жизни Абиша, — сказала с замиранием сердца Карабирчек: в разговоре с посторонними не принято именовать себя женою. Ей показалось необходимым пояснить: — Вашего бывшего секретаря Абиша!..

Гашем давно поджидал, что к нему придет с униженными мольбами та ладная, крепкая, румяная и свеженькая женщина, на какую он заглядывался еще в прошлом месяце. Сейчас он разочарованно передернул плечами: перед ним стояла поблекшая, с ввалившимися шершавыми щеками, с покрасневшими от бесконечных слез очами Карабирчек.

"Не стоит возиться", — безжалостно подумал Субханвердизаде и спросил металлически звякнувшим голосом:

— Так что же вам угодно?

— Я пришла узнать, в чем же вина Абиша? — боязливо глядя на него, сказала Карабирчек.

Субханвердизаде не выспался, настроение у него было прескверное.

— Спроси у прокурора, ему положено охранять советские законы! — И без того кислое выражение лица Субханвердизаде сменилось гримасой злости.

— Разве есть такие законы, чтобы бросать в тюрьму невинного?

— А разве есть законы, разрешающие взламывать стальную кассу?

— Да он же больной, у него голова не в порядке, ночами, Баллах, сам с собою разговаривал! Он места себе не находил последнее время, страшился чего-то…

— Страшился кары за свои злодения, ай, женщина! — раздраженно крикнул Гашем. — Он же "элемент", сын "элемента", вы, может быть, об этом и не подозревали, но нам-то все известно досконально!.. Пустите, мне нужно идти на работу. И вообще эти разговоры излишни. Несомненно одно, сын злодея, кяфир Абиш ниспроверг в бездну, в неизбывную беду и тебя, и ребенка. Теперь слово принадлежит закону.

И, жалея, что на крыльце в саду его дома не было в этот момент слушателей, грубо оттолкнул болезненно застонавшую Карабирчек и с деловым видом направился в исполком.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Выйдя с завхозом из здания райздравотдела, Сарваров искоса оглядел улицу не подслушивают ли прохожие — и возмущенно зашипел:

— Эти документы превратить бы в расплавленный свинец да залить им твою глотку!

— Послушай, за что? — изумился Али-Иса.

— Аферист, пройдоха в потертой папахе! Клянусь, если не отдашь половину того, что числится в квитанциях, выдам тебя на растерзание прокурору!