Цеханович Геннадьевич - "Умирать страшно лишь однажды"

• Название: "Умирать страшно лишь однажды"
• Автор: Цеханович Геннадьевич
• Жанр: Современная проза

---

Я прошёл в центральную ячейку и в полном молчании рассказал офицерам, как погиб генерал Малофеев, после чего вернулся в свою ячейку, где снова наткнулся на растерянного Евдокимова.

Приобняв его за плечи, я заглянул ему в глаза: – Убили нашего Шароборина. Поехали в лагерь, помянём его и генерала……

ПРП последний раз взрыкнула и заглохла около кунга. А я продолжал сидеть на своём месте в левом люке и смотрел как к машине подходили солдаты взвода, которые сегодня не выезжали на передний край. Через минуту к ним присоединился подполковник Ржанов, а от палатки ЦБУ бежал Шумков. По всей видимости они уже знали о гибели Шароборина. Пока ехали с КНП я несколько раз прокрутил в голове весь бой в попытке проанализировать и найти возможные ошибки с моей стороны. Ошибок вроде бы не было, но в моей голове продолжал звучать последний крик Сашки и чувствовал себя всё поганей и поганей: ведь всё-таки очередь из автомата должна быть моей. Я тяжело выбрался из люка, подхватил планшет с картой, автомат и соскочил к своим подчинённым.

– Да, парни – это правда. Нету Сашки. Был ранен в атаке и умер у меня на руках и самое поганое, что я не смог вынести тело. Сам вырвался, а его не смог. Помяните его и генерала тоже.

…– Жалко, жалко Сашку до слёз, – я со стуком поставил на стол кружку и в отчаянии замотал головой, – Малофеева тоже жалко, но Сашку слов нету, как жалко. Малофеев или я бы – ну что ж, мы пожили. Остались дети в которых будет жить генерал. А Сашка – Что он видел? Ну что? Ведь он и не успел пожить. Вот кручу в башке так, и так. Ведь прекрасно понимаю, что даже если бы попытался вынести его тело и сам бы там остался. Но всё равно – как будто живого бросил его там…..

…..Так я размышлял и прикидывал развитие различных вариантов событий – как это отразится на мне, моей судьбе и семьи. Но даже представить не мог, какой удар ожидал меня по приезду на КП полка.

…..- Борис Геннадьевич, подполковник Тимохин, – оперативный дежурный протянул мне телефонную трубку.

– Да, Владимир Васильевич.

– Боря, подойди ко мне в кунг.

– Хорошо, минуты через три-четыре буду. – Я положил трубку и вернулся к своему столу на ЦБУ. Ещё раз прикинул координаты ночных целей и огневых налётов и остался удовлетворён. Ну, кажется всё, можно идти к Тимохину, исполняющему обязанности командира полка. Владимиру Васильевичу уже официально предложили стать командиром 276 полка, но зам. командира отказался и сейчас все ожидали – кого пришлют.

Тимохин был один и когда я по хозяйски расположился на кровати замполита, то обратил внимание на озабоченное выражение лица Владимира Васильевича.

– Что-то случилось, Владимир Васильевич?

Тимохин тяжело вздохнул, поглядел на меня и молча разлил коньяк в расставленные кружки: – А? Случилось, Боря, случилось. Давай только сначала выпьем. – И такое начало мне совсем не понравилось.

Мы чокнулись, залпом выпили приятно пахнувшую коньяк и дружно зажевали куски холодного мяса.

– Ну, что случилось всё-таки? – Сердце защемило, в предчувствии беды и в голове закрутились несколько вариантов несчастья: в основном они касались семьи. Лицо опахнуло холодом и я, уже почти поверив в это несчастье, почти шепотом спросил, – Что, у меня дома не всё в порядке?

– Да, нет. Дома у тебя всё в порядке. Тут другая ерунда. Я даже не знаю, как это преподнести тебе, но я обязан тебе это сказать первым. Как другу и поддержать тебя…

Я облегчённо вздохнул и распрямился: – Ну, Владимир Васильевич, ты так меня до инфаркта доведёшь. Если дома всё нормально, то чем же ты меня можешь напугать? Давай валяй, только давай выпьем по второй за наши семьи, чтоб у них и дальше всё было в порядке.

Тимохин бросил на меня быстрый взгляд, но тост с удовольствием поддержал. Закусывали мы молча и я видел как исполняющий обязанности командира о чём-то напряжённо размышлял, медленно двигая челюстями.

– Ладно, Боря. Ты только это не бери в голову: знай – в полку тебе верят и поддерживают. Ты только держись. Короче, час тому назад звонили с группировки. По закрытому каналу. Боевики вышли на связь и предлагают живого Малофеева обменять на брата Бараева. Вот такие дела. – Тимохин бросил испытующий взгляд на меня, а я в изумлении только и сумел открыть рот, но уже через двадцать секунд обрёл дар речи.

– Какой живой? Я же докладывал – три пули в башку. Они о чём там буровят? – Я коротко хохотнул и развёл руками в недоумении.

