Игорь Шелест - С крыла на крыло

• Название: С крыла на крыло
• Автор: Игорь Шелест
• Издательство: М., «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1969

И.Шелест сам летчик-испытатель первого класса, планерист-рекордсмен, мастер спорта. В своей новой повести он рисует основные моменты становления советской авиации, рассказывает о делах энтузиастов воздушного флота, их интересных судьбах и удивительных характерах. Будучи тонким психологом, исподволь, но точно приводит нас к мысли, что источником мужества, сильной воли летчика-испытателя являются его высокие нравственные качества

---

 Все планеры за неимением ангара помещались в глубокой балке северного склона, закрытой от ветров. Там же вела мелкий ремонт специальная столярная бригада под руководством старого мастера Назарова.

 Наши планеры - красный ИТ-4 и желтый Г-2, "канарейка", - находились тут же. Кроме учебных планеров, в балке стоял новый рекордный паритель конструкции А. А. Сенькова - "Ударник". Длинные крылья и очень узкий фюзеляж. Казалось странным, что планер не покрашен и сделан несколько грубовато. В высокой, но слишком узкой кабине штурвальное управление, как на тяжелом самолете.

 Поскольку мы с Никодимом занимались покраской "канарейки", нам пришло в голову покрасить и этот планер.

 - Товарищ начальник школы, - сказал осторожно Никодим, - разрешите навести колер на "Ударнике".

 - Спасибо, но красить будем после испытаний, - загадочно ответил Анатолий Александрович.

 Как-то утром пронесся слух: сегодня начшколы будет испытывать свой планер. Новость взбудоражила всю школу. С нетерпением ждали этого полета. Испытания предполагались в обеденный перерыв, когда курсанты сидели в тени под крыльями планеров и отдыхали после обеда, привезенного сюда, на старт.

 В балке собрались люди, и "Ударник" потащили на площадку. Ну, конечно, курсанты все были тут. С интересом смотрели на подготовку планера и на Сенькова. Он распекал мастера Назарова за неудачную швартовку планера.

 - Если я "Ударник" сейчас не разобью, - сказал он строго, - больше так его не ставьте.

 "А-а, вот почему он не хотел красить, - догадался я, - мол, зачем тратить краску, труд, если есть большая вероятность его разбить в первом же полете"... Что она была большая, мы все через минуту убедились.

 Наконец Анатолий Александрович застегнул пряжку кожаного шлема, попробовал штурвал, осмотрелся вокруг, на свои роговые очки надел еще и летные.

 - Готов! - крикнул он.

 Планер оказался очень тяжелым. Пришлось прицепить два резиновых стартовых шнура-амортизатора.

 Каждому из нас хотелось быть полезным при старте.

 Начлет Виктор Сергеевич Васянин скомандовал: "На амортизаторе!" - и отогнал половину курсантов.

 Планер взлетел со свистом и так низко прошел над стартовой командой, что ее будто сдуло взрывной волной - все притиснулись к земле.

 Дальше Сеньков летел волнами, направляясь в долину. Планер его то взмывал вверх, то стремился к земле. Он планировал долго, но пилот никак не мог успокоить своего ретивого коня, скачущего будто через барьеры. И даже на посадке планер несколько раз подпрыгнул, "скозлил" и лишь потом затих.

 - Все же цел! - весело крикнул Назаров.

 На другой день подул свежий северный ветер, и инструкторы демонстрировали парящие полеты. Блестяще парили Миша Романов, Жора Журавлев и Катя Гринауэр на красавцах Г-2. Очертания длинных крыльев и короткого фюзеляжа с хвостом, напоминающим крылья бабочки, красиво выделялись на фоне неба. Когда Гринауэр немного снизилась над склоном, Сеньков помчался на своем мотоцикле вдоль склона горы навстречу и кричал, пытаясь перекрыть гул мотоцикла:

 - Катька, угол велик!..

 Это слышали курсанты, и все смеялись. Катя Гринауэр, инструктор школы, - жена Анатолия Александровича. 

 Мы подготовили свою "канарейку" и с большим энтузиазмом запустили нашего Гришу Михайлова. Казалось, лучшего планера не может быть и более достойного парителя трудно сыскать!

 Как хороша была желтая птица в полете на фоне яркого синего неба!

 Увы, недолго мы любовались ею.

 Ганя Фонарев и раньше допускал в полете грубую ошибку - потерю скорости.

 - Фонарев, задираешь машину, - предупреждал Никодим.

 - Все вы говорите так из ревности, завидуете мне, - отвечал Ганя, явно переоценивая себя.

 - Дурак, - Никодим сплюнул в сторону.

 И вот "канарейка" с Фонаревым в полете... Задрав нос на развороте, она идет на крыло все больше и больше...

 О ужас! Крыло цепляет за склон, и... удар, треск, пыль...

 Прошло несколько секунд, пока сумели воспринять случившееся и привести в движение оцепеневшие ноги.

