Станислав Виткевич - Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы

• Название: Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы
• Автор: Станислав Виткевич
• Издательство: ГИТИС, ВАХАЗАР
• Жанр: Драматургия
• Год: 1999
• ISBN: 5—7196—0279—8, 5—88190—016—2

Книга содержит избранные пьесы Станислава Игнация Виткевича (1885—1939) — классика польской литературы, реформатора театра, создателя концепции «чистой формы», одного из наиболее глубоких и загадочных художников XX века. Тексты, большинство из которых впервые публикуются на русском языке, вошли в золотой фонд мирового театрального гротеска.

---

 

Ф и з д е й к о (спокойно поправляя огонь в печи). Итак, сегодня Великий Магистр снова пирует с моими боярами. Любопытно, что сии хамы обо всем этом думают.

Ф.  П л а з е в и ц (не отрываясь от карт). Наверняка — то же, что и твои медведи, Генек. А что, Янулька опять у них на пиру?

Ф и з д е й к о. Не знаю. Она туда пошла, как обычно, а будет ли — не знаю. До последней минуты ничего не было известно. Я из-за всего этого уже потерял чувство времени. Не помню, сколько дней длится эта вакханалия.

 

Игра продолжается. Все то же бормотание над картами. Физдейко отходит от печки и медленно приближается к игрокам.

 

Э л ь з а. Боюсь, Янулька последнее время слишком много пьет. À propos[63], дай мне водки, Генек.

Ф и з д е й к о (подходит). Больше думай о себе. У Янульки голова — моя. Я-то пьян уж пятьдесят лет без продыху. А вот идет ли водка на пользу тебе с твоим раком желудка — это большой вопрос.

 

Извлекает из заднего кармана галифе литровую бутыль и подает жене, та жадно пьет, потом ставит бутыль на пол у постели. Физдейко подходит к игрокам.

 

Ф.  П л а з е в и ц. Может, ты меня подменишь, Генек, поиграешь с их высочествами? А я потолкую со своей бедной Эльзой. (Проходит налево. Физдейко занимает его место. Столик стоит немного наискосок, так что Физдейко оказывается в 3/4 оборота правым боком к залу. Ф. Плазевиц садится на постель в ногах дочери, справа от нее.) Эльза, в последний раз прошу тебя: объясни мне загадку своей нищеты. Я — миллиардер, Генек — магнат из магнатов, живет как король, да и наверняка скоро станет настоящим королем. Так что же все это значит? Или я, шестьдесят лет проработав как вол, не могу осчастливить любимую дочку?

Э л ь з а. Так надо. Как только я пыталась жить иначе, все оборачивалось против меня. Это не покаяние и не предрассудок. Просто неизбежность. Я знаю, что живя в достатке, пусть даже не слишком роскошно, привыкну к вещам, которых постоянно иметь не смогу. Однажды я уже попробовала и...

Ф.  П л а з е в и ц. Это когда он впервые собирался стать королем? Да?

Э л ь з а. Вот именно — и помнишь, отец, чем все кончилось? Потом я, как голодная волчица, скиталась по лесам с Янулькой на груди.

Ф.  П л а з е в и ц. Но разве не сама ты этого хотела? Ты сделала все, что могла, чтоб так оно и было.

Э л ь з а. Тсс — все несчастья мы сами на себя навлекаем. Нет никакой разницы между тем, как вела себя я, и тем, как какой-нибудь человек лезет под кирпич, который случайно падает ему на голову. Случайность! Ха, ха, ха! Папа, а ты слыхал о теории вероятностей? Закон Больших Чисел. Ха, ха!

Ф.  П л а з е в и ц. Не смейся так дико. Ей-богу не над чем. (Гвалт за сценой.) Однако — пир горой. Кажется, я слышу на балконе голос Янульки.

 

Слева, словно в полусотне метров от зарешеченного оконца, раздается девичий визг.

 

Э л ь з а. Бедная Янулька! Сколько она будет мучаться, сама об этом не зная, и какое счастье ждет ее тогда, когда именно это счастье она будет считать верхом страдания! Неосознанное страдание — не это ли хуже всего? Не так ли страдают низшие творенья? Потому-то злые люди так сочувствуют животным. Снова ужасающий грохот пушечного выстрела и крики «виват», а на их фоне — девичий визг.

Ф и з д е й к о (в ярости бросает карты и вскакивает). А, чтоб им пусто было!! Хватит с меня этих неясностей!! Сегодня же все должно решиться...

Э л ь з а. Запомни — только сегодня все и начнется. С минуты на минуту в этом зале перед тобой откроются бесконечные перспективы жизнетворчества. Ты должен безусловно довериться Магистру.

Ф и з д е й к о. Я слыхал, этот спесивец так втюрился в Янульку, что впору усомниться в его здравом уме. По словам Глиссандера, он просто какой-то инструмент в ее руках.

Ф.  П л а з е в и ц. Но через него говорит дух эпохи. Это человек необходимый. Наш первый номер с королевством не прошел, потому что у нас не было подходящего медиума. Покажи мне хоть кого-нибудь другого, Генек.

Ф и з д е й к о. Знавал я и других, знавал...