– Боря, это я изложил в двух словах, но подробности, которые они приводят, ещё неприятнее….

Я насторожился: – Ну, и что они там ещё плетут?

– Ну, рассказали ещё, что да – генерал был ранен в голову, но ранен легко и лишь потерял сознание. И что вы его и солдата, струсив, бросили, а они их подобрали, оказали медицинскую помощь. Кстати, Шароборин тяжело ранен, но будет жить. А Малофеев на допросе даёт показание. Сейчас они ведут переговоры о месте и времени обмена…., – Тимохин замолчал и в кунге повисла тяжёлая тишина.

– Да, вот это наезд…, – удивлённо протянул я, а потом в упор посмотрел на товарища, – ты сейчас мне эти подробности таким тоном передавал, как будто сам веришь в это.

Тимохин вспыхнул: – Ты то ерунду не пори. Я саму тональность сообщения передавал. Я то не верю, но они то там в группировке, не зная тебя – верят боевикам и ведут уже с ними переговоры. С Москвы летит представитель министра обороны, чтобы разобраться на месте с обстоятельствами смерти или пленения генерала. Вот так. – Тимохин замолчал, а потом разлил коньяк по кружкам.

– Давай, Боря, выпьем за души погибших Малофеева и Шароборина.

Я машинально плесканул коньяк в рот и не чувствуя вкуса быстро зажевал кусок мяса, пытаясь привести мысли и эмоции в порядок.

– Обидно. Ведь что получается, Владимир Васильевич: я всем и обо всём рассказал и никто мне не поверил, а этим сраным боевикам поверили с ходу. Конечно, можно было попытаться вытащить Малофеева, но тогда бы я здесь не сидел. Это сейчас, в спокойной обстановке, можно рассуждать – атаковать, пробиться в подсобки, замочить всех там боевиков, очистить цех и вынести тела Малофеева и Шароборина. Но в тот момент, зная что в подсобке боевик сидит и только ждёт когда ты туда заскочишь, чтобы всадить тебе пулю в лобешник, а второй душара лупит со второго этажа с семи метров и не даёт подойти к телу генерала: вот в этот момент у меня было только одно решение – ломануться к телу генерала, чтобы его вытащить и там же лечь рядом с генералом. Да, для меня, наверно, лучше всего сейчас лежать убитым рядом с генералом и Шаробориным – тогда бы веры мне было бы гораздо больше….

– Ты, Боря, брось эти мысли. Тебе самое главное полк верит, а то что они там обсуждают – "верить тебе или не верить" они тоже имеют моральное право. Им тоже сейчас надо перед Москвой ответ держать – это может быть ещё хуже, чем тебе. А то что эта ложь ведь вскроется очень быстро – дня через три-четыре и тебе эти дни придётся пережить с этим грузом. Понимаю – тяжело, но терпи, терпи из всех сил….

На ЦБУ я вернулся придавленный тяжестью неприятных известий. В палатке кроме дежурной смены телефонистов, истопника и оперативного дежурного никого не было, но когда я сел за свой стол то почти физически ощутил на себе любопытные взгляды солдат и дежурного.

– Знают, все знают. Обсуждают…, – мне стало "тошно", – Блин, лучше бы я там погиб….

Мои тяжёлые размышления прервал телефонный звонок из второго дивизиона – звонил Чикин.

– Борис Геннадьевич, я оставил с командиром батальона ВВ командира батареи, а сам вернулся на огневые позиции – что-то я себя плохо чувствую. Печень болит.

– Ладно, Александр Владимирович, лечись, но только не водкой…, – слушать протестующие возражения Чикина я не стал и положил трубку на телефон.

В кунге я честно рассказал своим подчинённым о неприятных известиях, а в конце повернулся к старшему помощнику: – Так что, Геннадий Николаевич, будь в готовности принять у меня артиллерию. Я вполне могу попасть "под раздачу".

Ржанов нахмурился, потом громко хлопнул себя по коленям и в волнении встал с кровати, но увидев что в кунге не пройтись, снова опустился на кровать: – Я так и знал, что какая-нибудь "подляна" вылезет. Я ведь, когда отправляли сюда, говорил: что не справлюсь с этой должностью. Ведь я столько лет просидел на отделе хранения в Просвете и хоть моя должность и приравнивается к должности командира дивизиона, но ведь она всё равно отличается даже от командира кадрированного дивизиона…

Ржанов вновь вскочил и насколько было возможно взволновано прошёлся в кунге вдоль кровати, а потом присел на табуретку рядом со мной.

– Я, говорю – не готов я. А мне: да ты что? Там полк обстрелянный… Начальник артиллерии опытный…, оботрёшься около него. Да что там должность старпома – будешь делать то что тебе начальник артиллерии прикажет и всё. – Геннадий Николаевич произнёс наверняка всё это голосом того кто с ним беседовал и несмотря на своё довольно тягостное настроение я рассмеялся, что подвигнуло Ржанова на большее откровение.