 Мы бежали. Нет, мы летели под гору к смятой и жалкой "канарейке". Нос планера валялся на боку, словно скорлупа разбитого яйца. На лице Фонарева огромная ссадина, сам он дрожал и плакал навзрыд. Увидев нас, он закричал:

 - Почему я не убился! Дайте мне нож! Все равно я зарежусь!

 - Ножа с собой нет, вечером дам тебе вилку, - с трудом сдерживая себя, процедил Никодим и добавил: - Колода! - очевидно намекая на его столярные дела.

 То всей группой, то поодиночке топчемся мы вокруг своей разбитой "канарейки", и кое-кто из нас незаметно смахивает слезу.

 На этом планере только трое из группы успели сделать несколько полетов. Нам с Никодимом предстояло вот-вот вылететь. И тут эта беда!.. Очень, очень было обидно.

 Рушились наши мечты.

 Дружно подставив спины под крылья, мы приподняли "канарейку" и понесли в гору. Наверху принялись ее разбирать. О быстром ремонте не могло быть и речи - нужно делать новый фюзеляж.

 С такими мыслями нас и застал подъехавший на своем мотоцикле начальник школы.

 - Так, отцы, бить материальную часть нельзя, не позволим! С ней надо обращаться на "вы", - сказал он. - Кто герой?

 Дрожащим голосом доложил о случившемся Фонарев. Вид у него был самый несчастный, по щекам текли слезы. Весь в пыли, с ободранным лицом, он был достоин жалости.

 - Поди, сам задрал нос и планеру позволил это сделать, - отчитывал его Сеньков, - плохо!.. Ну, а вы что носы повесили? - обратился он к нам. - Вы в школе - коллектив не оставит в беде. Туго у нас с материальной частью, но школу закончить поможем.

 И мы продолжали полеты. Затем настало время экзаменов.

 Экзаменуемый должен был сделать планирующий полет с двумя разворотами вдоль склона, а затем выйти в долину и приземлиться по прямой. Экзамен принимал начлет Виктор Сергеевич Васянин, военный летчик, имевший в голубых петлицах гимнастерки четыре красных кубика. Присутствовали и инструкторы школы, свободные от полетов.

 Такую программу мы выполняли уже все. Но чисто и красиво слетать не всегда удавалось. Больше всего беспокоила "передача ноги" - чрезмерное отклонение педали руля направления на развороте. Чтобы лучше чувствовать управление, кто-то посоветовал нам снимать обувь перед тем, как садиться в кабину. Должно быть, это был жестокий шутник. Мы поверили (уж очень хотелось делать получше) и стали летать босиком. Михайлов не препятствовал, только снисходительно улыбался. Однако и босые ноги не поправляли дела - проклятая педаль как бы сама собой уходила вперед на развороте. И днем и ночью думали об этой педали.

 В других группах, у Романова и Журавлева, все летали уже на рекордно-тренировочном Г-2, и в хороший ветреный день лучшие учлеты вылетали на парение.

 Вечером в такой день было празднично, в честь нового парителя повариха Синопли выпекала пирог, и все пили чай за праздничным столом. Потом здесь же устраивали самодеятельный концерт.

 Саратовцы почти всегда исполняли частушки на злобу дня под свою гармошку с бубенчиками. Среди них был и Виктор Расторгуев - тот красивый парень, заразительно смеявшийся и покорявший всех своей улыбкой. Уже тогда Виктор преуспевал в полетах, вылетев одним из первых на парение.

 В школе работали конструкторы планеров Борис Николаевич Шереметьев и Олег Константинович Антонов. Не помню, принимал ли участие в концертах Олег Константинович, но Борис Николаевич - всегда. Он виртуозно исполнял на самодельном ксилофоне популярные классические мелодии.

 В конце вечера обычно просили Анатолия Александровича Сенькова что-нибудь рассказать. Его любили слушать. Он захватывал нас своим темпераментом, рисуя красочно и живо эпизоды из гражданской войны, участником которой он сам был.

 Поздней осенью школу посетил известный профессор аэродинамики Владимир Петрович Ветчинкин. Среднего роста, румяный, с круглыми, несколько наивными, но пытливыми и как бы удивленными глазами, с окладистой бородой.

 О Владимире Петровиче Гриша рассказывал как о талантливом ученом. Он разработал теорию расчета ветросиловых двигателей, провел важные работы в области изучения вибрации и т. д.

 Поэтому велика была радость нашей группы, когда однажды мы увидели идущего к нам на старт профессора.

 Был перерыв. Мы сидели вокруг небольшого фанерного ящика с прессованным изюмом, который как-то уцелел со времени нашего приезда. По очереди отламывали себе небольшой кусок изюма и при этом на произвольный мотив пели известные слова песенки пиратов из книги Стивенсона "Остров сокровищ": "Двенадцать человек на сундук мертвеца, и-го-го! - и бутылка рому!"

 Когда Владимир Петрович подошел, мы пригласили его в свой кружок и угостили изюмом.