Ф.  П л а з е в и ц. Может, первых твоих соратников по монархическому перевороту? Тогда на арене не было семитов, а проблема создания искусственной личности не стояла так остро, как сегодня. Теперь в уравнении непонятное число неизвестных. Наша эпоха...

Ф и з д е й к о. Перестань, папа, о «нашей эпохе». Это не эпоха, а какое-то нагромождение анахронизмов. Я сам не знаю, в каком веке живу: не то в XIV, не то в XXIII.

Ф.  П л а з е в и ц. Вот именно: эпоха наша — это эпоха людей вне времени. Даже историческое время стало относительным. Прежде перемены происходили постепенно. При нынешнем ускорении к истории тоже приходится применять формулы Эйнштейна. Эпохальность наша в том, что мы вырвались из циклических законов истории. Летим по касательной.

Д е  л я  Т р е ф у й (вставая). Выходит, наша эпоха — последняя? Как вы это понимаете, господин барон?

Ф.  П л а з е в и ц. Я этого не понимаю вовсе. Повинуюсь интуиции — как художественный критик. Понимайте как хотите, в соответствии со своей интуицией. Что-то у меня в башке перепуталось, вот я и плету невесть что. В наше время это — вершина философии. Кроме этого есть только логическое исчисление. Чувство судьбы понятийно невыразимо, его надо пережить, — говорил Шпенглер. Дадаизм тоже надо «пережить», — так говорил Тристан Тцара или еще кто-то из пюрблагистов. Длительность тоже можно лишь пережить, — так говорил Бергсон...

Д е  л я  Т р е ф у й. Ох...

Ф и з д е й к о. Никаких «охов», папаша Плазевиц прав — теперь-то я это понял. В нашу эпоху, учитывая скорость событий, мы должны признать, что время растяжимо. То есть: чем глубже мы погрязаем в истории, тем дольше — от скуки — тянется наше время.

Э л ь з а. Скучны только те, кто так формулирует проблемы.

Д е  л я  Т р е ф у й. Неправда, княгиня. Возьмем значение Руссо накануне нашей революции. Подобные концепции — подготовка будущих событий: все события в них уже потенциально содержатся...

Э л ь з а. События-то мнимые, ваша милость, мнимые. Настоящих событий в наше время уже не бывает. Есть один затянувшийся эпизод — беспробудный сон, в который погрузилось человечество.

 

Физдейко подходит и гладит ее по голове. Оба пьют водку из бутылки.

 

Ф.  П л а з е в и ц. Давайте не будем употреблять это противное слово. Позвольте мне еще немножечко побредить. В бреду мне кажется, что нечто действительно существует.

Э л ь з а (с внезапным восторгом). Вы все художники. В наше время художник — синоним остаточного индивидуалиста вообще. Вы не рисуете, не пишете стихов: сама ваша жизнь — причудливая радужная вышивка на сером фоне нашей бренности, зловещей в своей скуке.

Ф и з д е й к о. Если б так было! Ах — если б хоть на миг, хоть во сне пробудить в себе чувство очарованности Бытием и умереть в этом сне, увидев жизнь со стороны — как абстракцию Чистой Формы! Ах, Эльжуня, и почему мы не занялись этим вовремя! Во мне огромные, нерастраченные запасы непознанного. Хоть разок бы перед смертью объять умом эти возможности, взглянуть на картину потенциального мира!

Д е  л я  Т р е ф у й. Вот-вот мы все туда заглянем. Вы Магистра не понимаете. Я его... и он меня тоже... но я не то хотел сказать. Новая духовная дисциплина, ведущая к созданию новой личности внутри нас, начинается с активизации бесплодных усилий.

Ф и з д е й к о. Ах — вы это оставьте. У вас-то еще молоко на губах не обсохло. А с нас довольно бесплодных усилий. Мы и так уже от них лопаемся. Все сводится к вопросу: как жить? Как полнее всего прожить себя? Я живу уже семьдесят лет, но так ничего и не понял. В этом состояла проблема Гиркана. И что же? Какой-то жалкий маляр пристукнул его как собаку и запорол ему всю Гирканию.

Д е  л я  Т р е ф у й. Гиркан был глупым консерватором. Раньше люди не спрашивали, как им жить. Просто жили как жилось, а там уж...

Ф и з д е й к о. Ааааднако... сударь... Не меня вам учить программной потере человеческого облика. Я прошел через все: и через заумную непосредственность, и через озверевший до предела интеллект.

Д е  л я  Т р е ф у й. Да, но проблемы чисто технико-психологические...

Ф и з д е й к о. Прошу не перебивать. Плод последней комбинации — моя Янулька, которую, быть может, я приношу в жертву низменной комедии. Ведь и это уже было: искусственные королевства! Я люблю свою бедную дочь, а она что ни день напивается в стельку вместе с этим подонком в магистерской мантии. Вы меня тут держите прямо как в тюрьме!

 

Падает на рококошное креслице и тихо всхлипывает. Эльза сползает с кровати — она в латаном-перелатаном пестром халате, — подходит к Физдейко и обнимает его.

 

Д е  л я  Т р е ф у й. Бедный старый князь. Ему не хватает только трагической смерти, чтобы стать побрякушкой похлеще всех этих безделиц. (Кивает на безделушки на столиках.)