Журнал «Полдень XXI век» - Полдень XXI век 2003 №5-6

• Название: Полдень XXI век 2003 №5-6
• Автор: Журнал «Полдень XXI век»
• Издательство: Геликон плюс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003

Марианна Алферова. ЗАГРЕЙ.

Борис Порецкий. Бестиарии острова Мбондо.

Елена Хаецкая. Ежевика, святая обитель.

Геннадий Прашкевич. Хирам, большая игра.

Ярослав Веров. Отчего гибнут киллеры

Ирина Бахтина. Зачем я тебе?

Виктор Точинов. Остров Стержневой.

Александр Бачило. Впереди — вечность.

Борис Гайдук. Тысяча жизней.

Мария Беркович. Урок физики.

Тарас Витковский. Габа и его носорог.

Александр Тюрин. Падший ангел.

Нина Катерли. Страдания молодого Вертера.

Николай Романецкий. Оплошка вышла!..

Сергей Захаров. Я — собака.

---

— А что такое зонд Пикрафта?

— Узнаешь, — засмеялся лайкс.

VII

Так и получилось.

Из-за мертвых руин, опутанных ржавой, искалеченной арматурой, бесшумно поднялся алый шар. Непонятно, как он держался в воздухе, как двигался, но, постояв над площадью ровно столько, чтобы Хирам зафиксировал его появление, алый шар медленно, теперь действительно медленно, двинулся в сторону реки.

Томило сердце, к горлу подкатывала тошнота.

На запястье, потрепетав крыльями, уселась жирная бабочка.

Хирам с омерзением сбросил бабочку с руки — такие плодятся только в зараженных радиацией зонах. Потом что-то укололо Хирама в живот. Он сунул руку за пояс и наткнулся на листочки бумажного дерева — совершенно белые, но с угольно-черными прожилками. Он хотел выбросить листочки, но вовремя вспомнил, что они снимают усталость.

Доберусь ли я до реки?

Он сам удивился своим сомнениям.

Ведь я пересекал Сухую Степь, проходил гнилые леса, вывел Ри и Иллу к излучине, вот побывал в Городе… Правда, даже в болотах Араны я не испытывал такой ужасной слабости… Даже в отравленных ледяных пустынях Севера… Жаль, подумал Хирам, что я не увидел настоящего демиурга…

— Ты хочешь что-то спросить?

Услышав голос лайкса, Хирам остановился.

Дорога, над которой плыл алый зонд Пикрафта, была только что обработана тяжелой, заполнившей все впадины жидкостью. Попав на камни и землю, она сразу сгущалась, образуя ровную шершавую поверхность, по которой было удобно идти и которая, наверное, задерживала вредные излучения.

— Спрашивай. Я ждал тебя столько лет.

— Лайкс, ты тоже в Игре?

— Ты правильно сформулировал вопрос?

— Не знаю…

— Что такое Игра?

— Жизнь.

Лайкс не нашелся, что ответить.

Не оборачиваясь, стараясь не терять из виду алый зонд Пикрафта, Хирам шел по черной дорожке в сторону реки. Его уже не пугали ржавые руины, источающие неистовый запах смерти. Он просто шел. Сейчас ему было все равно, правильно ли он сформулировал вопрос? Он хотел выйти к реке и связаться с Матерью. У него накопилось так много вопросов, что уже не было смысла оставлять их на будущее. Наверное, он проиграл… И все-таки… Слухов не бывает на пустом месте… Может, Приближение уже началось?.. Если это так, подумал Хирам, я узнаю когда-нибудь, что делал среди звезд демиург Гарб? И узнаю, зачем поставлен лайкс в таком пустом и опасном месте? Он, правда, кого-то ждет? Ведь не ради меня его поставили…

ЧЕЛОВЕК СВОБОДЕН.

Сухая Степь бесконечна.

Бесконечны живые леса, реки, болота.

«Там живут дикие существа, мы зовем их отставшими…» Так сказал лайкс.

А Мать? Что ответила Мать, когда ее спросили, что такое Город?

«Город — это Отставание».

— Кто живет в Городе?

«Демиурги».

— Если Город — Отставание, а демиурги отстают, почему мы не ждем их?

«Мы идем разными дорогами».

— А почему нам не идти вместе?

«Их путь нечист».

— А небо? Зачем демиургам небо?

«Небо — это тоже путь».

Хирам шел, опустив голову.

ЧЕЛОВЕК ДОБР.

ЧЕЛОВЕК СВОБОДЕН.

ЧЕЛОВЕК ОТВЕТСТВЕН.

Потрескавшимися губами он повторял Заповеди.

Непослушные ноги тяжело ступали по черной дорожке, специально обработанной для него. Я проиграл… Он тяжело переступал через ржавые бесформенные обломки, сплющенные стальные балки, груды растрескавшихся камней… Он давно уже не слышал тигану, наверное, она увела биосинт и Иллу за излучину… Вполне возможно, он никогда больше не увидит ни Иллы, ни Ри… К горлу подступала отвратительная тошнота… Я проиграл Большую игру… Виски ломило от мерзкой боли, красная липкая паутина слепила глаза, едкий пот обжигал лицо, но Хирам шел… Почему бы и не спасти акулу?.. Он думал о демиурге… Зачем демиург вернулся со звезд? Звезды холодны и спокойны, а Город грязен, но Гарб почему-то вернулся… Это казалось Хираму странным.

Ярослав Веров Отчего гибнут киллеры

Рассказ

Пьянка длилась неопределенно долго.

Царил надменно теплый вонючий полумрак, сизые пласты табачного угара стелились, стрекот модемов и писк биперов разнообразили монотонное звяканье посуды и низкое жужжание великого множества голосов.

Пивбар медленно плыл среди хаоса мироздания. В глубоких и мягких креслах, зависнув в бесконечном кайфе расслабухи, сидели и пили пиво люди. Очень много людей, охватить взглядом весь зал не было никакой возможности. Необозримые ряды столов тянулись во все стороны. Шелестящими тенями неутомимо сновали между ними официанты. И людям было хорошо, уютно. А для тех, кому периодически делалось не совсем хорошо, существовал могучий сортир с бескрайними рядами писсуаров и выполненных в мраморе кабинок.

По залу растекались ядреные ароматы бараньего шашлыка, креветок и всемогущей воблы. И пива, его величества пива, настоящего, многообразного, всепобеждающего и неиссякаемого. В меру водочки, портвешку (вспомнить молодость, кто уж не молод), любителям — глинтвейну, грогу и эля. Но ни под каким видом — ликеров, коньяков и уж ни в коем случае презренного шампанского.

Четверо знакомцев вяло расписывают пульку. Тот, что сейчас на прикупе, прикемарил, остальные трое ведут такой разговор.

— … а еще, значит, предлагают переходить на ебуки. Для этого дела уже понаделали ебуков, в полном ассортименте. Говорят, «рокет ебук» — самый улетный.

— Слушай, Вася, на кой они тебе, ебуки? Ты обыкновенную книгу когда последний раз в глаза видел?

— А я люблю почитать…

— Ты, Дюша, помолчи, ты давай заказывай. Небось, девятерик подвалил?

— А то! Девять червей.

— Я вист.

— Присоединяюсь. Ты попал, Дюша.

— Ну, это мы будем поглядеть…

В этот момент у одного из них раздается писк пейджера.

— О, сообщение. Колян анекдот сбросил. Читаю. «Хохол глядит на распускающиеся цветы вишни. Весна! Благодать! „А как подумаю, что у москалей тоже весна, так взял бы все эти вишни и порубал к такой матери!“».

— С бородой анекдотец…

— Так Колян же…

— А я у дубля такое срисовал: короче, два москаля пошли за пивом…

— Мужики, кто со мной отлить?

— Все!

— Заметано.

Трое поднимаются и идут в сортир.

Нежное апрельское солнышко баюкало теплом и светом пушистую молодую зелень московских бульваров. И спешил бульваром лаково отсвечивающий «ауди». Защелкнув в магнитофон кассету с «Сороковой» Моцарта, Виктор Травкин с удовольствием мурлыкал мотив знаменитой симфонии. И прелесть была в этой мелодии неизъяснимая, как и за окном авто: юные москвички в облегающих нарядах, сбросившие тяжкий груз зимних одежд, новые, только вошедшие в моду рекламные щиты пестрой раскраски.

И врывался в приоткрытое окно ласковый весенний зефир. Ля-ля-ля, ляля-ля, тарара-ам!.. Здорово. Все здорово, ребята. Теперь все и начинается. Вперед, гардемарины!

Мягким ходом машина вкатывает под арку двора, останавливается у подъезда. Виктор хлопает дверцей, достает из багажника огромный букет цветов, перевязанный лентой пакет и бутылку безалкогольной, но дорогой шампани. Вбегает в подъезд. К чертям лифт! Молодость души — весна играет, что нам тот пятый этаж.

Мощно жмет кнопку звонка: не хочется открывать самому, пусть Юлька встретит.

— Юльчик, гудим! Это тебе, и это тоже тебе, лапа. А это нам, — поднимает шампанское.

— Выбрали?

— Выбрали. Я же тебе давал торжественное обещание. Совет — одни наши. Значит, такой план: сейчас обед с шампанским и цветами, а вечером в Останкино. Все сугубо в узком кругу. Оденешь, наконец, свое рискованное декольте.

— Все усекла. Тогда сейчас наедаться не будем…

— Обижаешь, мать. Хоть там сейчас все наши, а все равно котел-то горел, энергию нервную жег. Тащи цыпленка! — грозно сведя брови, театральным голосом потребовал он. И, как всегда иронично, ухмыльнулся в усы.

Искрится шампанское в бокале, искрятся Юлькины глаза, искрится торжество момента.

— И что теперь?

— Теперь, Юльчик, жизнь и начинается. Всех к чертям, всю старую гвардию долой. Будем, как в Америке, работать профессионально. Набираем молодую команду, чтобы глаза сверкали. И вкалывать…

Вечер в Останкинской башне стал вечером ухмылок. Молодые журналисты, довольные, как мартовские коты, сожравшие всех хозяйских канареек, ухмылялись и победить в себе это настроение сил не имели. Их старшие товарищи, в прошлом начальники, а теперь конкуренты со второго государственного канала, тоже ухмылялись: хозяйских канареек им было совсем не жаль. Ухмылялся в знаменитые усы и сам виновник торжества, и поблескивали его неизменные очки, усиливая оптикой ехидный взгляд.